Жнец. Швец. Игрец - Борис Георгиев

Он в теле того, кого должен по закону убить. Он не может этого сделать, потому что по закону должен не просто убить, но выполнить заказ в точности: сжать, увеличивая давление, лишить возможности дышать и затем разделить на две части. Лишить возможности дышать несложно, но сжать? Разорвать пополам? Его швыряло из стороны в сторону, ударило обо что-то. Ах-х! «Больно как…» Он вцепился в… Как они называются? Обхватил… Его накрыло волной. «Дышать!.. Если задохнусь, всё будет кончено. Ни раздавить, ни разорвать пополам… В голове мутится, мысли путаются. Кончается воздух. Не выполню заказ – бессмертию конец. Дышать!» Волна схлынула, он остался на палубе. В эти – как их? – вцепился мёртвой хваткой. Воздух судорожно втягивал и тут же выбрасывал – кашлял, плевался.

«Жив. Пока ещё жив. Жёсткое под… головой. Доски. Палуба. Бок болит и колено. Опять я этим коленом. Жив!» Что?! – отстранённо удивился Жнец. Я счастлив? Как глупо! Совпадение или… Эмоциональный спектр не проверишь, слишком узкий канал. Волновые способности даже не на троечку как у того головоногого, а на единицу. Нулевые почти что. Но я жив. И поэтому счастлив.

Палубу сильно раскачивало. Хватаясь за какие-то трубы, Жнец попробовал подтянуть неуклюжее тело поближе к стене… «Это рубка? Здорово меня швырнуло» Он застонал. Всё-таки сильно голова болела и рёбра, должно быть, с размаху обо что-то пригрело. Только бы не потерять сознание, подумал он и провалился в звенящую тьму.

***

Убедившись, что гравитрап подхватил парашют, Быстрицкий тут же переключился на второе задание. Время терять нельзя.

– Сколько там натикало? – Он покосился на таймер. Больше двух часов ещё до того, как законопатят нору. Есть шанс. С Ноем разобраться можно и после. Сначала поставить корабль на курс. Сильно не разгоняться, тут недалеко. Ничего с Ноем не сделается, он в трубе гравитрапа, как у мамы в…

– В брюхе, – сказал Быстрицкий. – Потрясёт немножко, но ему на пользу эти потрясения.

Скармливая целеуказателю район выгрузки, он обдумывал, что делать дальше.

– Мы с тобой, каторжанин, вот что сделаем, – бормотал он, вразумляя киберкарго.

– Вот какими будут наши действия, – бурчал он, проверяя автоматику хитрого контейнера с каким-то там конденсатом.

– Мы вот как извернёмся… – говорил он, замеряя дистанцию.

– …с тобой. На пару попадать на каторгу нет резона. И мы с тобой этого делать не станем. А станем мы с тобой…

Сорок секунд до выхода в расчётный район. Отсчёт.

– …делать ноги, – закончил Быстрицкий и запустил отсчёт.

Теперь грузом займётся киберкарго. По нулю отсчёта сбросит, дав команду мозгам контейнера. Мозги у него куриные, но и таких хватит, чтобы выйти на цель. «Интересно, кому эта дрянь понадобилась в океане. Головоногим, что ли? Конспирация конспирацией, но пора бы уже задать начальству вопрос: вы за кого меня здесь держите, за циркового цуцика? Третий раз вожу эту дрянь. И контейнер странный. Надо ткнуть Ноя носом в это дело, может он знает. Кстати, о Ное…» Быстрицкий глянул, как поживает гравитрап. Ага, втянулся. Люк задраен. Каторжанин там, в кессоне матерится, лезет из кресла, путаясь в стропах. И пускай матерится, не до него пока. Сначала дело. Контейнер сброшен в расчётном районе, дальше сам доберётся. Надо же – ради доставки гадского какого-то конденсата потратить гравиконтейнер-автомат! «Проследить бы, куда он денется, – рассеянно думал Быстрицкий. – Там пусто, океан. Не плюхнется же в воду, хоть, судя по виду, он может. Некогда, всегда некогда. Сразу приходится драпать». Отдав команду кибершкипу лечь на возвратный курс и – чего теперь стесняться? – следовать на предельном режиме, Эдик с трудом выкарабкался из капитанского кресла. Ноги не держали после такой канители.

– Стесняться нам теперь нечего, вот что я тебе скажу, – говорил он по дороге в кессонный отсек. – Потому как или нам с тобой на пару валить отсюда прямиком к эпсилон Эридана, или я даже не знаю. Или ты скажешь, что хочешь обратно в шахту? Извини! В шахту – без меня. Сам себе думай, как будешь туда попадать, но сначала ты у меня слетаешь, куда мне надо. А надо мне на кораллитовый песочек. Только не на Террану, у меня от этой планеты изжога и полное расстройство организма. И вот что я скажу…

При этих словах переборка кессонного отсека с шелестом ушла в сторону, и капитан увидел лезущего из кресла и путающегося в стропах человека. Нет, не двухметрового лысого хромоногого верзилу Ноя, которому накостылять бы по шее от избытка чувств, а какого-то чернявого субчика, шибздика с разбитым носом. Обалдевшего какого-то паршивца, которому по шее дать мало. Промокшего и продрогшего разиню в шортах и майке, типичнейшего туриста, из тех, что без толку слоняются туда-сюда по галактике, норовя не заплатить за проезд. Космопроходимца, который…

– Издр… Здравств… – сказал Ёся Циммерман и звучно икнул.

