Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда! - Бен Чу

Не существует письменных или археологических подтверждений реальности этой фигуры. Заявление о том, что именно с него берет начало китайская история, не более достоверно, чем утверждение, что король Артур был первым британским монархом или что мифический троянский герой Эней был основателем современной Италии. Если Дэвид Камерон заведет речь о рыцарях Круглого стола или итальянский премьер-министр начнет всерьез ссылаться на короля Приама, они превратятся в мишени для насмешек. Но в Китае миф является частью общепринятой политической риторики, и мало кому из западных авторов приходит в голову поставить его под сомнение.

Хотя на самом деле сравнительно недавно была сделана такая попытка. Ученый-китаист Керри Браун заметил, что до официального визита в Египет в конце 1990‑х одного из предшественников Си Цзиньпина, Цзян Цзэминя, пекинские власти в основном говорили о трех или четырех тысячелетиях китайской истории. Похоже, что в Египте кто-то привлек его внимание к тому факту, что здесь, в дельте Нила, существовала цивилизация, которая может претендовать на происхождение даже более древнее, чем у Срединного государства. Поэтому чтобы продемонстрировать свое превосходство на международной арене, китайские руководители по собственной инициативе присвоили стране дополнительную тысячу лет истории.

Нельзя сказать, чтобы их даже более скромные притязания имели под собой реальную почву. Самые ранние из дошедших до нас китайских хроник датируют основание династии Ся XXI веком до н. э., однако археологические раскопки не дают этому достоверного подтверждения. Наиболее ранние письменные источники относятся к эпохе династии Шан, то есть к XVI веку до н. э. «Гадательные кости» — бычьи лопатки с выгравированными на них примитивными китайскими письменами, очевидно, использовались правителями для предсказания будущего. Государство Шан занимало сравнительно небольшую территорию на севере современного Китая, поэтому не вполне понятно, почему его население следует считать основоположником современной китайской нации, а не просто древним народом, жившим в пределах географических границ нынешней страны.

Ну а что же можно сказать о двух тысячелетиях непрерывной истории? Это утверждение имеет под собой более солидные основания, учитывая, что в 221 году до н. э., в правление династии Цинь, произошло объединение воевавших между собой феодальных владений и княжеств, занимавших территорию, простиравшуюся от современной Внутренней Монголии на севере до провинции Хунань на юге. Цинь Шихуанди — человек, одержавший эту нелегкую победу, — стал называть себя «первым императором», и от его имени произошло принятое в Европе название Китая — «China». В отличие от своих предшественников Цинь поставил себе целью создать мощное, крепко спаянное государство. Он создал единую систему мер и весов, повелел изготовлять колесницы с осями единой длины, ввел единую денежную систему и единую систему иероглифики, на основе которой позже сформировалась современная китайская письменность. Дороги, построенные в Китае за время правления Циня, превосходят по протяженности дороги, сооруженные в Европе во времена Римской империи. Император Цинь был несомненным благодетелем для будущего туристического бизнеса Китая. Чтобы обезопасить страну от северных кочевников, он начал строительство «длинной стены», предшественницы сегодняшней Великой Китайской стены[3]. Это в его гробнице в Сиане были найдены во время раскопок в 1974 году тысячи терракотовых воинов. Для своих подданных, однако, Цинь был не столь благодетельным. Легенда гласит, что по его приказу не согласных с ним ученых и попавших в немилость наложниц заживо закапывали в землю; его грандиозные постройки возводились руками тысяч рабов. Несмотря на все свои жестокости и достижения, династия Цинь просуществовала всего четырнадцать лет; она была сметена крестьянским восстанием, приведшим к власти ханьскую династию. Хань, в свою очередь, распалась после четырехсот лет правления. Затем пришли Цзинь, Тан, Сун, Юань, Мин и Цин, разделенные между собой периодами раздробленности, когда территория, которую мы сейчас называем Китаем, не имела единых правителей. При взгляде на этот список династий, перемежающихся полосами дезинтеграции, возникает вопрос, что имеется в виду под термином «непрерывность» в применении к китайской цивилизации. Мы были бы ближе к действительности, если бы заменили этот термин прилагательным «фрагментарность».

