Чему верить, что проверить? - Юрий Дмитриев

А зря!

То, что птица летает ночью, еще не доказательство ее вредности. Напротив, свидетельство того, что пользу она приносит большую, чем многие дневные птицы. Ведь днем насекомых уничтожают десятки птиц, а ночью – считанные ночные охотники. Днем вместе с вредными насекомыми нет-нет да и попадутся птице полезные. Ночью же полезные почти не летают, так что козодой ловит исключительно вредных насекомых.

Ловить насекомых ночью нелегко. Вот и снабдила природа козодоя «сачком» – огромным ртом. Если рассмотреть внимательно рот козодоя, то можно увидеть небольшие волоски, которыми рот усажен по краям. Эти волоски делают его еще больше похожим на сачок. Стремительно летает козодой, захватывая своим «сачком» вьющихся в воздухе насекомых.

Но тут возникает вопрос: почему же летает он так охотно над стадами? Ну летал бы над лесными полянками. Нет ведь, все к стаду норовит!

А где по вечерам бывает больше всего насекомых-мух, комаров, оводов, слепней? Над стадом! Тучами вьются они над коровами и козами. Они мучают животных, мешают им отдыхать, нередко заражают опасными болезнями. И как спаситель является козодой. Конечно, он прилетел не ради спасения животных – его привлекли насекомые. Но дело же не в этом. Главное – прилетел. И летает над стадом, уничтожая вредных насекомых в огромных количествах. В погоне за ними летает он над животными, спускается до самой земли, шныряет между ногами, чуть ли не у самого вымени.

Что же касается доения – так ведь было немало других, более подходящих любителей парного молока. Воспользовавшись темнотой, улучив момент, пастух выдоит корову или козу и свалит на птицу. Птица же правду рассказать не может, а над стадом летала – все видели.

Так и живет она с позорным клеймом воришки. Да хорошо еще, когда живет, а то ведь и убивают ее из-за напраслины!

«Святая» птичка

Во многих странах Европы существует легенда о божественной, святой птичке, пытавшейся облегчить страдания распятому Христу. (В Германии ее иногда даже называют «Христовой птицей».) Как говорит легенда, она старалась вытащить гвозди, которыми был прибит к кресту Иисус. Правда, у птицы ничего не вышло, только клюв ее сильно пострадал. Однако в благодарность или на память бог оставил птице такой клюв навек. Крестообразный клюв – не единственный признак святости птицы. После смерти она не разлагается, что тоже свидетельствует о ее необычности, и, наконец, на свет эта птица может появиться в любое время, даже в декабре и январе. Вокруг трещат морозы, а в гнезде – голенькие птенчики! И не замерзают. И это тоже признак святости.

В общем, ясно, речь идет о клестах. Это у них крестообразный клюв, это они могут выводить птенцов даже в лютые морозы, это их трупики не разлагаются после смерти. Человек, не знающий жизни клестов, и правда подумает: почему это так? Уж нет ли здесь действительно какого-нибудь чуда?

Чуда нет.

Начнем с клюва. Крестообразный он у клестов не всегда. У птенцов клеста клювики прямые: с такими малыши появляются на свет и такими клювики остаются до тех пор, пока птенцы не начинают кормиться самостоятельно.

Основная пища клестов – семена хвойных деревьев. И клювы птиц приспособлены для вылущивания этих семян из шишек. В первые дни жизни птенцам не надо самостоятельно добывать пищу – ее приносят родители, и птенцы могут обойтись и прямым клювом. Но вот они начинают самостоятельно лущить шишки, и клювики их постепенно меняют форму: верхняя половина загибается вниз, нижняя – вверх. Таким крестообразным клювом гораздо легче добывать семена из-под чешуек шишек.

Второе «чудо» – появление на свет птенцов зимой – тоже связано с питанием клестов.

Известно, что птицы выводят птенцов тогда, когда имеется достаточно пищи: ее легко находить поблизости от гнезда, и родители нё оставляют яички или птенцов надолго. Да и подрастающие птенцы всегда обеспечены едой. Поэтому все птицы выводят потомство летом и весной. Клесты же выкармливают своих птенчиков семенами хвойных растений, размягченных в зобу отца или матери. Семена эти вызревают осенью и до марта остаются в шишках. В марте, когда чешуйки на шишках начинают отгибаться и семена доставать легко, птенцы, покинув гнездо, начинают самостоятельно добывать пищу. Получается, что декабрь и январь самые удобные месяцы для гнездования: и еды вокруг много, и птенцы успеют подрасти к весне.

