Жених и его невеста - Владимир

Все соседские мамы готовят летом еду на печках, которые стоят перед бараками. Если у кого-то что-то пекут, то мальчишки и девчонки затевают игру поблизости, ждут, когда их угостят, а Игорь всегда уходит и не стоит над душой, как говорит бабушка. Конечно, пацаны его находят и вручают такую булку или ватрушку, что до сих пор вспоминается. Тётя Аня пекла блины. Славка нашел его на старой платформе, где с Ольгой играли. Подал большой свёрнутый платочком блин. Игорь попросил его разделить на ровные части, чтобы Ольга тоже смогла попробовать. Славка ничего не сказал, но блин разделил.

Дядя Гриша всегда привозит шоколадные конфеты, хоть три, но только шоколадные. Осенью Игорь проснулся и увидел, что на полу спит его дядя. Перед обедом он положил перед ним шоколадную плитку в шуршащей «золотинке». Игорь долго разламывал плитку на равные кусочки, чтобы всем было поровну. Взрослые не брали шоколад, выдвигая веские причины, чтобы отказаться. Тогда он отошел от стола и занялся своими делами, рассматривал картинки в новой книге. «Раз вы не едите, тогда и я не буду», — сказал Игорь. Ничего они не могли с ним поделать, соблазняя кусочком, крошкой. Пока взрослые не съели свои дольки шоколада, он к своей — не притронулся.

Тётеньки в очередях всегда его пропускают вперёд, чтобы не замёрз на улице, а стоял в магазине. Мама просит не терять карточки, даже пришила специальный карман с пуговкой. В сенях послышались шаги. Мама научилась открывать крючок железной линейкой. Однажды так уснул крепко, что его не могли разбудить, поэтому выставили стекло и в комнату пролезла Валя, чтобы открыть крючок.

— Где финка? — спросила мама с порога.

— Какая? — удивился мальчик.

— Какой ты хотел убить человека. Мне сказали, что ты напал на возчика, — некоторое время мама молчала, снимая облезшую кроличью шубку. — Это всё сапожник. Его влияние. Я тебя прошу к нему не ходить и не общаться. Ты понял?

— Мама, он не виноват даже. И я не виноват. Это возчик нас бил. Сначала бичом хлестал меня, а потом его. Ты посмотри. Со всей силы по раненому лицу кулаками. Он даже рукавицы сбросил на дорогу.

— Кто же виноват? — опустилась на стул Алла Петровна, вытирая щеки.

— Ольга. Она зацепилась верёвочкой, а возчик увидел и хотел санки отобрать. А я хотел вёрёвочку перерезать, чтобы убежать с санками. Возчик стал меня бить бичом, чтобы я не разрезал верёвку. Ольга позвала Евсееча. Он заступился за нас, чтобы возчик меня и почтальонку не стегал.

— Мне сказали, что тут у нас на станции целая банда. Людей раздевают, избивают и бросают в Чумыш. Главарь — сапожник. Никакой он не танкист, а пострадал, когда загорелась тюрьма. У него собираются шармачи играть в карты. Завтра отдашь ему санки. Нам такие подарки не нужны. Где нож? Давай сюда.

Игорь, чистивший большую картофелину, машинально подал складной ножичек с зелёными полосатыми щечками. Он был такой острый, такой удобный, что картофелины очищались очень быстро. Игорь принёс обломок столового ножа и попросил Евсееча просверлить его, чтобы можно было сделать складник. Без ножа и по грибы не пойдёшь и ветку не срежешь, хотя можно долго крутить, тогда она отломится. А как сделать свисток? Никак. Нужен острый ножичек. Дядя Степан внимательно его выслушал и согласился, волки не станут нападать летом, но грибы лучше срезать, а не рвать с землёй. Он открыл свой сундучок. Игорь отвернулся к окну. «Считай, что тебе подарил на день рождения», — сказал Евсееч и протянул небольшой складной нож. Игорь его радостно раскрыл. Лезвие было острым и сверкало, как зеркало. Пружина тугая, ножичек щелкал, когда его закрывал.

— Точить его пока нет нужды, обращаться нужно очень осторожно, чтобы не поранить пальцы. — Игорь вырезал берёзовые колки — это такие деревянные гвоздики, чтобы пробивать подошвы сапог. Евсееч удивился, видя, как у Игоря аккуратно и точно получаются колки.

Обжигаясь, женщина сдвинула кружок и бросила ножичек в самый огонь.

— Мама, я же не виноват, — вскрикнул мальчик, заглядывая в печь.

— Не мамкай. Что я напишу отцу? Наш сын растёт уголовником, дружит с бандитами, получает от них подарки. Скоро они пойдут подламывать хлебный ларёк.

