Если наступит конец света - Анатолий Рубин

– Грех всегда порождает грех.

Длинные пыльные улицы, по обеим сторонам одноэтажные постройки. По улицам в броуновском движении туда-сюда перемещались группы людей разного возраста и пола, беседуя на земные темы. Острый запах шаурмы, острых приправ, пота будоражил обоняние. Они ожидали увидеть в этом лагере ярко выраженных мерзавцев с выпученными глазами, сверкающими злобой и ненавистью. Но увидели обыкновенных людей, в основном пожилого возраста, которые не создавали впечатления материального благополучия.

Настораживала некоторая половая сегрегация: мужчины мирно лежали в тени тента, созерцая мироздание, а женщины неспешно готовили пищу, занимались уборкой помещений.

Они же отправились по дороге в поисках более общительных собеседников и свернули на боковую узкую улицу, поднимающуюся вверх по склону. Это сооружение из досок, фанеры, полиэтилена и другого подручного материала напоминало большую, лежащую на боку бочку. Наши герои откинули полог и заглянули внутрь со словами:

– Есть кто живой?

– Есть!

В дальнем закутке что-то зашелестело и заурчало. Их глаза привыкли к полумраку, и уже через минуту перед их взором появилось «создание» мужского пола неопределенного возраста. Он вальяжно возлежал на самодельном матраце из поношенной одежды, покрытым слоем газет и журналов. В бочке стояли жар и смрад.

Выражение лица хозяина бочки очень напоминало надменную физиономию гранда, увидевшего, что в его апартаменты вторглись посторонние. Из-за хозяина незамедлительно вынырнул большой клубок нечесаной шерсти, оскалом зубов напоминавший собаку. Как опытный страж он залаял не сразу, а только после реакции хозяина. И замолчал, едва он недовольно повел бровью. Это движение одновременно и означало немой вопрос: «Что надо?»

Эльзу и Виктору пришлось представиться и объяснить цель своего прихода этому местному Диогену.

– Не боитесь, что я вас отсюда попрошу или вон трубой по голове огрею? – поинтересовался хозяин бочки, выйдя на свет, вкладывая в свою фразу сарказм, заинтересованность и угрозу.

– За что же такие кары? Мы с мирной инициативой.

– Знаю я ваши инициативы. Потом что-нибудь пропадет.

– Почему же так живете тяжело?

– Потому что нас все кинули.

Вскоре они узнали, что местный Диоген оказался в Содоме около двадцати лет тому назад, скрываясь от общества, которое уже не раз изолировало его от себя. Диоген работать на благо человечества никак не хотел, а это совсем не вписывалось в моральный облик жителя Вентуры. Вот он одним махом и решил все свои проблемы: удалился от общества и решил все свои насущные потребности в еде и одежде.

– Я сначала думал, что минута стыда обеспечивает спокойную старость. Человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает то, что происходит. Человек, как и все животные, имеет множество врожденных программ поведения, которые в нужный момент срабатывают. По большому счету, они одинаковые, отличаются только способами проявления. Природой в нас заложена даже программа воровства. Наши далекие предки не выжили бы, если бы не умели отбирать и грабить. Поэтому все мы изначально «знаем» как воровать, и знаем, что это плохо. Но будем ли мы ворами или честными, зависит от нас. Также зависит от нас и доля допускаемого «зверства» в человеческом стаде. И перспектива – совсем озвереть или частично. Меня всегда очень обижает, когда меня называют Диогеном. Я в этой бочке чувствую себя вполне свободным человеком. Бочка – это ведь самое что ни на есть определенное место жительства. Что не говори, а несокрушимая вера человека в собственные силы – это уже капитал.

Усмехнувшись, он достал из сумки куриное яйцо, проделав дырочку, тут же выпил его содержимое.

– Да вы тут неплохо живете, яйца едите.

– Это мой сосед Робинзон курятник содержит и мне дает немного яиц. Вот вы спрашиваете, как мы здесь живем. Да как в этом курятнике. У Робинзона там двенадцать кур и три петуха. Петухи – идиоты, а курицы – молодцы. Там у них в курятнике сложилась система управления. Петухи не поделили кур. Там три петуха, двенадцать кур, то есть по четыре несушки на трех орлов. Так нет же, петухи поступают в соответствии с современными принципами управления. Самый главный ходит и кукарекает с раннего утра, что он самый главный. Рядом с ним ходит завистник, который ему сверхъестественно завидует. Он хочет стать главным и все время ходит рядом и делает такое осанистую стойку. Так вот, пока эти двое разбираются, третий чем занимается? Правильно, топчет всех кур. Тихо, молча. Вот она, современная модель управления обществом.

