У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов

Он прошелся краем поляны, оглядывая кроны деревьев.

— Вот они!

Медвежата сидели высоко на дереве, обхватив лапами тонкую верхушку ствола.

— Сейчас мы их снимем… — Максимыч ударил обухом топора по дереву. Дрожь ствола дошла до медвежат, и они, как по команде, немного спустились. Максимыч стучал и медвежата с каждым ударом съезжались все ниже.

— Вот я тебя, звереныш! — Максимыч схватил за шиворот медвежонка и встряхнул его. Тот скалил зубы и норовил укусить.

— Держи его, Алексей!

Второй медвежонок, пока люди возились с первым, полез наверх и мигом оказался на вершине. Но Максимыч снова застучал по дереву, спустил его…

В деревне медвежата прожили до глубокой осени. Тот, что достался Алексею, оказался очень добродушным и покладистым. Он веселил всю деревню. Научился переворачиваться через голову и протягивать лапу за кусочком сахара или хлеба, выходил бороться с желающими. Второй медвежонок не был таким общительным. А однажды он куда-то запропастился и одновременно исчезли из сарая Максимыча все тринадцать уток.

Стали искать… Заглянул Максимыч в кладовку, где хранил плотницкий инструмент, а там в углу здоровенная куча соломы, а на ней что-то темное. Медвежонок! Ближе подошел Максимыч — рычит звереныш, а с места не сходит! Недолго думал охотник, дал ему пинка, порылся в соломе, а там все утки… с перекушенными шеями. Нашлась пропажа! Принес Максимыч тонкий прочный ремень из сыромятной кожи, капроновый шнур от рыболовной сети и стал мишка жить на привязи. Тише стал, спокойней и угрюмей. А второй медвежонок все развлекал деревенский люд.

Осенью приехал представитель из зооцентра и купил обоих. И они уехали в клетках, где сидели и другие, скупленные по лесным деревенькам, медвежата. Все они просовывали лапы между прутьями решеток и глядели на поседевшую от первых заморозков землю, мокрую стынущую дорогу и темный лес, начинающийся сразу за сельскими огородами. Было сумрачно, пасмурно, в сером небе, покачиваясь, повисли редкие тонкие снежинки…

2

Пассажиры, едущие поездом через станцию Курортное, всегда удивляются… Только что были степи, степи и вдруг — леса, озера, горы! Но быстро промелькнет все это, как видение, и снова бесконечные степи.

В старинной легенде говорится так: бог создавал землю и уже заканчивал свой труд, в мешке его остались только степи, и вот неожиданно на самом дне, в уголке, обнаружил он горсточку озер, лесов и гор. Бросил бог эту горсть и образовался среди бескрайнего однообразия живописный уголок…

В окрестностях Курортного водилось много всяких зверей и птиц: косули, белки, тетерева. Местные охотоведы завезли из других лесов оленей. Говорили, что в прежние времена водились здесь и медведи. Да давно перевелись. Последний медведь, рассказывают, напал на быка и обезумевший от страха бугай влетел в поселок с косматым зверем на спине. Выскочили из домов люди, дивясь и ужасаясь невиданному зрелищу. Ну и, конечно, прикончили медведя…

Старожилы хорошо помнили все это, а любители природы и охотоведы с ведома и разрешения областного начальства решили завести в Курортное медведей — пусть фауна будет полной, как когда-то в добрые старые времена, а то, что это за лес — без медведей…

Привезли зверей, но на зиму в лес выпустить не решились — голодно, молодые еще, как бы не пропали. Решили подержать их в клетках. Медведей подкармливали егеря и, конечно, курортники. Времени у отдыхающих предостаточно, и они частенько толкались около клеток. Звери все больше привыкали к людям, выпрашивали подачки — и были они уже не совсем дикими. Только один не протягивал лапу, а иной раз даже бросался в ярости на решетку, если кто-нибудь подходил слишком близко. Был этот медвежонок темнее других цветом и лопатки его горбом.

— Поосторожнее с ним, — предупреждали какого-да-будь новичка. — Этот горбатый злой и может укусить!

— Мишка! А ну кувыркнись! — слышались голоса. — Покачай головой! Высунь лапу!

И бросали хлеб, печенье или конфету. И сердились, если случайно попадало Горбатому. Так и звали его — Горбатый! И никто не понимал, почему Горбатый так злобен и угрюм. В нем уж не узнать было того веселого медвежонка, который когда-то испугался рака и визжал на весь лес. И может, он тоже стал бы легкомысленным попрошайкой, как его брат, которого он и не различал среди других зверей, если бы не ошейник! Веревку тогда отрезали, а про ошейник забыли. Тонкий и очень прочный, он утонул в густой шерсти и был незаметен. Но беспокоил все больше. Медвежонок не мог проглотить большой кусок пищи. Давил, душил его ошейник! Заснет Горбатый и вдруг вскочит, кажется ему — задыхается! Начнет рвать когтями шею, но прочная кожа ошейника не поддается. Все муки его были связаны с человеком, поэтому не любил он людей и не выпрашивал подачек, а те, что приходили к клеткам, платили ему той же монетой.

Наступила весна, мягче, теплее становились дни. Поплыл снег, вздулся и поломался лед на озере, и вот однажды утром запели, затрещали непривычно, по-чужеземному вернувшиеся из дальних стран скворцы.

И спохватился один из егерей Григорий:

— Что же мы делаем-то? Не надо бы приучать медведей к людям. Ни к чему это…

Пришла пора выпускать медведей на волю. Погрузили клетки на машину, повезли в лес. Среди лесных работников устроился фотокорреспондент, обвешанный аппаратами, — нельзя было упустить такой случай, пофотографировать медведей, к тому же без всякого риска.

В назначенном месте машина остановилась. Егеря стали опускать на землю тяжелые клетки, а фотокорреспондент торопливо устанавливал на штативе свой самый дорогой фотоаппарат.

Поочередно открывались двери клеток. Звери втягивали трепетными ноздрями вольные запахи талой земли. Смотрели недоуменно — что же будет? Одни неуверенно уходили в лес, другие топтались на месте. И было досадно, что же вы не идете? Ведь это свобода! И жалко — свобода может оказаться трудной, голодной…

Фотокорреспондент снимал азартно, и лицо его было счастливым! Открыли клетку Горбатого! Он вышел уверенно, без всякого замешательства, видно, его не мучили сомнения — уходить или оставаться? Но он не просто уходил на свободу, а, по-видимому, решил, что наступил самый подходящий момент свести кое с кем счеты. Он рыкнул, блеснув снежно-белыми зубами, и направился к самой заметной фигуре — фотографу! И когда Горбатый подошел метров на шесть, фотограф заволновался. Он оторвался от окуляра и замахал руками:

— Кыш! Поди прочь, косолапый!

Но медведь шел прямо на него, не обращая внимания на угрозы. Тогда фотограф подхватил штатив и побежал. Горбатый за ним! Фотографу было нелегко, шею его оттягивали тяжелые камеры, мешала и тренога. Егеря смеялись… Фотограф бежал вокруг машины, а Горбатый, который теперь был ростом с крупную собаку, преследовал его