Женское время, или Война полов - Эдуард Тополь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Резкий телефонный звонок прервал этот жест. Марк взял трубку.
— Наконец-то! — тут же сказал по-русски все тот же женский голос. — Я уже думала, что ты никогда не придешь! Ты хочешь пиццу?
— А где ты? — спросил он осторожно и сам не узнал своего осипшего голоса.
— Я уже два часа сижу у тебя под окном. С этой чертовой пиццей. Я звоню из машины. Ты мне откроешь дверь, или мне ночевать в машине?
Марк посмотрел в окно. Там, возле парка, какая-то громоздкая темная машина высветилась фарами и стала выруливать на проезжую часть.
Но, даже видя ее машину и слыша по телефону ее голос, Марк не мог поверить в реальность происходящего.
5
Это было семь лет назад. Марку было 27, и он только шестой месяц был в ФБР. Конечно, сначала его, лучшего выпускника славянского факультета Монтерейской школы иностранных языков, направили в Виргинскую школу ФБР и только потом — в управление «Cи-Ай», в контрразведку. Но оказалось, что к разведке его работа имела такое же отношение, как к дрессировке крокодилов или к полетам на Марс. Марк и еще шесть свежих выпускников Монтерея и Виргинии должны были с утра до ночи обзванивать по телефону русских эмигрантов. «Мистер Гуревич, вас беспокоят из ФБР. Нет, не волнуйтесь, вы ничего не сделали. Просто мы знаем, что в России вы работали инженером (врачом, поваром, строителем, бухгалтером, учителем, продавцом, шофером и т. д). Мы хотели бы поговорить с вами в удобное для вас время. Нет, спасибо, у вас дома это неудобно. Но мы можем поговорить где-нибудь недалеко от вас — в парке, в кафе. Когда мы можем встретиться?»
Русские эмигранты, привыкшие на своей родине воспринимать все просьбы государственных органов как приказы, никогда не отказывались от встречи с агентами ФБР. Наоборот, они спешили проявить свой новоамериканский патриотизм и настойчиво зазывали агентов ФБР «на чашку чая» в свои квартиры в Бруклине, в Верхнем Манхэттене и в Куинсе. И с еще большим рвением выливали на этих агентов море правдоподобной, полуправдоподобной и совершенно неправдоподобной информации.
«Как? Вы не знаете, что в Кременчуге завод „Серп и молот“ выпускает торпеды с ядерными боеголовками? Как вы можете этого не знать! Ведь с ваших спутников все видно! Конечно, формально завод делает велосипеды. Но разве вы не видите, в каких ящиках они отправляют продукцию? Нет, я на вас удивляюсь! Вы думаете, если Горбачев сказал „гласность“, так они перестали делать атомные торпеды? Вы такие наивные, я даже не ожидал! А про наш подземный „почтовый ящик“ вы тоже не знаете? Только не говорите, что его не видно с воздуха! А труба? Они из-за этой трубы перенесли гражданский аэродром на двадцать километров от города! Как это „что там выпускают“? Слушайте, мне становится страшно, куда я приехал! Вы же не знаете простых вещей! Из этой трубы идет такой желтый дым, что и ребенку ясно, что там выпускают. Паралитический газ, что же еще!»
После пяти месяцев ежедневного общения с русскими эмигрантами Марк обнаружил, что он даже по-английски говорит с одесским акцентом. И запросился на любую другую работу. И тогда Роберт Хьюг перевел его в команду наружного наблюдения. В этой команде было две сотни агентов, они «вели» дипломатов, журналистов и торговых представителей стран Восточного блока. Правда, для начала Марку не доверили слежку за красными дипломатами, а отправили в аэропорт имени Кеннеди наблюдать за пассажирами, прибывающими самолетами компании «Аэрофлот».
И тогда-то это и случилось…
Плащ лежал на земле, на асфальтовой дорожке между зданием «Пан-Ам» и автобусной остановкой. Новенький темно-синий плащ с пояском и узкими лацканами. Маленький, petit, на миниатюрную фигурку. На правом лацкане значок компании «Аэрофлот» — серебристые крылья самолета, а между ними овал с изображением серпа и молота. Марк поднял плащ и посмотрел в сторону автобусной остановки. Скорее всего здесь только что прошла русская стюардесса. Прилетев из холодной России в жаркий Нью-Йорк, она сняла с себя плащ, положила на свой передвижной, на колесиках, чемодан или на багажную тележку и обронила по дороге к автобусу. И этот автобус увез ее — на автобусной остановке нет никого, значит, автобус только что ушел, а на стоянке такси шоферы, разморенные жарой, дремали в кабинах своих желтых «шевроле». Впрочем, на такси она и не могла уехать. Русские никогда не берут такси, экономят валюту, и даже пилоты их самолетов ездят из аэропорта в манхэттенскую гостиницу «Ист-Гейт тауэр» (Башня восточных ворот), что на 39-й улице, каким-то допотопным, без кондиционера автобусом. Нужно вернуться в аэровокзал и отдать этот плащ в окошко «Лост энд фаунд» (потеряно и найдено). Или прямо в офис «Аэрофлота».
