Волчья дикость (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena"

Он вдирался в мое тело болезненно сильно и безжалостно. И его орган казался мне не просто большим, а огромным и он рвал мою плоть, растягивал до дикой боли, как раскаленным поршнем обжигал внутренности. От дикой боли все тело содрогнулось, и я закричала, чувствуя, как по щекам текут слезы. В ответ услышала довольное утробное рычание.

Он двигался по звериному быстро, жадно, с рыком и хриплым волчьи дыханием. В комнате воняло зверем, потом и сексом. А еще воняло смертью и скорей всего я сегодня не выживу. Это прелюдия…перед тем, как сожрать. Так вот что происходит с жертвами в столовой…они насилуют их и сжирают. Схватил лапой за волосы, заставляя прогнуться и поднять голову, так что мне видно его жуткое отражение в спинке кровати.

Он больше не разговаривает, только ревет, стонет, хрипит. Лапа давит мне на горло, а другая дерет кожу на груди, оставляя кровавые борозды.

Человек почти исчез. Теперь я его слышу где-то вдалеке. Слышу отголосками, но он больше мной не управляет. Оскаленный, голодный зверь, покрывает свою неверную самку, наказывает ее. Дергается внутри узловатым членом быстро и резко, глубоко до самой матки, кайфуя от ее вздрагиваний и стонов боли. Ее грудь колышется в такт моим толчкам и я не могу отвести от них взгляд как и от своих лап на нежной коже. Это возбуждает еще сильнее ее красота и мое уродство. Ему ты отдавалась так же сука? Стонала с ним? Извивалась? Он брал тебя зверем? Тебе нравилось? Кажется нет…вот он твой первый раз, шлюха. Ты будешь выть от боли, ты будешь от нее терять сознание, как я валялся на полу и грыз камни потому что меня корежило от боли. Никакого акта любви, никакого секса, только адский акт покрытия, присвоения, жестокой случки. И трахать я тебя буду как самую последнюю отмороженную шлюху. Ты для меня больше не человек. Ты моя сука, шавка, моя шалава. Я возьму тебя во все твои дырки…Выдернул горящий в агонии член из ее влагалища, рывком раздвинул ягодицы и силой водрался в другое отверстие, в ее невероятно узкий анус, по самые яйца и заорал от дикого наслаждения от этой узости и от ее вопля раненого животного. Она зарыдала и обмякла, а я врывался и врывался в ее узкую дырочку, сатанея от кайфа, воя от него, впиваясь когтями в ее ягодицы, оставляя на них кровавые борозды. Давай, удовлетворяй меня…пока не сдохнешь. Тварь!

Вышел из нее и развернул к себе, чтоб смотрела на меня именно такого, чтобы видела свою смерть, как и я видел в ее глазах полузверя получеловека. Теперь я брал ее в оба отверстия по очереди, распластав ее ноги и всматриваясь в лицо залитое слезами, такое бледное, искаженное страданием. Но все такое же красивое, все такое же невероятно прекрасное так что слепит до потери сознания, так что становится трудно дышать. Кто бы ни сошел с ума от этого лица. Каждый кто смотрит на нее дрожит от восторга, и я знал это… я это чувствовал в каждом смотрящем на нее мужике. Они все ее хотели.

Взмахнул когтями и вспорол нежную кожу на лице уродуя его, и еще раз, превращая половину лица в месиво. Никогда больше никто на тебя не посмотрит. Ты теперь только моя уродливая сука! Рывками в ее тело, сильнее, яростнее, грубее. Заливая нас обоих ее кровью, слизывая ее и рыча от удовольствия пока не кончил изрыгаясь внутри ее тела фонтанами спермы, продолжая сжимать волосатыми лапами хрупкое изувеченное тело, которое почти не двигается подо мной.

Взревел и упал рядом, обвивая обеими лапами тыкаясь мордой в ее шею, в плечи, окончательно выпуская волка, который жалобно взвыл и заметался возле бесчувственного тела. Он бессилен что-либо сделать до первых лучей солнца. Он воет, скулит, он мечется возле израненной жертвы. Волк не умеет ненавидеть…он плачет, он в отчаянии, потому что чувствует, как вокруг летает смерть…и возможно ОНА не доживет до утра. Мы убили ее…мы растерзали ее и она истечет кровью.

