Записки сиротки - Лидия Чарская

Я уснула с молитвою на губах. Проснулась я раньше обыкновенного. Слышу, кто-то заботливо укутывает меня одеяльцем, открываю глаза, вдруг… вижу няню, милую, дорогую няню…

— Няня! Нянечка! Это сон! Я сплю, да? — вскричала я, заливаясь слезами радости и покрывая поцелуями лицо и руки моей дорогой кормилицы.

— Катенька! Катенька! — повторяла няня, осыпая меня своими ласками.

— Откуда ты? Как сюда попала? — спрашивала я, удивляясь ее неожиданному появлению.

— Да вот мне написали, что ты здесь, я собралась и приехала. Слава тебе, господи, что отыскала тебя! Уж я все глаза выплакала, как ты пропала. Чего-чего не думала! Господи боже, горя-то сколько было!

— Ах, нянечка, как я счастлива, что ты со мною… Теперь мне так хорошо… Мы скоро уедем к дяде… Но знаешь, няня, доктора мне жаль оставить и тетю, его жену, и Лизочку, и Альфа. Все они такие добрые, славные…

— Ну, даст бог, не скоро уедем, а может быть, и вовсе не уедем, Катенька; попросим дядю оставить нас здесь, он, может быть, и согласится.

— Попросим, попросим, нянечка, — обрадовалась я.

Няня рассказала мне о деревне: как там все горевали обо мне, как плакали Марья, Ванюшка; даже дед Сысой и тот приходил из сторожки узнавать обо мне.

— Он и Лили твою принес, нашел под кустом, — добавила няня.

— А Мишка?

— Жив и здоров, и Смоляночка гуляет, а птенчики твои выросли и улетели.

— А бабушка Ирина?

— Ворчит по-прежнему! — засмеялась няня и снова стала целовать меня.

Глава двадцать третья

МОЕ ЖЕЛАНИЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ

Я совсем поправилась, и мне позволено было встать. Однажды утром няня одела, причесала меня и посоветовала сходить к моим благодетелям — поблагодарить их за приют и заботы обо мне.

Я пошла в столовую, где все сидели за чайным столом.

— Катя встала, ура! — обрадовались все, а Альф и Лизочка запрыгали по комнате.

«Как они любят меня и как жаль мне будет их покинуть», — подумала я и от души поблагодарила добрых людей.

— О чем же ты плачешь, Катюша? — спросила заботливая Марья Александровна, жена доктора, видя на глазах моих слезы.

— Мне жаль оставлять вас и не хочется ехать к дяде! — прошептала я.

— Да и не надо ехать! — весело крикнул доктор.

— Как не надо? — удивилась я.

— Да потому, что я твой дядя, это твоя тетя, а вот и кузина Лиза, и мы никуда не отпустим тебя, потому что дали слово твоей маме заменить ее.

И все они по очереди целовали и обнимали меня. Я ничего не понимала из всего происходящего. Добрая Марья Александровна, видя мое смущение, пришла мне на помощь.

— Да, тебе некуда уезжать, дитя мое, — сказала она. — Ты не можешь помнить, что было с тобой после твоего падения с лошади, потому что ты потеряла сознание. Тебя из цирка свезли в больницу, а Яша побежал в полицию и просил публиковать в газете случай, происшедший с маленькой девочкой, увезенной издалека г. Ленчем и ищущей своих родных. Мы прочли газету и узнали из нее, что малютка Катя, дочь нашей дорогой покойной сестры, так близко от нас и…

— Так, значит, вы действительно моя тетя?

— Да, дитя мое, я твоя тетя, — подтвердила она, крепко целуя меня.

— Но как же я попала к вам? — недоумевала я.

— Тебя привезли из больницы в квартиру дяди и тети! Ты разве не помнишь? — сказал Альф.

Я действительно смутно припоминала какие-то сборы… как меня одели и понесли куда-то… потом большую карету, всю обложенную подушками, и чьи-то заботы и ласки.

Но все это было точно во сне и тогда я была уверена, что сплю и грежу.

И вот сон оказался действительностью.

— Яшу мы взяли к себе за его доброе сердечко и заботы о тебе, — сказала тетя. — Дядя решил оставить его у нас. Яша будет ходить в гимназию, чтобы стать образованным и умным мальчиком. Он еще порадует нас.

— Ах, дядя, тетя, Лизочка! Как я счастлива остаться с вами! — воскликнула я. — Няня, няня! Иди, иди же скорее… Ты знаешь…

— Знаю, Катенька, все знаю, — прервала меня няня, вытирая передником счастливые слезы.

— И за что мне все это? — невольно вырвалось у меня. — За что?

— За то, — тихо и торжественно произнесла тетя Маша, — за то, дитя мое, что ты маленькая сиротка, а господь милосердный любит сирот и охраняет их своей святой десницей.

