Нефоры - Гектор Шульц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы через многое прошли вместе. Был и смех, были и слезы. Было предательство и раскаяние. Много чего было. Веселого и не очень.
Тридцать первого декабря две тысячи первого года мы сделали совместное фото. Кир сидит на диване и держит в руках советскую пивную кружку, в которую до самого верха налито шампанское. Рядом с ним бледная Лаки, которая все же улыбается. По другую сторону от Кира стоит надувший губы Жаба, а за ним, обнявшись, стою я, Ирка и Балалай. На фото Кир вывел канцелярской замазкой – «Братство Окурка». Тогда все увлеклись Толкиным и его «Властелином колец» с моей подачи, и Кир не мог не отметить сходство между Братством Кольца и нашим братством, что озвучил сразу после боя курантов и поздравления президента.
– А чо нет-то? – возмущался он, когда мы подняли его на смех. – Братство Окурка же. Даже Лаки, хоть и центровая, а все равно своя, окурковская, как и Балалай. Я вот типа Леголас…
– Ты страшный, что ядерный пиздец, Солёный, – перебила его Ирка и заржала так, что затмила своим смехом треск петард с улицы. – Какой из тебя эльф, нахуй? Из говна вылупленный?
– Ничо не знаю. Я типа Леголас, Дьяк вон Арагорн. Тоже вечно шароебится хуй пойми где.
– В политехе, в отличие от тебя, дурака, – рассмеялся я, делая глоток шампанского. Но Кир замахал руками.
– Да и похуй. Типичный Бродяжник. Жаба вон Гимли, Балалай – Боромир…
– Схуяли я Боромир?! – пьяно возмутился Олег, заставив смутиться Кира. – Он сдох вообще и нихуя полезного не сделал!
– Блядь. Ну а кто ты тогда? – спросил он. Балалай привстал с пола, на котором сидел, пьяно улыбнулся и скромно ответил.
– Гендальф, конечно же.
– Какой из тебя, блядь, Гендальф, Олег, – фыркнул Кир. – Гендальф чурок не пиздит по пьяни.
– Гендальф, и не ебёт, – отрезал Балалай и снова уселся на пол.
– Ну и хуй с тобой. Значит, Гендальф, – Кир запнулся, посмотрев на наших девчонок и снова стушевался.
– А девок в братстве не было, – ехидно заметила Ирка.
– А у нас будут. И точка. Кто не согласен – тот идет нахуй.
– Заебал, согласны, – затараторили все, лишь бы Кир наконец-то заткнулся. – Братство Окурка, выпьем!
– И фоткаемся, пока фотоаппарат не раздолбали, – добавила Лаки, вытаскивая из сумочки свой «Кодак».
«Братство Окурка. 2001», гласила подпись замазкой на фотографии. Тогда мы еще не знали, что преподнесет нам жизнь. Мы были молоды, пьяны и наполнены светлыми ожиданиями. К сожалению, нашлось место и тьме. Но тогда мы этого не знали. И просто веселились, как умели.
Глава вторая. Не такие, как все.
Модно быть не таким, как все. Ходить с пафосным ебалом, кривиться при звуках попсы или шансона из раздолбанной колымаги, пролетающей с визгом и вонью по проспекту. Смотреть, как на говно на всех, чьи взгляды и мировоззрение отличаются от твоего. Да, сначала мы были такими.
Протест всему, что не по-твоему. Протест родным, протест бывшим друзьям, протест системе, протест ради протеста. Потому что круто быть не таким, как все. Но изначально мы были обычными неформалами и лишь после знакомства с Балалаем заразились от него вирусом «протеста».
– Нефор лучше цивила. И это, блядь, факт! – горячо сказал он, когда мы собрались у Ирки дома и под негромкий шелест «Арии» гоняли чаи, не зная, чем заняться. – Вы зацените то, что слушают цивилы. Это же хуйня на постном масле. Тексты говно, музыка убогая. Ни смысла, ни энергии.
– О, да. То ли дело метал, – фыркнула Ирка, переключая на начало в двадцатый раз «Беспечного ангела».
– Ага. У «Каннибалов» тексты вообще пиздец, – поддакнул я, но Балалай зашипел и замотал башкой.
– Да у «Каннибалов», блядь, душа есть. Они нарезают то, что им самим нравится. А эти, блядь… «ути-пути-хуй-поймути» или очередная рвущая глотку поебень про зону. Весь смысл попсы в том, чтобы срубить бабла. А метал изначально был наполнен протестом. Чуваки писали то, что хотели, и играли то, что хотелось играть. И похуй на лейблы, похуй на мнение каких-то припизднутых говнарей. На все похуй, кроме своих убеждений.
– Чот ты опять в свой нацизм сваливаться начал, кажись, – бросил Жаба, и мы его поддержали. – Разве не похуй, кто там и что слушает. Если тебе по кайфу, то на остальных насрать. Не?
– Не, – передразнил его Олег. – Ту залупу, что из ящика и радио орет, любой дегрод за пять минут сочинить сможет. А вот попробуй сочинить что-нибудь по типу «Necrophagist». Да у тебя мозги в узел свернутся и слюна из ушей потечет. Потому что в музыкальном плане «Necrophagist» сложнее хуйни из ящика и созданы не для зарабатывания бабла, а для души. Я чо, зря в музыкалку что ли ходил? Не нравится вам сравнение метала с попсой, так сравните с классической музыкой. Да, там тоже хватало продажного блядства, когда пьесы писались исключительно за деньги, но композиторы и сами творили. И сочиняли такое, что до сих пор котируется миллионами.
– Короче, Балалай хочет сказать, что метал – он искренний, а попса и прочая хуйня – продажное говно, – хохотнул Кир.
– Везде можно найти продажное, как ты выразился, говно, – скривила личико Лаки. Кир улыбнулся в ответ и кивнул.
– Ну да. Не отрицаю. Но в метале этого все ж поменьше. Олеж, ты давай к сути, пока мы не отупели, – сказал он.
– К сути? – усмехнулся Балалай, обводя нас веселым взглядом. – Лады. Суть такова: целью жизни должен быть протест. Об этом говорит метал.
– А «Каннибалы» говорят, что надо кончать кровью и жрать кишки ангелов, – отмахнулся я. – Олег, ну серьезно, заваливай уже со своим протестом. Битый час одну пластинку долбишь.
– Не скажи, – сверкнул глазами Балалай. – Вот сам подумай, Мих. В чем души больше? В Круге или в «Darkthrone»?
– Сравнил хуй и палец, – рассмеялся я. Остальные тоже весело загалдели, но Балалай шикнул, и они угомонились. – Понятно, что в «Darkthrone». Они сами об этом говорят во всех интервью. Только первый из каждого утюга звучит, а вторые известны кучке волосатых нефоров и только.
– А еще первый вынужден петь, а вторые с радостью это делают, – внезапно поддержала Олега Лаки. Тот хлопнул в ладоши и просиял.
– Ну хоть кто-то понимает, – улыбнулся Олег. – Ладно. Кто пойдет за бухлом?
