Ты — мое дыхание - Анна Смолякова

Поля почувствовала, как в носу начинает щипать противно и постыдно, и, чтобы не расплакаться, заговорила быстро, сбивчиво, обрывая незаконченные фразы:

— Вот, понимаешь, и я об этом же! Я про «синдром жен «новых русских». При чем, при чем здесь деньги, я не понимаю?.. Если между мужем и женой все нормально, то сиди они хоть на сундуках с золотом и бриллиантами, хуже друг к другу относиться не станут! И не в занятости дело, и не в нагрузке этой пресловутой психологической!.. Что, раньше Борька не работал? Или работа у него когда-нибудь была механическая, словно у дворника: маши метлой — и ни о чем не думай?.. Или какой-нибудь слесарь, токарь не может вот так взять и перестать любить свою жену? Я же точно знаю, я чувствую, не в бизнесе, не в деньгах дело… Господи, Надька, если бы ты знала, как все плохо! И ведь фактов-то вроде никаких нет, а я чувствую, просто чувствую, что все разваливается. Иногда думаю даже, может, у него женщина есть? По статусу-то как бы положено!

— Женщина? — Надя с холодным удивлением приподняла правую бровь. Она казалась уже совершенно спокойной, ледяной, будто и не срывалась пять минут назад на яростный, раздосадованный полушепот. — Ты этих стандартных девочек-моделечек, что ли, имеешь в виду? Так не думаю. У Суханова вроде бы вкус хороший. Да и вообще… Хотя, конечно, кто его знает? Мужик, он и есть мужик.

Что-то в ее лице мгновенно и неуловимо изменилось. Поля вдруг подумала, что грехи Олега, наверное, тоже не исчерпываются нытьем и малоденежьем, что просто о другой женщине в жизни мужа Надя никогда и никому говорить не станет — гордость и самолюбие не позволят. Естественно, бывшей звезде курса как-то неловко и стыдно будет признаваться в том, что ей кого-то предпочли… Поля, привстав, достала с полки зеленого испанского дракончика и посмотрела в его честные вытаращенные глаза.

— Я вот только одного не понимаю, — прервала наметившуюся паузу Надежда. — Почему тебя должно так смертельно волновать наличие у Суханова другой женщины? Даже если она есть, возвращается-то он все равно к тебе. Сегодня она есть, завтра — нет. Не побежишь же ты сломя голову разводиться, если подтвердится факт ее существования?

— Побегу, — Поля не шевельнулась, — потому что это будет предательством!

Лицо ее побледнело, линия рта сделалась горькой и скорбной. Но тем не менее она ясно чувствовала, что теперь уже опасность постыдно разрыдаться ей не грозит — она просто физически не сможет заплакать: так сухо и невыносимо горячо в глазах.

— Н-да, — раздумчиво и иронично протянула Надя, — все слова, слова, слова… Или ты за эти шесть лет так изменилась? Хотя не думаю… Это я, идиотка, выходила замуж по большой и сумасшедшей любви, а ты ведь еще тогда все четко просчитала. Чувствовалась ведь в Суханове какая-то изюминка, ясно было, что и мужик из него получится настоящий, и деньги у него всегда будут. А ты ведь была умненькая девочка и точно знала, чего хочешь от жизни. Так зачем теперь что-то изображать? А главное, перед кем? Передо мной!.. Любовью-то ведь большой никогда и не пахло, и тебе сейчас просто страшно за свое пошатнувшееся материальное положение. Или я не права?..

Они познакомились в огромной аудитории, сплошь пронизанной золотыми, пыльными столбами солнечного света, льющегося из квадратных окон под потолком. Точнее, Поля сначала просто увидела его. Вообще настроение у нее с утра было отвратительным. Голову она вчера помыть не успела, а сегодня, перед самым входом в учебный корпус, сломалась заколка. Просто отскочила с противным визгом и упала на асфальт: пружинка — в одну сторону, голубая пластмассовая крышечка — в другую. И темные прямые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Прическа, несомненно, оставляла желать лучшего, но времени на пробежку по соседним киоскам «Союзпечати», торгующим, кроме газет, еще и мелкой галантереей, уже не было. Поля просто слегка взъерошила волосы растопыренными пальцами и вошла в аудиторию, злобная, раздосадованная, обиженная на весь мир.

Вошла и на секунду замерла на пороге. Всего лишь на секунду: чему было особенно удивляться? О том, что их группу со дня на день должны «осчастливить» своим появлением новенькие, послеармейские мальчики, неизвестно где болтающиеся вот уже почти неделю с начала пятого семестра, все знали уже давно. Новость принесла из деканата староста Наташа Масляшова, и женская половина группы активно принялась строить прогнозы на тему того, симпатичные будут армейцы или нет.

Один действительно оказался симпатичным. Высокий, с темными волосами и красивым четким профилем, он сидел во втором ряду и оживленно размахивал руками, что-то объясняя своему товарищу. Чувствовалось, что энергия в нем кипит и бьет ключом, словно в молодом жизнерадостном щенке. А еще у него оказалась смешная, но с его точки зрения наверняка очень эффектная манера резким «атосовским» взмахом головы отбрасывать челку со лба. Вероятно, и челка эта, длинная, прямая, постоянно падающая на глаза, была отращена с единственной целью — дать хозяину прически возможность покорять публику мушкетерски-поэтическим жестом. Поля мысленно окрестила его «поэтом», а вот для второго прозвище никак не придумывалось. И не потому, что он был «никакой», — он был непонятный.

Второй мирно складывал из разноцветных шариковых ручек неустойчивый шалашик и внимал своему говорливому другу, периодически кивая и, судя по движениям губ, вставляя что-то вроде ироничного «ну-ну». Волосы у него были очень светлые, выгоревшие, похожие по цвету на белесый пляжный песок, глаза небольшие и, скорее всего, серые, загар совсем не южный, с каким-то красновато-бронзовым оттенком.

А ручки упорно не желали складываться в шалашик, раскатывались по узкому пюпитру, норовили упасть на пол. Он поднимал их и снова устанавливал с великолепным олимпийским спокойствием. Внешне он несомненно проигрывал «поэту».

Поля поправила на плече светлую, расшитую бисером сумку, с трудом удержалась от того, чтобы не сдуть челку со лба, и, пройдя мимо кафедры, поднялась по лесенке на свое обычное место. В этой аудитории она всегда сидела в одном и том же ряду, напротив выцарапанной на пюпитре надписи: «Студент, не храпи на лекции! Ты мешаешь спать товарищу». Вообще народ старался придерживаться определенных мест. Вот и сейчас позади нее, как всегда, обосновалась троица девчонок из ее группы во главе с Надей Хорошиловой. Впрочем, Поля сильно подозревала, что Надя как раз в дамском кучковании («ой, девочки, давайте поболтаем!», «ой, пойдемте вместе на лекцию, в библиотеку, в буфет, в туалет и т. д.») активного и вообще какого бы то ни было участия не принимала, а просто равнодушно терпела присутствие приятельниц. Постороннему человеку, наверное, трудно было бы сразу догадаться, что компания именно «во главе» с ней, что она здесь — главный и единственный центр притяжения. Вот и сейчас Надя хранила молчание с легкой, отстраненной улыбкой на губах, а болтала, как всегда, Наташка Масляшова.