Баламут (СИ) - Alexander Blinddog

— Расскажи, а?

— Ну, слушай. Прибыл я, значит, в одну деревню, ко мне народ прибежал, да в ножки кланяться начал. Так и так, великий охотник на нечисть, славный Баламут, повадился в наших окрестностях охотиться оборотень.

— Оборотень? — княжич ахнул и раскрыл рот.

— Он самый, — кивнул наёмник. — С виду, говорят, волк, самый что ни на есть обычный. Только ходит на двух ногах и речь человеческую разумеет.

— Ничего себе.

— Ага. Не перебивай. Бродит этот оборотень проклятый в окрестностях деревни, скот ворует, разговоры странные заводит и всё такое прочее, чем там обычно оборотни занимаются. Утомил местных жителей — спасу нет. Одна надежда, говорят мне крестьяне, на тебя, великий Баламут, слава твоя бежит впереди тебя, знаем мы, какой ты великий воин и искусный охотник. Изведи эту тварь нечистую. Утомила она нас уже. Разберусь, говорю я, за этим я здесь. Такое моё призвание, спасать простых людей от нечистой силы. Побродил я, покрутился окрест — не видать оборотня. Целый месяц в деревне жил, пришлось питаться тем, что мне крестьяне давали. А оборотень этот как сквозь землю провалился. Наслышался, наверное, тоже, что пришёл знаменитый наёмник по его душу. Или у оборотней нет души? Не силён я в таких тонкостях.

— Что дальше-то было? — спросил княжич.

— Ну, чего-чего, — сказал Баламут. — Думаю, крестьянская каша, молоко, да хлеб, это прекрасно. Но на меня уже коситься начали местные жители, вопросы неудобные задавать. Где, говорят, шкура волчья? Мы тебя чего кормим, коли ты оборотня не извёл? Я их перекрываю, говорю, дескать, оборотня нет, больше он вас не тревожит, чего жалуетесь? Нет, их как в сторону своротило, так и не вернёшь — иди, говорят, в лес и оборотня прибей. Или не дадим тебе обещанную гривну серебром. Делать ничего не оставалось. Пришлось выходить на охоту.

Баламут замолчал. Алексей от нетерпения заёрзал в седле.

— Ну же? Дальше-то, дальше-то что было?

— Дальше пошёл я на охоту. Только я так рассудил. Раз оборотень на глаза не попадается, значит про меня наслышан и убоится меня, спрячется в чаще лесной, если увидит, и носа не покажет. Поэтому я пошёл на хитрость. Решил притвориться девицей. Взял корзинку с пирожками и в лес пошёл. А чтобы оборотень моего лица сразу не разглядел — натянул до самого носа капюшон на голову. Но чтобы издали заприметил и заинтересовался — капюшон выбрал красный.

Алексей даже рот раскрыл и смотрел не мигая

— Иду я, значит, по лесной тропе, — продолжал Баламут. — Иду себе, вприпрыжку. Насвистываю песенку, размахивая корзинкой с пирожками. Ох и славные были пирожки, ароматные, м-м-м. Оборотень-то поди их и учуял, монстр окаянный. Выбегает он мне навстречу, весь из себя такой красивый…

— Оборотень?!

— Нет, сам великий князь. Конечно, оборотень.

— А как он выглядел?

— Как волк серый. Здоровый только такой, в добрую сажень ростом и на двух лапах задних ходил. Клыки, что твой кинжал. Глаза жёлтые и огнём светятся.

— Ничего себе…

— Ага. Ты дальше слушать будешь или только перебивать? В общем, загораживает он мне дорогу и спрашивает голосом человеческим…

— Человеческим?!

— Будешь всё по сто раз переспрашивать, я вообще ничего рассказывать не стану.

— Извини, интересно уж больно.

— Ладно. Слушай дальше. Вышел он мне навстречу посреди лесной дороги и молвит голосом человеческим. Здравствуй, говорит, прекрасная путница. Здравствуйте, серый волк, отвечаю я ему тонким писклявым голоском, чтобы за девицу сойти. Что, говорит он мне, делает такая красавица в таком месте, как это? Мне конечно приятно, что даже оборотень меня красивым счёл, но я собрал всё мастерство своё в кулак и не повёлся на его лесть. Говорю ему, так и так, мол, любезный сударь волк, я красна девица, несу пирожки любимой бабуле, что в лесу живёт. И чуть и не сломал всё своё прикрытие. Оборотень сразу напрягся весь, что это, говорит, бабуся твоя посреди леса живёт? Ведьма, небось? Пришлось выкручиваться. Сказал ему, не, так, чудачка старая. На аркане не вытащишь из лесу никуда, знай себе бегает, с деревьями обнимается, да оленей диких в темечко целует. Зверьё любит — спасу нет. Мы её из деревни подкармливаем, помрёт иначе бабуля. Вот пирожки ей и несу.

