Багровое небо - Джоэл Розенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Йен вздохнул и покачал головой. Ему никогда не удавалось мыслить глобально; возможно, никогда и не удастся.
— А почему ты интересуешься? — спросил док. — Из праздного любопытства?
Любопытство? Ну да.
— Просто дурная привычка.
— Что за привычка?
— Я постоянно стараюсь все понять.
— А что в этом плохого?
— Вот вы, доктор, все понимаете?
— Сам говоришь — доктор. Значит, все.
Йен пожал плечами. Если док не собирается быть серьезным, то и он не будет.
— Ну ладно, ладно. — Док прикусил губу. — Конечно, не все. Но я не тревожусь понапрасну.
— Вы молодец. А я тревожусь. Я не нарочно, само получается.
Среда, в которой растешь, кажется нормальной; только позже понимаешь, что это не так. Нормально, что отец нередко причиняет тебе боль — рукой или словами, и нормально, что ты пытаешься понять, что же ты сделал не так. «Если бы только все понять, — думаешь ты, — если бы все знать, можно сделать все как надо, и тогда отец улыбнется и обнимет тебя. И будет любить своего сына».
Чушь. Йена били не за то, что он не убрался в комнате (книги в беспорядке, и под кроватью валяются бумажки), и с лестницы его столкнули не за то, что он пришел из школы слишком поздно. То были поводы, а не причины, и, все поняв, исправить ничего было нельзя, поскольку корень зла заключался вообще не в Йене.
Драма в том, что остановиться невозможно; стоит расслабиться, как снова начинаешь анализировать, как всплывает глубокая внутренняя уверенность, что если все понять, то все будет хорошо.
Осия стиснул плечо Йена.
— Прекрати себя мучить, — произнес он на берсмале, быть может, для секретности, хотя оба Торсена прекрасно понимали язык. — Прошу прощения, доктор, — продолжил Осия уже по-английски, — я сказал, чтобы он был к себе снисходительнее.
— Да уж. Кэйти Аарстед такая же.
— Кэйти Бьерке, — поправил его Йен. — И доставалось ей уж точно не от Боба Аарстеда.
— Можешь смело биться об заклад, малыш, — улыбнулся док. — Если найдется хоть один идиот, который в этом усомнится.
Карин Торсен избегала его взгляда.
Послушай, хотелось сказать Йену, пора забыть об этом.
Именно Карин в прошлый раз упросила его отправиться Скрытым Путем в Тир-На-Ног. И сделала это ради того, чтобы ни сын, ни муж не подвергали себя опасности, вновь ступая на землю того мира.
— Все в порядке, Карин, — тихо сказал Йен, понимая, о чем она думает.
Лицо Торсена осталось бесстрастным как гранит. Осия улыбнулся, а док Шерв кивнул, выражая согласие.
— Все ведь кончилось хорошо.
Вряд ли стоило удивляться, что великолепная женщина, хоть ей уже и за сорок, может с легкостью обернуть вокруг своего мизинчика парня, которому едва за двадцать. Кроме того, Йен всегда западал на великолепных женщин в возрасте. Особенно на одну — совершенно великолепную — и куда старше Карин, к слову сказать.
А сколько лет Фрейе? Лет?.. Учитывая, что Древние удалились в Тир-На-Ног давным-давно, не стоит мерить в годах. В тысячелетиях? Эпохах?
Йен сунул руку в карман, снова коснулся теплого кольца и надел его на большой палец.
Он сосредоточился и подумал: правда, Карин, все в порядке, я больше не злюсь.
Она была готова с легкостью им пожертвовать, чтобы защитить мужа и сына, и некогда втравила Йена в опасную ситуацию: его могли легко убить. Но Йен не злился на нее. Завидовал Торри и Ториану — да. Ему никогда и никто так не был предан.
Все в порядке, без обид, подумал Йен, приказывая Карин поверить.
Почему бы не убедить друзей, что простил их, если это и в самом деле так?
Кольцо болезненно сжалось, а потом разжалось в такт с ударом сердца.
Осия одобрительно кивнул.
Карин Торсен вздохнула и явно почувствовала себя лучше. Наклонив голову, она спросила:
— О чем задумался? Ты словно за тысячу миль.
— Почти, — хмыкнул Осия.
Он сел рядом с Йеном, взял с тарелки кружок лефсе и откусил кусочек. Это вкусное блюдо готовили, тонко намазав мягкую картофельную лепешку маслом, посыпав сахаром, закрутив, а потом нарезав на манер суши. Однако на сей раз Карин завернула лефсе с малиновым вареньем из летних запасов — а может, и чуть-чуть лимонной цедры добавила.
Осия был способен съесть куда больше, чем можно предположить, глядя на его тощее тело, однако, как и Йен, он не следовал местному обычаю завтракать сытно.
— Скоро он и в самом деле будет далеко. К здешней зиме нелегко приспособиться.
Неужели беспокойство Йена так очевидно?
Осия кивнул, соглашаясь с его мыслями, отвечая на незаданный вопрос. Да, очевидно, по крайней мере ему. Может, не каждый это заметил.
— Как бы то ни было, — сказал Ториан, поднимаясь из-за стола, — сейчас нам с тобой, Йен Сильверстейн, пора на дежурство, и времени в обрез.
Уже на ходу он доел последний кусок тоста, запив его остатками кофе.
— Пойдем же, Йен Сильверстейн.
— А то.
У дороги, ведущей к рощице посреди заснеженных полей, стоял старый «форд»-фургон. Небольшой лесок — вот и все, что осталось от древнего святилища, существовавшего несколько сотен или несколько тысяч лет назад. Над серыми ветвями поднималась струйка дыма, которую развеивал ветерок.
Ториан Торсен поставил «бронко» на утоптанном снегу рядом с «фордом» так, чтобы Йен мог открыть дверь.
В машине было изумительно тепло; зимний воздух хлестнул юношу по лицу морозом.
Холодно — это когда ты вдыхаешь, а ноздри замерзают, подумал Йен, натягивая рукава парки на манжеты перчаток. Затем он перекинул сумку через плечо, не забыв и о чехле с «Покорителем великанов», и последовал по тропинке в лес за Торианом. Снег скрипел под ногами.
Приятно было спрятаться от ветра, хотя голые деревья не очень-то от него защищали. При таком минусе даже слабенький ветерок высасывает из тебя тепло, так что укрытие весьма кстати.
В этом году место возле святилища расчистили и поставили будку, сделанную из старого домика для подледного лова. Одну стену убрали полностью — ту, что выходила к костру. Обложенное тремя плоскими камнями кострище размещалось перед черной дырой в снегу, за которой стоял старый каменный кайрн бог знает каких времен.
Курган сложили не индейцы племени лакота (мать Джеффа Бьерке происходила из лакота и встречалась с вождями племен, жившими в Пайпстоуне и Роузбаде), а что было в этих краях до лакота — неизвестно. Индейские кланы Великих Равнин занимались исключительно войной и выживанием и предпочитали ничего не записывать.
Возможно, они надеялись на археологов…
Огонь радовал не только потому, что грел, хотя это само по себе было неплохо, учитывая мороз. Огонь растопил снег, снег превратился в воду, которая тонкой струйкой утекала в дыру. Отверстие было нелегко заметить с первого взгляда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});