– А что же у вас нет живности?

– Принципы моего свободного общения с природой подразумевают полную независимость от всякой сознательной деятельности. Кроме того, здесь нередко проходят кражи имущества, поэтому у меня, как у солдата, все просто и готово к внезапному маневру. Бочка служит ночлегом и укрытием от непогоды.

– А вернуться в Вентуру опять не хотите?

– Мы сейчас набираем экипаж в звездолет.

– Спасибо. Время властно над всеми. – Диоген засопел в свою грязную, нерасчесанную бороду, давая понять, что ни на какую пропаганду не клюнет. – Все должно умереть, даже Земля.

Тем временем Диоген не спеша сел в позу лотоса и повелительным жестом потребовал сигарету:

– Угостите лучше меня сигаретой.

– Простите. Не курим.

– Зря… – с сожалением произнес жилец бочки.

Отходя от дома местного Диогена, они переглянулись, одновременно подумав, что многое все-таки может быть понамешано в человеке.

Эльз и Виктор прошли метров двадцать по тропинке и оказались у другого фанерного домика, даже скорее дощатого шалаша, покрытого кусками брезента. Позади него угадывался действительно сарайчик – курятник с лужайкой, обнесенной невысокой оградкой.

Около домика они увидели суетящегося мужчину. Он сортировал мусор в отдельные мешки: стекло, пластиковые бутылки, алюминиевые банки, металл… Его походное приусадебное хозяйство напоминало нечто среднее между задворками склада стеклотары и партизанской базой войны прошлого тысячелетия. Чувствовалось, что здесь обитает хозяйственный человек.

– Здравствуйте, люди добрые.

– Здорово, коль не шутите.

Мужчина поднялся им навстречу. Увидев такого на улице, не подумаешь, что он принадлежит к числу бомжей. Относительно чистые лицо и руки, одет в куртку. Во внешности мужчины ничего отталкивающего. Из-под ноги хозяина почти выкатился небольшой щенок. Черный и потешный. По всему видно, не обделенный заботой. Подбежал к своей железной миске и начал пить. Спустя несколько минут из домика вышел кот – мордастый и совсем непохожий на голодного.

– Как тут вам живется?

– Жизнь, если была бы проста, – жить не стоило.

– Почему? – вопросом на вопрос переспросил Робинзон.

– Разные здесь бывают люди, разные. В основном со странностями. Раньше мы были сплоченными. Объединяла идея. Каждый верил в то, что его ждет в обозримом будущем большое и прекрасное завтра.

– А сейчас?

– Вы считаете, что изоляция и творчество – несовместимые вещи? Вивальди, говорят, работал запертый в женском монастыре, а какую музыку писал! Мусоргский вообще сидел в дурдоме.

Эльз общаясь с ним, подумал про себя, что человеческая душа – большой камертон. Попасть с ним в такт, оказаться под влиянием очаровательной личности – очень легко. Но задеть потаенные струны любимого камертона, заставить звенеть тот самый колокольчик удается далеко не каждому.

Далее Робинзон поведал, что все дни для него заполнены охотой и собирательством. Охотился он на ворон: их мясо – хорошее подспорье к найденным в лесу плодам. И дальше Робинзон показал им десяток своих картин, написанных карандашом. Это были несколько портретов мужчин и женщин, вероятно таких же бродяг.

Эльз по наивности спросил его:

– А чего ж вы не хотите вернуться к нормальной жизни? Давайте выбираться отсюда? Возвращайтесь!

На что Робинзон ответил весело улыбаясь:

– А мне здесь нравится. Я человек земли, а на миру и смерть красна, – и он легко встал с земли, отправился по каким-то своим делам.

Тем временем им навстречу гордо прошествовал мужчина, одетый в затрапезную брезентовую штормовку с капюшоном, затертых брюках неопределенного цвета и старых, видавших виды сапогах. В морщинах лица и руках мужчины поселилась вечная, ничем не смываемая грязь. Он был явно привлечен появлением на их улице незнакомцев.

– Вы кто? – спросил он слегка заплетающимся голосом.

И только теперь они поняли, что тот пьян и с трудом держится на ногах.

– Мы приезжие, хотим здесь у вас устроиться.

– О, это хорошая идея. Это надо отметить. Выпьете, у меня есть.

– Да вы уже готовый.