– Ты у меня здесь кто?! – пуча глаза, возопил Эдик Быстрицкий.

***

Спиро выжимал из двигателя всё, что мог. Сбрасывал газ, только когда чихали, прихватив воздух, водомёты. Яхту бросало с гребня на гребень, в каюте всякий раз ухала незакреплённая откидная койка. Спиро не обращал внимания, пусть. Час тому, обходя риф Надежды с наветренной стороны, он принял чей-то SOS, науськал автопеленгатор (тот поймал направление тут же) и отметил курсовую поправку. Пойти туда сразу не получилось – мелководье, скалы. Спиро был в этих краях в конце прошлого сезона. Кто знает, что с того времени случилось. Рыбаки предпочитают держать язык за зубами, и всё же ходят слухи, что риф Надежды растёт и очень заметно. Слухи есть слухи, однако эти похожи на правду. Вон как скалы торчат, а ведь скоро прилив будет в полной силе.

– Не иначе с «Ковчегом» что-то, – шептал Спиро, безотчётно питая надежду, что сигналит не плавучая гостиница, а пропавшая яхта «Бродяга». Это вряд ли, три года немалый срок, но…

Пока шёл над скалами, разглядывать горизонт было недосуг. На цыпочках пробирался, поглядывая то на эхолот, то за борт, и покручивая рулевое колесо. Прошёл благополучно, дал полный газ. Глянул прямо по курсу, вздохнул. Зря надеялся. Сигналил, конечно же, «Ковчег». Вон он стоит на мёртвом якоре. Издалека не очень-то разглядишь, одно понятно – досталось «поплавку» на орехи. Рубка развалена, снесена мачта. Взрыв? Спиро припомнил, что слышал на подходе к рифу гром. Решил – где-то там гроза над морем, в сезон ветров такое бывает. Подумал ещё, не попасть бы в неё, этого только не хватало. Не гроза, значит. Или гроза? Взрываться на «Ковчеге» вроде нечему. Ударило молнией в мачту?..

– Ударило, не ударило… На месте увижу. Раз дали SOS, значит, было кому дать, – рассуждал Спиро, следя, чтобы не подставиться под волну бортом. Ворчал, что, слава Бозу, ветер попутный и что SOS наверняка дал смотритель.

– Погоди-ка… Как же он дал SOS, если повалена мачта? Значит, он сперва просигналил, а потом уже её повалило? Ну да, то-то сигнал оборвался. Что-то ещё стряслось перед взрывом. Этот смотритель…

Шёптали про смотрителя плавучей гостиницы разное – такое, что повторять не хотелось. О ком не шепчут? Доподлинно Спиро знал об этом человеке мало: сидит-де безвылазно в гостинице вот уже который сезон, зовут его то ли Борк, то ли Корк, то ли Шморк, то ли ещё как-то. И ладно. Не оставлять же человека в беде только потому, что фамилия у него дурацкая, думал Антониадис. Слухи тоже не причина. Может, всё это выдумки и никакого Ноя нету. Безумная затея – строить рифы. Селиться там ещё глупее. Ассоциация, понимаешь ли, свободных поселенцев!.. Нет-нет. Отбиться от гадов головоногих – в это ещё можно поверить, но чтоб их оставили в покое вертухаи! Это вряд ли. Выродки, зловредное племя, хуже головоногих. Даром что люди. «Какие они люди, если им казнить человека всё равно что выкурить сигарету? Выродки и есть.

Никогда раньше Спиро не видел плавучую гостиницу вблизи. Громада! А издали кажется игрушкой. Нельзя подходить к борту, шлёпнет корпусом об корпус. Сносит, течение сильное. Если правда то, что Толстый Олаф рассказывал, подходить надо с кормы. Спиро крутанул рулевое колесо и сбросил газ, «Электру» потащило вдоль корпуса плавучей гостиницы. Отойдя подальше, Антониадис снова врубил водомёты на полную мощность и повернул яхту круто против течения – надо было перескочить через буруны кильватера. «Если не врал Олаф, затворы ахтеркамеры откроются сами. И провизор тоже рассказывал. Правда, провизор – сухопутная задница и никогда не был здесь в сезон ветров, а Олаф известный враль. Ладно, посмотрим. Корма какая широкая!

Водомёты едва справлялись, «Электру» трясло и подбрасывало, продвигалась она медленно. Спиро пригнул от напряжения голову и сложил губы куриной гузкой. Каждую секунду готов был переложить руль, если вдруг что случится. «Олафа придушу его же шнурками, если…» На затворах замигали жёлтые фонари. Автоматика «Ковчега» спросила: «Свой или чужой?» «Свой!» – ответил маячок «Электры». Ворота стали лениво поворачиваться – внутрь. Ни дать ни взять, жучьи жвалы. «Нет, не враньё это – про затворы», – подумал Антониадис, потом ему пришло в голову – сейчас ведь швырнёт прямиком туда, водомёты… Вовремя спохватился – дал самый полный назад. В тёмном провале дока мигали лампы. «А если там…» Яхту внесло в ахтеркамеру, словно подмокший бумажный кораблик. Док оказался, вопреки опасениям Антониадиса, пуст.