Ступени, ведущие в бездну - Рик Янси

– Убьют вас? Кто?

Казалось, мой вопрос его поразил.

– Как кто? Разумеется, спекулянты.

Я открыл дверь, он вышел. Снаружи уже сгустилась ночь. Я вышел за ним, закрыв за собой дверь.

– Я совершил тактическую ошибку, – признал он. – Интересно, удастся ли мне разыскать другого натурфилософа, чтобы сделать предложение ему…

– Ваше намерение меня ободряет, – признался я. – Оно возвращает мне веру в то, что вы действительно хотите продать вашу находку ученому, а не барышнику. Это делает вам честь, Метерлинк. – Я огляделся и продолжал, понизив голос: как будто доктор мог прокрасться сюда за нами и, спрятавшись в кустах, подслушать наш разговор. – Не торопитесь. Так случилось, что финансы доктора, как и многие другие аспекты его жизни, находятся в моем ведении. Вы остановились в городе?

Он взглянул на меня с опаской. Потом кивнул: в конце концов, первые впечатления бывают обманчивы. Возможно, и он меня недооценил.

– В «Паблик Хаусе».

– Отлично. Дайте мне пару часов. Я поговорю с доктором. Он не обманул вас, сказав, что я пользуюсь его доверием. Возможно, мне удастся убедить его взглянуть на это дело по-иному.

– Почему не поговорить с ним сейчас? Я подожду здесь…

– О, нет, не сейчас. Сначала он должен немного остыть. Вы порядком вывели его из терпения. В таком настроении, в каком он находится сейчас, его не убедить и в том, что небо голубое.

– Полагаю… – Он провел по губам дрожащей ладонью. – Полагаю, я мог бы прийти с ним сюда, но каковы гарантии…?

– О, нет, нет, нет. Вы абсолютно правильно поступили, что послушались внутреннего голоса и не принесли его сюда, – если, конечно, он и впрямь такой ценный, как вы говорите. Понимаете, за этим местом следят, разные грубые типы. Они знают, что в доме Уортропа иногда творятся грязные дела – то есть я, конечно, не хочу сказать, что в сделке, которую предложили нам вы, есть что-то сомнительное…

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Должен признаться, еще две недели назад я даже не знал, что монстрология вообще существует на свете.

– Метерлинк. – Я улыбнулся. – Последние пять с лишним лет я каждый день хлебаю ее большой ложкой, и все равно до сих пор не уверен, что она действительно существует. Значит, через час в «Паблике». Я буду ждать вас в гостиной…

– Пусть лучше наша встреча будет приватной, – прошептал он, уже вступив со мной в сговор. – Комната номер тринадцать.

– А. Счастливая чертова дюжина. Если через час мы не придем, можете считать, что нас не будет. Тогда поступайте так, как вам подскажет совесть, не забывая, разумеется, о деловых интересах.

– Нельзя сказать, чтобы они полностью друг друга исключали, – с гордостью ответил он. – Я не мошенник, мистер Генри!

Глава третья

Покуда Уортроп пыхтел и дулся в библиотеке, нянча свою уязвленную гордость и сражаясь с неуверенностью – единственным настоящим врагом его величия, – я готовился к экспедиции, укладывая в карман пиджака все необходимые припасы; и они, надо сказать, вошли туда до того аккуратно, что снаружи не было заметно совсем ничего. Потом я заварил свежего чаю и принес его в библиотеку, где поставил поднос с чашками на большой стол, за которым он, ссутулившись и бормоча себе под нос, рассеянно просматривал новейшее издание «Энциклопедии Бестий», этого авторитетнейшего собрания злых и вредоносных существ. Беспокойные пальцы, видимо, уже давно теребили густые волосы, так что те превратились в подобие нимба вокруг его лица, вроде тех, что окружают лики святых на византийских иконах. Когда я поставил поднос рядом с ним, он вздрогнул и спросил:

– Что это?

– Я подумал, что вы не откажетесь еще от чашечки.

– Чашечки?

– Чая.

– Чая. Уилл Генри, последний известный науке экземпляр Т. Церрехоненсис был убит шахтером в 1801 году. Этот вид полностью вымер.

– Шарлатан, павший жертвой собственной алчности. Вы правильно поступили, выставив его, сэр.

Я положил в его чай две ложки сахара и размешал.

– Ты знаешь, что я однажды выложил шесть тысяч долларов всего за одну фалангу пальца Иммундуса матертера? – спросил он. В его голосе слышалась нехарактерная для него мольба. – Я готов расставаться с деньгами ради расширения познаний человечества.

– Я не знаком с этим видом, – сознался я. – Неужели живой образец – если, конечно, он и вправду у него есть, – может стоить той суммы, о которой шла речь?

