Том 11. Неопубликованное. Публицистика - Аркадий Стругацкий

— Новиков! Костя!

Олешко оглянулся. За оградой, держась руками за решетку, стояла невысокая круглолицая девушка в белом платье. Голова ее была повязана голубым платком, на ногах красовались большие резиновые сапоги.

— А-а, здоровеньки булы... — Новиков лихо спрыгнул с турника и, явно кокетничая, спортивной походкой приблизился к ней. — Здравствуй, Настенька. Как поживаете?

— Ты чего долго не приходил? — строго спросила Настенька.

— Дела были, дорогая, не мог. Сама понимаешь, служба наша солдатская.

— Служба, служба... А кто в ту субботу Клавку Хлебникову из клуба провожал?

— Так ведь ты в ночной смене тогда была. А Клавка... Что ж Клавка... Одна боялась вечером домой возвращаться, вот и проводил. У вас в поселке ведь парни озорные...

— Ну ладно, пусть так. Завтра воскресенье, на озеро пойдешь?

Новиков замялся.

— Не знаю, Настенька. Отпустят — приду, конечно. С Сашкой вместе придем.

— А как не отпустят?

— Ну, сама понимать должна. Не маленькая.

— А мы с Соней собрались, думали, вы тоже придете. Там весело будет. Баян будет играть. Придете?

Тут она заметила устремленные в их сторону взгляды Олешко и часового, с увлечением следивших за ходом свидания, страшно покраснела и очень сухо добавила:

— Коли не хочешь, не приходи, конечно. Дело хозяйское. Но уж только...

Часовой с новой энергией принялся ходить у ворот, Олешко тоже сконфузился и отвернулся, но продолжал прислушиваться.

— Чудная ты, Настя. Ну как я могу обещать? А вдруг не отпустят? Чем злиться зря, скажи лучше, где такой платок красивый достала.

— Да ну тебя. В общем, мы с Сонькой придем, все наши девчата пойдут с засольного цеха. Придете — хорошо, не придете — и без вас обойдемся. Прощай пока.

— До свидания, Настенька.

Через минуту Новиков понуро подошел к крыльцу. Олешко остановил его.

— Садитесь, товарищ Новиков. Посидим, покурим.

Сержант поблагодарил, взял папиросу и несколько раз жадно затянулся.

— Знакомая ваша? — сочувственным тоном спросил капитан.

— Так точно, знакомая. Время вместе проводим.

— Хорошая, видно, девушка.

— Да, девка она ничего. Только никак в толк не возьмет, чего можно, чего нельзя.

— Им это трудно понять.

— Известное дело, баба. Что с нее возьмешь?

— Послушайте, Новиков, — после приличной паузы спросил капитан. — Вы, конечно, извините, я здесь невольно подслушал... Что это за озеро, о котором она говорила?

— Есть здесь в середине острова, в горах, горячее озеро такое. Там ключи горячие бьют, как кипяток. Туда по воскресеньям чуть ли не весь поселок купаться ходит. Холодно ли, тепло ли, а купаться там хорошо. Только серой очень воняет, и, говорят, у кого больное сердце, тому купанье там во вред.

— Надо бы сходить, посмотреть.

— А вот это дело закончим, возьму увольнительную, и сходим, товарищ капитан. Отсюда не очень далеко, напрямую — километров восемь. Правда, через горы приходится лезть, но ничего, часа за два дойдем. Оно очень красивое, если с сопок на него смотреть. Синее-синее, как креп-жоржет.

Олешко улыбнулся: последнее слово как-то не подходило этому крепкому парню с грубоватым смелым лицом.

— Обязательно сходим, Новиков. Ну, — он посмотрел на часы, — пожалуй, можно попробовать еще раз уснуть на часок-другой. А там и собираться надо.

Они встали, бросили окурки в бочку и пошли в казарму. «Вот Новиков, — подумал Олешко. — Для него тоже нынешнее дело — главным образом препятствие к завтрашнему свиданию. И, конечно, труд, нормальный солдатский труд, требующий смелости и смекалки».

К половине девятого все были готовы. Олешко выглядел очень воинственно и немного смешно в криво сидящих очках, затянутый донельзя солдатским ремнем, с кобурой, съезжающей на живот. Полковник сам придирчиво осмотрел каждого солдата и офицера. Дойдя до Олешко, он покачал головой и вполголоса, чтобы не слышали солдаты, сказал:

— До чего же ты, братец, неприспособленный какой-то. Все на тебе мешком. Если бы не твои языки, ни за что не взял бы. Смотри, вперед не лезь, держись все время возле меня.