Волк скулит и нюхает изувеченное лицо девушки, вскакивает и мчится в сторону леса…откуда доносится его дикий, леденящий вены вой, заставляющий всех задрожать от ужаса.

Глава 7.1

— Если доживет до утра это будет чудо. Так и передай своему господину, а платить мне не надо. Пока. Я приду потом, когда понадобится. Вам пора уходить.

Заханаварра указала банахирам на дверь. Когда увидела их ночью покрылась холодным потом, потому что решила, что они пришли за ней…пока не поняла, что они несут кого-то завернутого в плащ. Банахиры — полукровки, которые не обращаются, но имеют силу и кровь волков. Банахиры обучаются с самого детства и являются особой подкастой горных волков. Их называют те, кто не воют на луну, но это не делает их менее смертоносными. Они имеют ту же силу, что и у зверя круглосуточно, их когти ядовиты двадцать четыре на семь, их клыки рвут плоть и отравляют жертву ядом, их раны регенерируются с адской скоростью и они могут смешаться с толпой даже ночью. Банахиры — разведчики, охрана и каратели волчьего племени.

Значит они принесли к ней смертную девчонку. Усмехнулась уголком рта…это случилось намного позже, чем она ожидала. Значит не убил…почти. Хотя, кто знает, может не выживет. Раны, нанесенные полузверем ядовитые. Они сжирают плоть, они проникают ядом до самых костей.

Банахиры уложили израненную, окровавленную девушку на стол, с которого ведьма смела все склянки и банки.

— Господин сказал если вылечишь получишь много денег. Столько денег, что станешь богатой. Или все, что захочешь.

— Все что захочешь…

Ворчит ведьма, раскрывая плащ и осматривая рваные раны на теле и на лице несчастной, а сколько их может быть внутри. Придется доставать самое сокровенное зелье, которое она использует очень редко, потому что хранит именно для таких случаев. А еще ей будут нужны ее силы, ее магия и заклинания, кто потом возместит ей потерю энергии. Но…личная просьба Вахида дорогого стоит. Император будет щедр на вознаграждение. Заханаваррра предвидела это еще когда только задумывала свои первые шаги…когда Гульнара впервые пришла к ней за помощью.

— А ведь он хотел убить тебя…ты чудом осталась жива.

Продолжала бормотать ведьма, промывая раны раствором голубого цвета, смывая кровь в тазик. Провела тряпкой, смоченной в жидкость по некогда прекрасному лицу, и ужаснулась.

— Даже если и выживешь эти шрамы …даже не знаю кто будет в силах убрать их. Следы от ядовитых когтей и укусов никогда не заживают. Остаются ужасные шрамы. Может быть тебе лучше было бы умереть…Ты станешь ненавидеть зеркала и свое отражение в них. Тебя будут бояться даже дворовые собаки, потому что ты будешь вечно носить в себе его запах и его клейма.

Когда все раны были смазаны и наложены повязки с исцеляющим бальзамом, ведьма поднесла к губам несчастной зелье, которое залечит и регенерирует внутренние повреждения.

— Будь ты вампиром ты бы умерла жуткой смертью в адских мучениях. Тебе повезло, что ты человек и все мои лекарства действуют на тебя намного сильнее чем на бессмертных. К утру станет легче. Распространение яда остановлено, сердце продолжает биться, дыхание нормализировалось. Ну что Заха, кажется у тебя появился венценосный должник…который решил избавиться от наваждения, изуродовав предмет своей страсти, но он не знает одного — для него она всегда будет смертельно прекрасна. Потому что он вкушал ее крови и потому что она его истинная. В его глазах никогда не будет никого красивее ее.

Повернулась к филину, сидящему на краешке посоха, увитого сухим плющом, и птица ухнула в знак согласия, открыв желтые глаза и моргнув несколько раз.

— Аристотель со мной согласен.

— Зато все остальные будут видеть твое уродство. Как и фотографии, как и отражение на любой поверхности. Все, кто тебя увидят, вздрогнут. Насилие над телом не так жутко, как насилие над душой. Раны заживут и превратятся в шрамы. А вот что будет с тобой, когда ты откроешь глаза и вспомнишь что он с тобой сделал…

Поправила волосы девушки. Половина лица закрыта повязкой, раны уходят следами прямо под волосы и затягиваются на глазах, превращаясь в шрамы ярко красного цвета.