Баламут взял бурдюк с водой, промочил пересохшее горло и продолжил.

— Оборотень на это клюнул, но что-то всё да сомневался. Пытается рассмотреть меня, а я лицо прячу под капюшоном. Отчего это, говорит он, красный капюшончик, у тебя такие сладкие губки? Я аж весь покраснел, засмущался. Вот, думаю, охальник, умеет же обольстить. Едва себя в руки взял, вспомнил зачем я тут вообще. Говорю, это чтобы матушку перед сном в щёчку чмокать. А что это, говорит мне оборотень, у тебя такие крепкие мужские руки? Чтобы батюшку перед сном крепко обнимать, отвечаю я. Оборотень как в лицу, тьфу, в морде поменялся и спрашивает: а почему у тебя, красный капюшончик, такой длинный и острый меч с собой? Это чтобы зарезать тебя, нечисть окаянная, и не смела ты больше тревожить покой простого народа русского. Выхватил меч, да и разрубил его напополам, от уха до хвоста.

— Правда? — княжич, увлечённый этой историей, кажется даже дышал через раз.

— Конечно, правда, — ответил Баламут. — Я тебя когда-нибудь обманывал, разве? Так всё и было. Рассёк я оборотня напополам, значит, а из его брюха выскочила прекрасная девица. Жива-живёхонька. Оборотень её, значит, сожрал не так давно, а она у него в пузе сидела. Хорошенькая такая. Щёчки пухленькие, бока ухватистые, губки красные. Поцеловала меня за спасение своё чудесное, отблагодарила и убежала по своим делам. А я с оборотня шкуру содрал и вернулся с ней в деревню. Встретили меня, как героя, закатили пир на весь, три месяца кряду, не просыхали… ой, то есть я хотел сказать, без остановки радовались, да ликовали.

— Эх, — вздохнул княжич. — Дивная история.

— Ага, — наёмник хихикнул. — Кому рассказать — не поверят.

— Завидую я тебе, по правде говоря. Столько подвигов у тебя, а у меня и нет ничего за душой.

— Будет тебе, княжич, успеешь ещё заслужить великую славу, как ещё твои годы? Сколько тебе, десять?

— Мне пятнадцать скоро будет!

Баламут изо всех сил кривился, чтобы не засмеяться.

— Не признал так сразу, что вы уже взрослый мужчина, светлый мой князь, по вашему телосложению…

Наёмник изобразил руками в воздухе шар.

— По вашей фигуре сладкого бабушкиного пирожочка.

Алексей покраснел от злости, его затрясло, но он, сделав над собой моральное усилие, промолчал и, стегнув коня, ускакал вперёд.

Баламут скептически покачал головой.

— Мальчишка бешеный. Каждый раз одно и то же.

Он пришпорил своего жеребца, чтобы догнать Алексея.

— Простите, ваша княжеская светлость, и в мыслях не держал вас обидеть. Простите уж, великодушно, дурака неразумного. И давайте вместе держаться, места здесь гиблые начинаются.

Он был прав. Вместо твёрдой почвы под копытами коней уже хлюпала густая болотная жижа.

— Аккуратнее надо быть в таких местах, — сказал Баламут и спрыгнул с седла. — В болоте по ноздри окажешься — моргнуть не успеешь.

Он взглянул на небо, до заката ещё оставалось несколько часов.

— Предлагаю в сторонку куда-то свернуть. Попробуем бочком мимо пройти, не лезть же в эти топи.

Юноши взяли коней под уздцы и медленно, осторожно ступая по нетвёрдой почве, пошли вперёд.

— Как думаешь, найдём мы княжну? — спросил Алексей.

Он уже успел простить Баламута за длинный язык, ведь никого другого чтобы поговорить здесь всё равно не было.

— Конечно, — ответил наёмник. — Может даже не одну. Наверняка их здесь по лесам целый табун бегает.

— Да ну тебя, я серьёзно.

— Ох, найдём, найдём. Никогда такого не бывало в сказках, чтобы славные витязи не могли деву в беде спасти.

Алексей повеселел от этого замечания и зашагал бодрее. Баламут, так же кидающий тревожные взгляды во все стороны, резко остановился, схватил княжича за рукав.