Олешко отлично знал, что Крюков никогда не упускает случая поворчать и подтрунить над ним, даже если всем доволен, но все же испытал легкую обиду. Впрочем, обижаться было некогда. Они выступили. Вечер был ясный, неярко светил молодой месяц, косо повисший в тускнеющих красках заката. К удивлению Олешко, сильно похолодало. Группа двигалась молча, гуськом. Впереди шел Нелюдин, он должен был проводить их до входа и предупредить часового. Сначала шли по тропинке, потом по густой высокой траве, мокрой от росы, и наконец подкованные сапоги солдат застучали по камням. Крюков догнал Нелюдина и стал шепотом выговаривать ему за то, что не позаботился о мягкой обуви. Тот сокрушенно пробормотал:

— Горит мягкая у нас на острове, товарищ полковник. Все-таки сплошной камень. И без подковок нельзя. Сходил солдат раз-другой в патрули на берегу, считай, что нет каблуков. Да вы не беспокойтесь, они и в подкованных тихо ходить умеют.

Он повернулся и дал команду. Звон металла о камень сразу прекратился. Слышалось только осторожное шуршание шагов и дыхание. Полковник прислушался, хмыкнул и, пропустив Нелюдина вперед, вернулся на свое место. Переход занял не более часа. Заря потухла, месяц опустился ниже и налился багровым светом, когда впереди послышалось негромкое: «Стой, кто идет?»

— Капитан Нелюдин, — отозвался начальник заставы. Он приказал группе остановиться и исчез в густой тени за выступом скалы.

— Можно идти, товарищ полковник, — вполголоса сказал он, вернувшись через минуту. Солдаты и офицеры, цепляясь за скользкие камни, поползли вслед за ним на кручу. Олешко ничего не видел в темноте и догадался, что достиг входа в тоннель, только больно стукнувшись макушкой о нависший свод. Вспыхнул фонарик, осветивший мрачную шахту, заваленную обломками гранита.

— Ну, все здесь? — раздался негромкий голос полковника.

— Все, — ответил Соколов, оглядевшись. — Можно начинать.

— Майор Соколов и сержант Новиков, зажечь фонари и вперед. Остальным следовать за мной.

Перебравшись через завал, группа очутилась в довольно просторном круглом помещении, посреди которого возвышались какие-то ржавые железные фермы.

— Похоже на капонир для орудия, — пробормотал Соколов.

Отсюда шли два хода — направо и налево, и полковник разделил группу пополам. Майор Соколов с четырьмя солдатами получил задачу исследовать левый тоннель, полковник с остальными двинулся направо. Олешко шел сразу вслед за полковником и видел впереди себя только силуэты на фоне светового круга от фонаря, который нес впереди Новиков. Через несколько минут полковник приказал остановиться.

— Дальше пойдем, соблюдая полную тишину. Новиков идет посередине тоннеля, остальным следовать за ним, прижимаясь к стенам. Новиков!

— Слушаю вас, товарищ полковник!

— В случае обстрела немедленно гасите фонарь и ложитесь.

— Слушаюсь.

— Вперед!

Но скоро маленький отряд снова остановился.

— Осторожно, — приглушенным голосом сказал Новиков.

Путь был прегражден широким квадратным колодцем с низким, сантиметров в двадцать высотой, каменным парапетом. Олешко заглянул вниз и отшатнулся: бездонная пустота пахнула в лицо страшным ледяным дыханием. В глубине торчали остатки какого-то деревянного сооружения, должно быть, подъемника. Скользнув по осклизлому камню и почерневшим бревнам, световые пятна замерли на металлических скобах, вделанных в стену колодца. Эти скобы начинались от самого парапета и уходили вниз, во тьму, куда свет фонарей достать не мог. Все выжидательно посмотрели на полковника.

— Сделаем так, — сказал он, подумав. — Вы, капитан, вы, Новиков, вы и вы, — он указал на двух солдат, одним из которых был Костенко, — останетесь здесь и попробуете спуститься в сию дыру. Я иду дальше. Будьте осторожны, — не удержался он и поспешно пошел вперед. Олешко с некоторым замешательством поглядел на Новикова и Костенко.

— Ну, хлопцы, вам и карты в руки.

— Попробуем, товарищ капитан.

Солдаты быстро размотали веревки, прочно связали их и сделали на одном конце петлю. Новиков продел петлю под мышки и полез через парапет.

— Крепче держите, — коротко сказал он Костенко.

Перебирая одной рукой веревку, другой стиснув фонарик, Олешко с волнением следил, как он ловко и бесшумно спускается со скобы на скобу. Скоро в поле зрения осталась только вздрагивающая веревка.

— Еще одна шахта, — глухо донеслось из глубины, и веревка вяло обвисла. — Хватит травить, из петли вылез, пойду смотреть.

Прошли томительные четверть часа. Новиков не давал о себе знать. Из глубины тоннеля, куда пошел полковник, раздались голоса и шаги, мелькнул огонек, и скоро к колодцу подошел Крюков со своими двумя солдатами.

— Там хода нет, — коротко сказал он. — Что у вас?

Олешко рассказал.