Некоторые историки, понимая, что концепция непрерывности китайской цивилизации не свободна от противоречий, утверждают, что, хотя династии появлялись и исчезали, китайская политико-административная система оставалась неизменной. Эта теория тем не менее не выдерживает критики. Пресловутая конфуцианская система экзаменов, будто бы способствовавшая отбору чиновников в соответствии с их достоинствами, получила полное развитие лишь к седьмому веку, то есть спустя более тысячи лет после смерти Конфуция. Одержав победу над династией Юань, правители минской династии реорганизовали систему государственного управления, учредив наследственное военное сословие с целью предотвратить возвращение к власти разгромленных ими монголов. Династия Цин также внесла свои изменения в административную структуру страны, утвердив принцип племенной лояльности, так называемые Восемь знамен, поставив их выше существовавших государственных институтов.

Если можно считать правомерной идею «непрерывности» двухтысячелетней политической истории Китая, почему бы не применить этот принцип и к европейской истории того же периода? Теоретически можно говорить о продолжающейся двухтысячелетней европейской цивилизации, ведущей свою историю от времен императорского Рима через Священную Римскую империю к сегодняшнему Европейскому союзу. Если культура, а не политика является связующим элементом, определяющим непрерывность, то можно сказать, что европейские страны разделяют философское наследие Древней Греции, а также христианство, Ренессанс и, наконец, Просвещение. Конечно, это означает игнорирование периода раннего Средневековья, Столетней и Тридцатилетней войн, а также двух сокрушительных войн двадцатого столетия. Не стоит и говорить о нелепости подобной «забывчивости». Тем не менее, подчеркивая «непрерывность» истории Китая, мы совершаем подобную же смехотворную ошибку. Бесчисленные катастрофические крушения китайской государственности, начиная от враждующих княжеств времен Конфуция и до сражающихся за власть военных диктаторов начала двадцатого века, воспринимаются не более чем подстрочными примечаниями к нашему уже сложившемуся представлению об истории страны.

Смеющийся Будда

А что можно сказать о герметичности китайской культуры, об утверждении, что страна осталась практически невосприимчивой к влияниям извне? Ну что ж, с этим можно поспорить, посмотрев на буфет в доме моего двоюродного деда в Гуанчжоу. На верхней крышке буфета восседает фарфоровая фигура бритоголового мужчины с благосклонной улыбкой и огромным, выставленным на всеобщее обозрение голым животом. Маленькие ребятишки весело карабкаются вверх по его дородному телу. Родственники объяснили мне, что этот прелестник, известный как «то чай фат», что означает «множество детей приносят счастье», привлекает в дом процветание и изобилие.

Пузатый человек — персонаж китайского народного предания десятого века о монахе из провинции, носящей в наши дни название Чжэцзян, который всю жизнь творил небольшие чудеса, а на смертном одре, согласно легенде, открыл, что является реинкарнацией Будды. Сегодня изображения смеющегося Будды можно встретить в Китае повсеместно. Настоящий же Будда, как известно, родился не в Китае.

Первая встреча китайцев с иноземной религией под названием буддизм произошла в первом веке н. э. Из Индии буддизм распространился на северо-запад, на территорию современных Пакистана и Афганистана. Китайцы познакомились с ним через торговые контакты с купцами из Центральной Азии на Великом шелковом пути. Сиддхартха Гаутама Будда, индийский принц, ставший аскетом и отшельником, жил в шестом веке до Рождества Христова. Согласно его учению, существует путь, следуя которому можно достичь полного внутреннего покоя и просветления. Это обещание духовного освобождения от беспокойного и жестокого мира вокруг привлекало китайцев, живших в бурлящей атмосфере междоусобиц и раздоров периода раздробленности империи.

Для перевода священных буддийских текстов с санскрита китайцы использовали терминологию, заимствованную из местной религии — даосизма, некоторые идеи которого перекликались с новым учением. Это послужило поводом для утверждений, что буддизм не оказал сколько-нибудь значительного влияния на воспринявшую его нацию, а скорее сам преобразовался в соответствии с китайской культурной традицией. Однако подобные утверждения игнорируют очевидный факт: буддийское учение стало вызовом для доминирующей конфуцианской религии. Среди конфуцианских традиционных ценностей главное место отводится семье. Человек наиболее полно выражает себя, оплакивая родителей. Бездетность рассматривается как измена предкам. Буддизм, по контрасту, предлагает полное освобождение от семейных уз, монахи обязаны соблюдать обет безбрачия.