ЧАСТЬ II

Глава первая

СПУСТЯ ДВА ГОДА

Прошло два года…

Стояла зима, морозная, ясная. Мы, дети, не выходили из нашего садика, где дворник Иван устроил нам чудесную горку.

После возвращения Яши из гимназии мы опрометью кидались туда и катались с горы до самого обеда.

Яша уже год, как ходил в гимназию. Он очень вырос и изменился. Наверное, ни Ленч, ни его прежние товарищи по цирку, ни капризная Марго не узнали бы в этом здоровом, краснощеком гимназистике с звонким голосом прежнего молчаливого и задумчивого Альфа.

Изменились и мы с Лизочкой. Мои прежние платьица, сшитые еще при покойной маме, едва доходили мне до колен, а волосы на голове настолько уже отросли, что я их заплетала в две толстые косички.

Я ужасно гордилась моими косичками и тщательно занималась заплетанием их каждое утро.

Кузина Лизочка изменилась меньше нас всех. Это была прежняя маленькая девочка, белокуренькая и бледненькая, с большими и ясными синими глазками. Вся она, очень хрупкая и тоненькая, ужасно походила на дорогую фарфоровую куколку, которая стояла на туалете тети между прочими изящными вещицами. Только золотистые кудри казались длиннее да глазки смотрели внимательно и строго, как у большой.

Мы с Яшей горячо полюбили нашу новую сестричку. Всегда ласковая, нежная Лизочка была добрым ангелом нашей семьи.

Дядя и тетя обожали свою девочку, но одинаково и ровно обращались со всеми нами, не делая никакой разницы между мною — бедной сироткой-племянницей, чужим для них Яшей и родной дочерью. Часто няня говорила мне:

— Видишь, Катенька, какое вам с Яшей счастье выпало на долю! Как боженька-то все устроил хорошо! Каких добрых родителей нашли вы в дяденьке и тетеньке. Молись за них, Катенька, и бог тебя не оставит!

И я молилась, горячо молилась, и утром и вечером, когда на сон грядущий становилась на колени перед большим киотом в тетиной спальне. Лампада, зажженная заботливыми руками няни, освещала тихим, мерцающим светом кроткое, святое лицо Божией Матери, так ласково смотревшей на маленькую девочку, шептавшую свои детские молитвы!

Господи, как хорошо мне было! Как я была счастлива среди добрых и милых родных, рядом с моей милой нянечкой, с моим дорогим братом Яшей… Все, что я пережила в два года, что вынесла от жестокой руки злодея Ленча, — все это казалось мне теперь дурным сном и начинало постепенно изглаживаться из моей памяти…

Глава вторая

ЯШИНА НОВОСТЬ

— Катя, Лизочка! У меня есть к вам очень важное дело, — торжественно проговорил Яша, неожиданно вбегая во двор с ранцем за плечами.

Мы только что втащили на гору наши саночки и теперь стояли красные, запыхавшиеся на ее верхушке. Яша имел очень таинственный вид. Его глаза смотрели серьезно и важно.

— Что такое? — воскликнули мы в один голос. — Что случилось, говори скорее!

— А вот что! — тем же торжественным тоном продолжал Яша, влезая к нам на горку и усаживаясь на санки. — Вот что: сегодня утром наш классный наставник сказал, обращаясь к нашалившему Пете Волкову, моему товарищу: «Как тебе не стыдно, Волков, вечно проказничаешь… Еще теперь Яша Миронов тебя сдерживает немного, а что ты будешь без него делать, когда он от нас уйдет».

Я так и обмер. «Как уйдет? — невольно вырвалось у меня. — Как, Василий Васильевич, разве меня выключают?» И признаться, девочки, я готов был разреветься, но Василий Васильевич сразу успокоил меня, сказав: «Что ты, что ты, братец, тебя-то выключают? Примерного ученика, которым весь класс должен гордиться? Нет, голубчик, просто по просьбе твоего дяди тебя переводят в петербургскую гимназию. А разве ты не знал? Тебе еще не говорили дома? Ну, верно, еще не решено окончательно… Да ты лучше, спроси-ка сам дядю — он тебе скажет». Ну, вот и все, девочки, что я хотел сказать, — закончил свой рассказ Яша.

— Как же так? Неужели ты уедешь от нас? — дрожащим голоском спросила Лизочка, успевшая за эти два года горячо привязаться к своему названому братцу.

В ее синих, лучистых глазках стояли крупные слезы, готовые скатиться на бледные щечки.

— Яша, Яшенька, Яшук, неужели ты уедешь от нас в Петербург, неужели уедешь, Яша? — твердила она, в то время как худенькие ручонки обвивали шею маленького гимназиста.

— Я ничего не знаю, право же, не знаю, Лизочка, — повторял растерявшийся Яша, — успокойся, милая, вот Катя же не плачет! Катя умница!