Гибель С. А. Есенина. Исследование версии самоубийства - Андрей Васильевич Крусанов

он руководил театральной мастерской (клуб Профинтерна, В. О., 9-я линия, д. 50). В середине 1930-х годов следы Н. А. Щербакова теряются. В домовых книгах по адресу: наб. р. Фонтанки, 53, кв. 14, его имя исчезает, но при этом нет никаких указаний о том, куда он переехал[95]. Вероятно, он был выслан во время «чистки» Ленинграда после убийства С. М. Кирова.

Фотографии тела С. А. Есенина в гостинице «Англетер» (ил. 15–16)

Ил. 15

Иллюстрация 15. С. А. Есенин после смерти.

Лежит на кушетке, на спине, голова почти в профиль, правая рука согнута в локте. Фон — обои в полоску. В правой части кадра протянут провод.

Автор съемки М. С. Наппельбаум. Ленинград, гостиница «Англетер», 28 декабря 1925. Стекло, негатив. 9,0 × 11,8. Получено от I Нотариальной конторы. Собственность бывшего Музея Есенина, 1958[96]

Ил. 16

Иллюстрация 16. С. А. Есенин после смерти.

Лежит на кушетке, на спине, голова 3/4 вправо, правая рука согнута в локте.

За изголовьем кушетки кашпо, стоящее на деревянных ножках.

Автор съемки М. С. Наппельбаум. Ленинград, гостиница «Англетер», 28 декабря 1925 Стекло, негатив. 11,8 × 16,2. Получено от I Нотариальной конторы. Собственность бывшего Музея Есенина, 1958[97]

Снимок на иллюстрации 15 сделан в интерьере пятого номера гостиницы. Снимок на иллюстрации 16 сделан в коридоре перед номером (ил. 6). Здесь те же кашпо и стоящая в дальнем правом углу этажерка.

Моисей Соломонович Наппельбаум (1869–1958) — уроженец г. Минска, фотограф, мастер студийной художественной фотографии, создавший собственную узнаваемую манеру исполнения психологического фотопортрета. Долгие годы работал в Петербурге, после 1917 года переехал в Москву, какое-то время жил на два города, работая заведующим фотографией ВЦИКа, жил во 2-м Доме Советов (гостиница «Метрополь»). М. С. Наппельбаум — автор первой портретной съемки В. И. Ленина, растиражированной миллионными экземплярами в советские годы.

В 1924 году Моисей Соломонович создал один из самых известных портретов Есенина в мастерской на Невском проспекте. Спустя тридцать лет он подробно рассказал об этой съемке в своей книге «От ремесла к искусству: искусство портрета» (1958).

28 декабря 1925 года Наппельбаум был вызван в номер гостиницы «Англетер», где фотографировал тело мертвого Есенина. То, что снимки выполнены фотоателье М. С. Наппельбаума, не подвергается сомнению (в случае коллекции ГЛМ это оригинальные негативы). Собирая коллекцию для музея, Софья Андреевна обратилась к М. С. Наппельбауму с просьбой о получении снимков тела Есенина. В личном архиве Толстой-Есениной хранятся денежные расписки Музею Есенина от студии Наппельбаума в получении денег за выполненные работы[98]. Это счета со штампами: «Студия / М. С. Наппельбаум. / Москва. Петровка, 5» и «Студия / Наппельбаум / Невский, 72». Счет от 8 апреля 1926 включает оплату двух негативов (ил. 17). Счет от 20 апреля 1926 включает оплату снимка «последнего стихотворения» (ил. 18). Счета совпадают с записями на первых страницах Книги расходов Музея Есенина (ил. 19–20)[99].

Ил. 17

Ил. 18

Ил. 19

Ил. 20

Однако дочь Наппельбаума, Ольга Грудцова, в своей книге «Довольно, я больше не играю… Повесть о моей жизни» оставила следующее свидетельство: «Так случилось, что в нашем доме узнали о гибели поэта едва ли не раньше всех. Отцу позвонили по телефону и попросили приехать в гостиницу „Англетер“ сфотографировать покончившего с собой Есенина. Отец был чувствителен, все, связанное со смертью, причиняло ему боль. Ехать не хотелось. Лева решился его сопровождать. Они застали поэта висящим на трубе парового отопления, высоко под потолком. Встретивший их в номере милиционер обратился к Леве с просьбой помочь вынуть поэта из петли. Лева рассказывал, что почему-то особенно страшное впечатление на него произвели лакированные полуботинки на мертвых есенинских ногах. Папа отказался от съемки, они вернулись с братом домой»[100].

Вопреки этим воспоминаниям, документы однозначно указывают, что фотосъемка тела С. А. Есенина в гостинице «Англетер» проводилась М. С. Наппельбаумом. Кроме того, авторство Наппельбаума подтверждает дневниковая запись писателя И. Оксенова (29 декабря 1925): «Номер был раскрыт. Направо от входа, на низкой кушетке, лежал Сергей, в рубашке, подтяжках, серых брюках, черных носках и лакированных „лодочках“. Священнодействовал фотограф (Наппельбаум), спокойный мужчина с окладистой бородой. Помощник держал слева от аппарата черное покрывало для лучшего освещения»[101].

Другой экземпляр посмертной фотографии поэта, сделанной М. С. Наппельбаумом в гостинице «Англетер» (ил. 21–22), поступил в коллекцию ГЛМ из собрания известного коллекционера и издательницы, организатора литературного объединения «Никитинские субботники», Евдоксии Федоровны Никитиной (1895–1973).

Ил. 21

Ил. 22

Иллюстрации 21–22. С. А. Есенин после смерти.

Лежит на кушетке, на спине, голова 3/4 вправо, правая рука согнута в локте.

Автор съемки М. С. Наппельбаум. Ленинград, гостиница «Англетер», 28 декабря 1925. На обороте графитовым карандашом: «Дорогой / Евдоксии Федоровне. / Это С. А. Есенин через / десять минут после того, / как его сняли с „потолка / отеля Англетер“. / XII 1925 г. / г. Ленинград от <подпись> / 6 V 65 г.».

Фотобумага матовая структурная, фотопечать. 8,5 × 13,0.

Из коллекции Е. Ф. Никитиной. Способ поступления: по приказу МК СССР[102]

Дарственная надпись на обороте (ил. 22), к сожалению, пока не поддается атрибуции. Это связано не в последнюю очередь с тем, что архив Е. Ф. Никитиной при ее жизни не был обработан, не имел никакого научно-справочного аппарата, не велась даже самая простая учетная документация. Только сама владелица, по словам очевидцев, более или менее свободно могла ориентироваться «среди залежей собранных ею рукописей и книг, только хранитель решала, кому и когда позволить работать с музейными материалами, что выдавать исследователям, что скрыть до поры»[103]. «Ее библиотека и собрание рукописей еще с 20-х годов были достаточно известны в кругах московских коллекционеров. И о собственном музее она думала еще до войны, предлагая учредить „музей советской литературы“ на основе той же коллекции. Коллекция росла, состав ее менялся, кое-что владелица продавала, став, можно сказать, постоянным поставщиком Государственного литературного музея. Затем ситуация изменилась, речь шла уже не о благих пожеланиях, а о спасении собранного за тридцать лет»[104]. «<…> В 1957 г. бывшая председательница „Никитинских субботников“ безвозмездно передала государству собранную за тридцать пять лет библиотеку, а также значительную коллекцию документов, куда входили архив объединения, письма и рукописи многих известных писателей, в том числе расстрелянных или погибших в лагерях, ссылках и т. п.