Театр. Том 2 - Пьер Корнель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За первый нежный взгляд ей римлянин влюбленный.
Потин.
Нет, иль в цепях пройдешь и ты, скорей всего,
За триумфальною квадригою его.
Как месть твоя сестре не будет справедлива,
Он, чья натура столь, увы, честолюбива,
Что в рабство рада бы всю землю обратить,
Не поколеблется сторицей отомстить
Тебе за ту, кого похитишь у него ты,
И от тоски по ней, равно как из расчета,
Египет разгромит, трон у тебя отняв
И праведный твой гнев к злодейству приравняв.
Птолемей.
Коль я не устраню сестру, она — царица.
Потин.
Попробуй устрани, и твой удел — гробница.
Птолемей.
Рад, чтоб сгубить ее, я буду умереть.
Потин.
Чтоб с радостью сгубить ее, живи и впредь.
Птолемей.
Жить, видя свой венец у ней на лбу всечасно?
Коль скипетр удержать рука моя не властна,
Пусть Цезарем самим он будет в руки взят.
Потин.
Нет, легче у сестры забрать его назад.
Какою пламенной ни полон Цезарь страстью,
Уедет он, и вновь ты завладеешь властью.
Таких, как он, любовь бессильна удержать:
Свое величье им милей приумножать.
Ждет Африка его, Испания — за нею.
Там Юба, Сципион, там сыновья Помпея{25},
И воля Цезаря для мира — не закон,
Покуда не добил всех помпеянцев он.
Не полководцем бы — глупцом его считали,
Когда б, довольствуясь победой при Фарсале,
Он дал противникам, которых разгромил,
Набраться исподволь решимости и сил.
А коль он верх возьмет над ними в тяжбе ратной,
Ему отправиться придется в Рим обратно,
Чтоб граждан отучить от вольности былой
И преобразовать себя изживший строй.
За это время, царь, немало сделать можно.
Встреть Цезаря, пред ним угодничай безбожно,
Но помни, льстя ему, что переменчив рок
И новый поворот событий недалек.
Вручи же Цезарю трон, скипетр и корону,
И он, чтоб проявить почтение к закону,
Исполнит, тронутый смирением таким,
То, что завещано родителем твоим.
К тому ж ты сослужил ему такую службу,
Что он не выказать тебе не может дружбу.
Но что б он ни решил, на все согласен будь —
Пусть только поскорей опять уедет в путь.
Когда наступит миг, удобный для отмщенья,
На это хватит нам и сил и разуменья;
До тех же пор скрывай от своего двора,
Как глубоко тебя обидела сестра.
Угрозы лишь селят в сопернике тревогу.
Тот мало говорит, кто хочет сделать много.
Птолемей.
Ты спас меня, мне жизнь и скипетр возвратив.
О, где советник мудр, там государь счастлив!
Плывем же к Цезарю, оплот венца царева,
Чтоб все ему отдать и взять обратно снова.
Устроим пришлецу торжественный прием
И лжепокорностью в обман его введем.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Хармиона, Ахорей.
Хармиона.
Наш царь — и тот в порту, найдя, что не зазорно
Ему пред Цезарем повергнуться покорно,
А Клеопатра все в своих покоях ждет,
Что победитель сам к ней на поклон придет.
Заносчивостью б я назвала это ныне.
Ахорей.
А я — оправданной, законною гордыней
Той, что носить венец монарший рождена
И честь его блюсти поэтому должна.
Войти к ней можно?
Хармиона.
Нет, но мне она велела
Во всех подробностях узнать, как было дело;
Как Цезарь вел себя, кровавый дар узрев;
Что выказал царю — признательность иль гнев;
Каков он стал лицом — хмур иль, напротив, светел,
И чем в конце концов на лесть убийц ответил.
Ахорей.
Боюсь, что голова Помпея принесла
Им мало выгоды, но очень много зла,
И, даже допустив, что Цезарь притворялся,
Его б на месте их теперь я опасался.
Царю они верны, но верность их — во вред.
С двором отправился я Птолемею вслед.
Навстречу римлянам его суда поплыли,
Но Цезарь был от нас уже в какой-то миле,
И как на суше Марс хранил его везде,
Так ныне и Нептун дружил с ним на воде:
К Александрии вел под всеми парусами
Он флот, пришпоренный попутными ветрами.
На судно Цезаря поднявшись наконец,
С испугу царь забыл, что носит он венец.
Он быть приветливым старался что есть силы,
Но трусость низкая в чертах его сквозила,
И сожалел я, стыд тая в душе своей,
Что предо мной не царь, хотя и Птолемей.
Так боязлив был он, спесивый из спесивых,
Что Цезарь подбодрил его в словах учтивых,
И царь пролепетал, пред тем как дар поднесть:
«Ты от соперника избавлен мною днесь.
Помпей с женой ушли от рук твоих в Фарсале,
Но в сеть, что здесь на них расставлена, попали.
Вот твой заклятый враг; Корнелии ж вослед
Шесть кораблей ведет мой преданный клеврет».
Тут с мертвой головы Ахилла снял покровы.
Казалось, вновь она заговорить готова,
И онемевшие навек уста вот-вот
Обида новая стенаньем разомкнет,
И незакрытые глаза посмотрят дико,
И в них опять блеснет огонь души великой,
И попрекнет богов в последний раз Помпей
Злосчастием своим и гибелью своей.
Взор Цезарь устремил на этот дар ужасный.
Как громом поражен, недвижный и безгласный,
Глазам не веря, он старался что есть сил
Скрыть чувства, коими обуреваем был.
Но сделать все же я дерзну предположенье,
Что первое свое душевное движенье —
За смерть соперника признательность судьбе —
С негодованием он подавил в себе.
Конечно, мысль, что мир ему покорен ныне,