Марк попытался вспомнить бригаду советских стюардесс, которые прилетели сегодня. Но его пост был у стоек таможенного досмотра багажа, а русская команда прошла служебным ходом, там дежурил другой агент.
Тут рука Марка ощутила что-то твердое в кармане женского плащика, и он извлек из этого кармана длинный плотный конверт с эмблемой «Аэрофлота». Конверт не был запечатан, внутри его лежало несколько багажных бирок, какая-то «Ведомость» о получении 120 завтраков и 200 бутылок минеральной воды, таможенная декларация на имя Анны Журавиной и еще один конверт, поменьше — квадратный, почтовый и тоже незапечатанный. В этом конверте было письмо на листе линованной бумаги и блеклая полароидная фотография: юная девушка в форме советской стюардессы на фоне Эйфелевой башни. Письмо начиналось словами: «Дорогая мама! Хотела написать тебе из Амстердама, но девочки сказали, что почтовые марки здесь в пять раз дороже, чем в Нью-Йорке…»
Марк снова взглянул на фотографию. Чертовски симпатичная девочка! Блондинка, нежный овал простенького лица, открытая улыбка. Вернув письмо и фотку в конверт, он направился в здание вокзала, решая, куда же отдать этот плащ — в «Лост энд фаунд» или в «Аэрофлот»? Идти в «Аэрофлот» ему, агенту ФБР, конечно, нельзя, а додумается ли эта Анна Журавина обратиться в «Лост энд фаунд», неизвестно. Тем более что она наверняка только что уехала из аэропорта…
И чем ближе Марк подходил к стойке «Лост энд фаунд», тем меньше ему хотелось вот так, анонимно расстаться с этим плащом. В конце концов, случайное знакомство с русской стюардессой — разве не так начинаются шпионские романы? А вдруг ему удастся завербовать ее? Конечно, нужно доложить об этой идее боссу…
Марк остановился в двух шагах от «Лост энд фаунд», круто повернулся и пошел обратно. Звонить Роберту Хьюгу сейчас бессмысленно, сегодня суббота, и Роберта нет в офисе, он скорее всего в своем яхт-клубе.
Марк вел свой старенький, 1980 года, «форд мустанг» сначала по хайвэю «Ван Вик экспресс», потом по «Гранд централ» и все думал, как же быть. Ждать до понедельника нельзя, эта стюардесса скорее всего завтра улетит. Звонить Роберту домой или в яхт-клуб через голову субботнего дежурного по конторе он тоже не может. А докладывать дежурному, что он нашел плащ красивой советской стюардессы и под этим предлогом хочет встретиться с ней и завербовать ее… О нет! Дежурный или посмеется над ним, или… Или они отдадут эту операцию «кому-нибудь поопытнее», и — гуд-бай, русская «блонди»! Так что же делать? Черт возьми, надо было отдать этот плащ в «Лост энд фаунд» и не морочить себе голову! Но теперь с полпути возвращаться в аэропорт глупо! Может, выкинуть этот плащ? Выкинуть и забыть? Но в России такой плащ стоит не меньше месячной зарплаты этой девочки…
Не доезжая до аэропорта Ла-Гуардиа, Марк вильнул вправо и сошел со скоростной дороги на островок с телефонными аппаратами, тормознул у одного из свободных. В конце концов, у него кончился рабочий день, а что он делает после рабочего дня — это его личное дело! Разве не учили их в Виргинской школе ФБР проявлять инициативу в соответствии с обстоятельствами? И вообще хороший агент должен всегда иметь в запасе пару карт, о которых начальству неизвестно. Где он прочел это? У Лэдлэма или у Ле Карре?
Марк набрал 411 и спросил у оператора номер телефона гостиницы «Ист-Гейт тауэр» на 39-й улице. Он решил не впутывать свою контору в это дело. В «Ист-Гейт тауэр» «Аэрофлот» постоянно арендует несколько номеров для отдыха своих пилотов и стюардесс, и простой американец Марк хочет вернуть русской стюардессе потерянный ею плащ. Вот и все.
Однако, набрав половину телефонного номера «Ист-Гейт тауэр», Марк резко повесил трубку. Идиот! Что он делает? Ведь все телефонные разговоры русских в этой гостинице прослушиваются специальным оператором на Федерал-Плаза, именно на таких записях натаскивали их в русском сленге в Монтерейской лингвистической школе. Ну и устроил он себе ловушку!
Впрочем…
Он тронул машину и погнал в центр Манхэттена. Через двадцать минут он был на 39-й улице и в потоке машин проехал мимо «Ист-Гейт тауэр». Агентов наружного наблюдения своей фирмы он тут не заметил, да и вряд ли его контора ведет круглосуточное наблюдение за русскими стюардессами. Эти стюардессы скупают на Диленси-стрит дешевую косметику и чемоданами везут ее в Москву — вот и весь их бизнес в Нью-Йорке.