Игорю стало так горько и обидно — мама не поверила, подарок выбросила, а он старается помогать ей. Варит еду и возит бакулки, ходит в магазин и никогда ничего не просит. Мальчик оделся и вышел в сени, пока мать ходила по воду. Он сидел на санках, оперевшись спиной на бочку с капустой и тихо плакал. Хотя не девичьей породы, но пришло такое время, что не хочешь, а слёзы сами текут от незаслуженного наказания, потому что обида на не справедливые обвинения мамы такая большая, такая глубокая, что невозможно сдерживать себя. «Отец бы разобрался и не стал выбрасывать складишок. Когда же ты приедешь, когда мы встретимся, папа?» Игорю стало так жалко себя, что он незаметно устал плакать и решил уйти от несправедливой матери навсегда. «Уйду и замёрзну, — подумал, представляя себя в деревянном ящичке. — Буду лежать и молчать. Пусть знает, как нельзя обращаться с ребёнком. — Замерзать ему расхотелось; решил ездить на поездах, и ходить по вагонам, выпрашивая что-нибудь поесть. Но и это ему не понравилось. Просить он не любил и не умел. — Лучше я устроюсь кочегаром к дяде Ване на паровоз. Паровозникам дают по нарядам сахар и конфеты, крупу и муку».

Игорь поднял крючок и пристукнул дверь. Знакомой дорогой шел на станцию, угадывая в темноте очертания строений и сугробов. Болели щека и глаз, а ещё ныло где-то в груди, и было так плохо и печально. «Евсеич поймёт и скажет, как ему жить дальше с такой обидой на мать», — думал он, открывая примёрзшую дверь в маленьком вагоне, где располагалась мастерская дяди Степана Воронина. Евсееч сидел за низеньким столом-верстаком и пил чай из большой кружки. На бумаге лежала начатая буханка хлеба и нарезанная красная селёдка. Игорь рассказал о случившемся. Ему стало немного легче, но обида не проходила совсем.

— Не горюй, — сказал сапожник, наливая в другую кружку кипяток. — Она тоже не виновата. Ей тяжело. Вот она и погорячилась, а у нас такой случай вышел. Маме наговорили на вокзале о нас всякую ерунду. А замерзать — это не по-мужски.

— Ага, — согласился мальчик, макая кусочек сахара в тёплую воду. — Я больше не буду. А только ножичек жалко. Он сгорел ведь.

Не успели они договорить своей беседы, как дверь открылась, в клубах пара появилась Алла Петровна в распахнутой шубке.

— Я с ног сбилась. У Кати была…

— Проходите чай пить с нами, — поздоровался Евсееч, приглашая к столу.

— Я вас просила, чтобы вы не трогали мальчика. Он такой впечатлительный. И не смейте делать такие бандитские подарки. Заберите свои санки.

— Мама, зачем ты так говоришь? Ты хочешь, чтобы я убежал из дома и жил в детдоме?

Женщина сгорбилась, и плечи у неё задрожали.

— Это всё вы! — крикнула она и бросилась к двери. Евсееч встал на одной ноге, а потом вновь сел, потянулся к костылю, посмотрел на мальчика узкими щёлками заплывших от побоев глаз и вздохнул.

— Ешь горбушу с хлебом. Она очень солёная. Будем собираться домой. Вот какой коверкот получился. Она отойдёт.

— Само собой, — сказал мальчик, отрывая плавник.

— Она устала на работе. Вот и сердится на нас. Давай я тебе рыбину заверну в бумагу, а мама её вымочит или суп сварит. Сегодня целый вагон разгружали горбуши. Мне тут грузчики принесли много. Она очень вкусная, но только нужно вымачивать. Зальёшь водой, а утром можешь есть.

— А мы совсем хорошие, но она думает, что плохие. Я вам суп сварю и принесу. Вы только один чай пьёте. Почему же вы не поженитесь как-нибудь. …Вы не инвалид, вы очень нужный человек. …Как кому? Мне и Ольге.

Критическое состояние

Весна в Шанхай приходила медленно и трудно. Выдавались тёплые деньки, и тогда с крыш бараков капала вода и по дороге сновали стайки воробьёв, которым нравилось копаться в дорожном мусоре. Разговоры о банде грабителей временно утихли. Обсуждали на станции странное событие — на стенах вокзала, магазина, сельсовета и проходной элеватора появились листовки с карикатурами: мужчина в шубе бьёт бичом мальчишку, лежащего на санках. Надпись поясняла: «Конюх сельсовета Привалов избил сына фронтовика Игоря Бабушкина и инвалида-танкиста, орденоносца Степана Воронова. Позор коммунисту. Он не достоин быть членом ВКП(б)!»

В школе брали образцы почерков. Опрашивали учащихся старших классов. Игорь видел такую листовку и сразу догадался, кто нарисовал её. Конечно, так хорошо мог это мог сделать лишь один человек. Вася рисовал даже портреты из книг. Привалова не наказали, а Васю хотели исключить из школы. Его возили в район, строжились, требовали, чтобы назвал сообщников, но тот никого не выдал. Братья Соломины собрались за сараями, курили и что-то обсуждали.