– Разве стоимость подобных объектов выражается в деньгах? Они бесценны!

– С точки зрения расширения познаний человечества…?

– Со всех точек зрения. – Он вздохнул. – И истребили его тоже не без причины, Уилл Генри.

– А.

– Что ты хочешь сказать своим «а»? Что это за «а» такое, а?

– Полагаю, что этим «а» я хотел согласиться с наличием некой особой причины для полного истребления существа, представляющего угрозу жизни и конечностям млекопитающих.

Он покачал головой, не сводя с меня взгляда.

– Где я ошибся? Метерлинк – если, конечно, это его настоящее имя, в чем я сильно сомневаюсь, – безусловно, прав в одном: настоящий, живой экземпляр Т. Церрехоненсиса способен обогатить своего владельца так, что королям мировой преступности и не снилось.

– Вот как! Выходит, миллион долларов за такую штуку цена совсем не дикая!

Он напрягся.

– Не исключено, что этот экземпляр действительно последний в своем роде.

– Ясно.

– Что тебе может быть ясно? Ты же ничего о нем не знаешь, и я буду очень тебе благодарен, если сейчас ты закроешь эту тему и никогда не будешь касаться ее впредь.

– Но если существует хотя бы малейшая возможность…

– Разве я непонятно выразился? Ты задаешь вопросы, когда тебе следовало бы молчать, и держишь язык за зубами, когда надо высказываться! – И он с шумом захлопнул объемистую книгу. Звук получился громким, как удар грома. – Жаль, что мой отец уже умер. Будь он сейчас жив, я бы просил у него прощения за то, что в свое время не оценил его соломонову мудрость, когда он отправил меня, неразумного подростка, на воспитание за границу. Тебе что, больше делать нечего?

– Конечно, есть, – спокойно согласился я. – Надо сходить на рынок, пока он не закрылся, а то в кладовой совсем пусто.

– Я не хочу есть, – отрезал он и презрительно взмахнул рукой, отпуская меня.

– Вы, может, и нет, а я изрядно проголодался.

Глава четвертая

«Паблик Хаус» был лучшим заведением в городе. Удобные, изысканно обставленные комнаты и вышколенная обслуга сделали его любимым местом отдыха для всех богатых путешественников, устремлявшихся на восток по бостонской почтовой дороге. Был среди них и Джон Адамс, президент, – так, по крайней мере, утверждал хозяин гостиницы.

Тринадцатый номер находился в холле второго этажа, последняя дверь налево. Натренированная, хотя и абсолютно искренняя улыбка Метерлинка померкла, едва он увидел, что я пришел один.

– Но где же доктор Уортроп?

– Не расположен, – кратко ответил я, проходя мимо него в комнату. В камине трещал и щелкал поленьями огонь. На столике у кровати остывал чайник рядом с графином бренди. Окна выходили в большой сад, скрытый сейчас от глаз плотной завесой ночи. Сбросив пальто, я повесил его на спинку стула, стоявшего между столом и камином, решил, что пара глотков чего-нибудь крепкого согреет меня и взбодрит, и налил себе из графина.

– Доктор предоставил мне исключительные полномочия в решении этого вопроса, – сказал я. – Как я уже говорил, подлинность объекта волнует его куда больше, чем цена. Поймите, вы – не первый так называемый посредник, который появился у него на пороге с предложением продать ему некую природную диковину. – Я улыбнулся, – надеюсь, улыбка вышла теплой. – Когда я был моложе, я считал объекты, которыми занимается доктор, ошибками природы. Однако с тех пор мое мнение о них кардинально поменялось. То, что он изучает, вовсе не отклонения, напротив, это истинные шедевры природы, ее совершеннейшие формы, существующие за пределами платоновской пещеры. Кстати, отличный бренди.

Метерлинк нахмурился; он пока ничего не понимал.

– Так значит, Уортроп хочет пересмотреть мое предложение?

– Он удостоил вас сомнением.

– Так пойдемте к нему сейчас! – воскликнул он. – Эта история так обескураживает меня, что я уже жалею, что ввязался в нее. Чем скорее я избавлюсь от этого… шедевра, как вы говорите, тем лучше.

Я кивнул, одним глотком допил бренди, и сказал:

– Ни к кому ходить не надо. Я же сказал вам, Метерлинк: у меня исключительные полномочия в этом деле. Вам остается лишь позволить мне удостовериться в подлинности вашей находки. Где она?

Его глаза забегали.

– Здесь, поблизости.

Я засмеялся. Налил новую порцию бренди для себя, и еще одну – для него. Он принял ее без комментариев, и я сказал:

– Я подожду вас здесь.