Это объясняет, почему птенцы появляются зимой, но не объясняет, почему они не замерзают. А не замерзают они в это время потому, что глубокое, с толстыми (сантиметров до трех) стенками гнездо сделано настолько тщательно, что в нем очень тепло даже в самые трескучие морозы. Внизу – теплая подстилка, с боков – толстые стены, а сверху – заботливая мамаша, которая, сев на первое яичко, уже не слетает с гнезда до тех пор, пока птенцы не покинут его. Все это время ей и появившимся затем птенцам корм приносит самец.

И наконец, третье «чудо» тоже связано с питанием клестов. Сосновые и еловые семена содержат большое количество смолистого вещества. Оно накапливается в организме птиц, и клесты как бы просмаливаются. Птицам это совершенно не вредит, хотя при жизни они уже превращаются в своеобразные мумии, и трупики их после смерти сохраняются довольно долго – иногда по 15–20 лет. Ведь известно, что смола хорошо противостоит гниению.

Клесты – птички веселые, подвижные; наблюдать за ними, как они кувыркаются или повисают вниз головами на ветках, очень любопытно. Их даже называют северными попугаями.

А вот насчет святости – чего нет, того нет!

«Домовой»

Домовых люди знали очень давно, и очень давно они портили людям жизнь. Правда, не всякие. В России наряду с прочими домовыми существовали избяные, которых очень уважали: считалось, что они приносят людям счастье. И хоть их никто никогда не видел – без домового жизнь была не в жизнь!

Переезжая на новое место, его «перевозили» с собой в старом лапте, с иконой, хлебом-солью и особыми молитвами – заклинаниями.

Но то добрый домовой. Другое дело конюшенный. От такого ничего хорошего не жди! Еще древние греки страдали от конюшенного домового. Однако они нашли средство избавляться от него: в конюшне вместе с лошадьми помещали козла и домовой уходил из конюшни, если он там был, или вообще не заглядывал в нее.

В России козлов не держали вместе с лошадьми, и с домовым здесь часто прямо не было сладу.

Открывал крестьянин утром конюшню, глядит – лошадь вся в мыле, будто всю ночь дрова в гору на ней возили. И грива спутана. А ведь конюшню никто не открывал: замок цел и следов на снегу никаких. Кто это сделать мог? Конечно, он, домовой! Недаром же лошадь так испуганно косит глазом и храпит! Точно! Домовой заездил лошадь, не выводя ее из конюшни; домовой заплел ей гриву в косички так, что ни распутать, ни гребешком расчесать! А сам домовой сидит в это время где-нибудь в норке или под полом и не подозревает, какой переполох он наделал в деревне. Люди же, на все лады обсуждающие таинственного домового, и не подозревают, что много раз видели его собственными глазами – этого небольшого гибкого белого зверька (в то время когда он становится домовым, зверек чаще всего белый). Да кому придет в голову, что домовой – это самая обыкновенная ласка?!

А между тем это именно так. И именно поэтому древние греки сравнительно легко избавлялись от домового: ласка не переносит запаха козла.

В России же ласка-домовой делала в конюшне свое черное дело.

Впрочем, черное ли?

Ласка – зверек хищный. Нападает она на всех, с кем может справиться: на мелких птиц и на крупных, таких, как голуби, тетерева, на кроликов и даже, случается, на зайцев. Нередко ласка проникает и в курятники, за что ее немилосердно истребляют, хотя проще и правильнее было бы сделать курятник недоступным для хищника, а самого хищника оставить в покое. Ведь ласка нуждается не в истреблении, а в охране.

При всем разнообразии «меню» ласки основная пища ее – грызуны. На них главным образом она охотится, их истребляет в огромных количествах, причем если мышей много, она уничтожает их гораздо больше, чем может съесть. В других случаях такая кровожадность делала бы зверька вредным, но ведь он уничтожает грызунов! Вот этим и ценна ласка.

Летом грызунов достаточно в лесу и в поле. Зимой дело хуже: часть мышей уходит глубоко под снег, а часть перебирается в амбары и конюшни – там ведь и тепло, и корма вдоволь. Из-под снега ласке нелегко доставать мышей, и поэтому она отправляется за мышами в конюшни. И там вдруг превращается в домового.

Ласка ловит мышей, которые обычно забираются в кормушку. Лошадь стоит головой в кормушке. Значит, удобней всего взобраться на лошадь и с ее головы прыгать в кормушку на мышей. Ласка так и делает: вскакивает на круп лошади, пробегает по шее, взбирается на голову и прыгает. Коготки у ласки острые, ими она цепляется за шкуру лошади, царапает ее, щекочет. Пробегая по шее, она путает гриву. Лошади это не нравится, она пугается, пытается сбросить зверька.