Бессмертная и незамужняя - Мэри Дэвидсон

Те козлы, что попались мне под руку, были мерзкими выродками, однако меня просто ужасала мысль о том, что я случайно убила двоих. Я позволила Джастин и ее матери уйти, даже не просто позволила, а велела им это сделать. Я испытывала сильнейшую жажду, более сильную, чем когда-либо в жизни, и тем не менее она не затуманила мой рассудок, не превратила в животное. Я оставалась все той же прежней Бетси – меня просто воротило от вида туфель на моих ногах, и я была готова пожертвовать не одним зубом (или даже новыми клыками) ради автографа Колина Фэррела.

Колин Фэррел… А неплохо было бы попробовать его на вкус.

Глава 5

– Отец, – сказала я, – вы должны мне помочь.

– С удовольствием, но я не священник.

– Похоже, мне предстоит отправиться в ад, а я этого не заслужила, я ничего такого не сделала… Ну, если не считать двойного убийства. Но это произошло случайно! К тому же я спасала Джастин и ее мать!.. Думаю, мне это зачтется.

– Мисс, я же говорю: я не священник. Я всего лишь уборщик. И это, кстати, не католическая церковь, а пресвитерианская.

– Ничего, сойдет и такая… – Я схватила своего собеседника за грудки и подтянула к себе. Он был сантиметров на восемь ниже меня, поэтому ему пришлось приподняться на цыпочки. – Вы не могли бы облить меня святой водой?.. Чтобы я обратилась в прах? – Я слегка встряхнула его. – Или пронзите меня распятием! Забросайте освященными просвирками!

Внезапно лицо несколько ошарашенного мужчины расплылось в похотливой улыбке.

А ты милашка…

Я в изумлении отпустила его, и дальше он повел себя совершенно возмутительно – обхватил меня своими ручищами и впился в мои губы. Его дерзкий язык глубоко проник ко мне в рот, а в низ живота уткнулось что-то очень твердое. Мои вкусовые рецепторы тут же ощутили привкус печенья «Уитис».

Издав нечленораздельный звук, я вытолкнула изо рта чужой язык и отпихнула наглеца – совсем легонько, однако он перелетел через скамью и с грохотом рухнул под кафедрой проповедника. Как ни странно, но улыбка не сошла с его физиономии. Так же, как не исчезла и эрекция – штаны у него были натянуты, точно купол цирка шапито.

Приподняв голову, мужчина просипел:

– Детка, повтори это еще разок.

– Да ты… Проспись лучше! – огрызнулась я.

К моему удивлению, он тотчас же запрокинул голову и громко захрапел. Похоже, этот перец и в самом деле был пьян. И как я сразу не учуяла?

Присмотревшись повнимательнее, я обругала себя – ну конечно же, это уборщик! В просторных светло-коричневых штанах и в футболке с названием клининговой компании и слоганом: «Когда появляемся мы, беспорядок исчезает!» В столь взвинченном состоянии я вцепилась в первого, кого увидела, зайдя в церковь. В ответ уборщик вцепился в меня – вполне справедливо.

По правде говоря, меня удивил тот факт, что я смогла беспрепятственно зайти в храм, не вспыхнув ярким пламенем еще на входе. При жизни я не была такой уж доброй прихожанкой, хотя в детстве ходила в церковь довольно часто. Правда, в основном затем, чтобы лишнюю пару часов не видеть свою злую мачеху. Кроме того, детей там угощали виноградным соком. Однако с тех пор как я покинула отчий дом, в церкви я бывала лишь изредка, на праздники. В общем, я была пасхально-рождественская христианка.

Теперь же я мертвая христианка. Как ни странно, но я смогла проникнуть в святилище, и при этом со мной почему-то ничего не произошло – не охватило пламенем, не разорвало в клочья. Входная дверь открылась довольно легко, а сама церковь оказалась похожей на все остальные – от сводов и стен веяло торжественной суровостью, и в то же время здесь было вполне уютно, как в доме строгого, но любящего дедушки.

Я осторожно присела на скамью, ожидая, что мне тут же обожжет задницу – ничего не произошло. Прикоснулась к лежащей передо мной Библии – тоже никакого эффекта. Потерла книгой по лицу – ничего.

Черт! Ну что ж, значит, я теперь вампирша… Как это ни ужасно, но я начала привыкать к своему новому статусу. Хотя все-таки непонятно, почему на меня не действуют вампирские законы. Ведь я уже давно должна бы корчиться, объятая пламенем, вместо того чтобы беспокойно ерзать на скамье, ожидая, когда Господь низвергнет меня в ад.

Я взглянула на часы, висевшие на дальней стене: пятый час, скоро должно взойти солнце. Быть может, первым утренним лучам удастся меня прикончить?

Тяжко вздохнув, я откинулась на спинку скамьи.

– Господи, – заскулила я, – ну что происходит? Конечно, я редко ходила в церковь, но разве можно этим заслужить подобную участь? Я всегда вела себя хорошо, была добра к детям и беззащитным животным. Я даже участвовала в благотворительных акциях во имя Христа – разливала суп в столовой для неимущих! Да, я не равнодушна к хорошим вещам, но это можно понять. Не думаю, что такой уж большой грех – слабость к дорогой обуви. Во-первых, она долго носится, а во-вторых… это так приятно – обладать тем, чего нет у других. Разве я не права? Если даже Гитлер не был вампиром, то почему это случилось со мной?

– Дитя мое…

Вскрикнув, я вскочила со скамьи и едва не упала, обо что-то запнувшись.

В следующее мгновение моих ноздрей достиг запах накрахмаленного хлопка и лосьона «после бритья». Обернувшись, я увидела шагающего по проходу священника. Это был мужчина лет сорока – с тонзурой, как у монаха, окаймленной по бокам и сзади белокурыми волосами. Его облачение составляли черные брюки и такая же черная рубашка с короткими рукавами, у самого ворота пришпилен маленький крестик. Щеки – розовые от недавнего бритья, героический римский нос украшают очки с толстыми линзами, на пальце поблескивает обручальное кольцо. Его вес не совсем соответствовал росту – килограммов десять явно лишние. Но зато он, наверное, умел крепко обниматься.

– Как вы меня напугали, – произнесла я с укором. – Я уж подумала, что со мной заговорил сам Бог.

– Нет, дитя мое, это всего лишь я. – Священник быстрым взглядом окинул представшую перед ним сцену: работник клининговой компании, который храпел, развалившись на полу, и застывшая у скамьи мертвая девица, всем своим видом напоминающая запеченное собачье дерьмо. – Сегодня ведь понедельник? – с улыбкой уточнил он.

Вскоре мы уже сидели в небольшой комнатке, и священник, заварив кофе, терпеливо выслушивал мою исповедь.

После событий этой ночи вполне обычное кресло показалось мне невероятно удобным. Я выпила целых три чашки с обилием сливок и сахара (теперь ведь не нужно беспокоиться о талии) и в заключение своей истории сказала:

– И вот я пришла сюда, но ни двери, ни Библия, ни что-либо другое не причинили мне никакого вреда. – О том, что уборщик хотел трахнуть меня прямо у алтаря, я упоминать не стала (к чему подводить парня?) и, чуть помолчав, попросила: – Дайте мне какое-нибудь распятие.