Орлы императрицы - Лев Полушкин

Камергерские обязанности неотвратимо вводили вчерашнего капитана-гвардейца, кулачного бойца в чуждый ему придворный мир льстивых вельмож и любезных дипломатов, обязанности же фаворита государыни полностью лишали свободы перемещений вне службы. Таким образом, Екатерина сделала Григория своего рода личной принадлежностью, что тяготило его и в конечном счете привело к почти трагическому разрыву.

Григорию пришлось осваиваться в дворцовых коридорах и принимать как должное участие в придворных делах, в светских беседах, балах и т. д. Как показало время, он быстро вошел в роль, которая вольно или невольно развращала избранника государыни, но имя доброго, благожелательного и честного человека ему удалось сохранить до конца жизни.

Только после описанного Дашковой обеда перед ней открылась тайна связи Григория и Екатерины, вскрылись и ее личные отношения с императрицей, которые до того дня она искренне считала в высшей степени дружественными. Открылись глаза и на ее роль в организации государственного переворота, что при свойственном ей «чрезмерном тщеславии» (по оценке Екатерины II) было серьезным моральным ударом. С этого времени Орловы до последних дней жизни стали недругами княгини Дашковой. По оценке самой императрицы, Дашкова, конечно, сыграла не последнюю, но и далеко не ведущую роль в заговоре. Это и не удивительно, если принять во внимание возраст Дашковой (19 лет), а также ее родственные связи: Н. Панин приходился Дашковой дядей, а Елизавета Воронцова — родной сестрой.

Вслед за вступлением Екатерины Алексеевны на российский престол заговорщикам предстояло решить еще один нелегкий вопрос — о нейтрализации Петра, дабы исключить всякую возможность его посягательств на трон.

Вопрос о месте заключения опасного для всех участников заговора узника стоял чрезвычайно остро и требовал незамедлительного решения. К поискам надежного укрытия и скрытных путей к нему приступили заблаговременно, еще до ареста Петра. В одном из вариантов изоляции предусматривалась отправка его в Голштинию. Но это была официальная версия.

В статье С. С. Илизарова [41, 114] об одном из первых историков Москвы Ф. А. Охтенском говорится: «28 июня 1762 года за подписью М. В. Ломоносова из Академии наук был выдан Отпуск геодезии прапорщику Фаддею Алексееву Охтенскому с женою и малолетнею дочерью для поездки, очевидно, в личных целях, в Ямбургский уезд на десять дней до 8 июля. Это последнее известие, сохранившееся от петербургского периода жизни Охтенского». Здесь же говорится, что в 1762 году Охтенский работал в Географическом департаменте Академии наук, возглавляемом Ломоносовым, а в предыдущие годы занимался вопросами картографии. Еще студентом он снимал копии карт Кексгольма, Копорья и других окрестных крепостей и городов, а потом, уже в звании геодезии прапорщика, по заданию М. Ломоносова изготовил план Копорского уезда, прилегающего к окрестностям Петербурга с юго-западной стороны. Кстати, на гравюре начала XVII в. крепостные башни Копорья выглядят очень внушительно (от Ораниенбаума до Ропши около 21 км, до Копорья — около 48 км).

Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, что дорога из Петербурга на Ямбург (крепость Ямбург — современный город Кингисепп) пролегает с юго-западной стороны от Ораниенбаума и Петергофа, то есть от мест, где следовало искать Петра III во время переворота, через Ропшу, куда его определили сразу после ареста. Первым делом напрашивается предположение, что знавщий все здешние дороги, тропы, крепости и уединенные места Охтенский получил задание отыскать маршрут для тайной переправки Петра в родные пенаты, предусматривавший скрытные остановки в пути для отдыха. Однако, зная о нелицеприятных отношениях императрицы и великого ученого в последующие годы, можно заподозрить и нечто более тайное (жена с ребенком могли сопутствовать Охтенскому для отвода глаз на случай встречи с голштинцами Петра или кавалерийскими постами, выставленными в разных местах приверженцами Екатерины).

На первых порах, до обсуждения вопроса об оптимальных условиях изоляции Петра, решили отправить его в один из ближайших к Петергофу дворцов — Ропшу. Параллельно, в минимально возможные сроки, готовилось место в Шлиссельбурге. Предыдущий опыт показывал насколько надежно это место для заключения царственного узника.

Отправкой Петра в Ропшу руководил Н. И. Панин [28].

Есть все основания предполагать, что Екатерина, отправляя сопровождавшую караульную команду, давала наставления ее начальнику и офицерам о необходимости цивилизованного обращения с заключенным.

Ропша в недалеком прошлом принадлежала князю-кесарю Ф. Ю. Ромодановскому, главе политического сыска России при Петре I. Здесь в некоторых случаях князь помещал арестантов и пытал, но для использования в качестве тюрьмы для особо опасного узника ропшинский дворец явно не годился.

Каменный дворец этот, послужив в самом начале своей истории Ф. Ю. Ромодановскому, а затем М. Г. Головкину, сосланному в Сибирь, попал в казну. Его увеличили в размерах, обстроили службами, способными обеспечить достойное времяпрепровождение Елизаветы Петровны. Вокруг дворца был разбит большой сад, в пруду императрица любила ловить рыбу. В. Бильбасов пишет: «Скоро, однако, Ропша надоела, и императрица подарила ее великому князю Петру Федоровичу. Великий князь полюбил ропшинский дворец, но охотнее жил в Ораниенбауме, где была своя „игрушечная крепость“, между тем как в Ропше был только небольшой зал. Петр, будучи императором, ни разу не был в Ропше и, только став „бывшим императором“, провел в своем ропшинском дворце последнюю неделю жизни.

В 8 часов вечера, 29 июня, „арестантская карета“ прибыла в Ропшу. Петр был помещен в дворцовую спальню, довольно обширную комнату, в которой стояла кровать под альковом. Его оставили в одиночестве; лишь часовой стоял у дверей. Все здание дворца было оцеплено караулом. Петр провел ночь дурно и поутру жаловался дежурному офицеру и выражал желание иметь свою любимую кровать, оставшуюся в Ораниенбауме. В тот же день, 30 июня, ораниенбауманская кровать была перевезена в Ропшу» [10, 247].

Почему Петра решили поместить в Ропше, а не в Ораниенбауме, откуда пришлось везти кровать? Очевидно, из желания содержать его подальше от любопытных глаз, в месте, которое представлялось ожидаемым менее других. И все же завешанный гардинами экипаж под усиленным конвоем на пути его следования не мог проскользнуть незамеченным в период белых ночей.

Был ли убит Петр Федорович

Роль Алексея Орлова в перевороте 1762 г. известна. Однако до сих пор существуют две версии о кончине Петра III: главная утверждает, что в Ропше совершено убийство (главными убийцами традиционно считаются А. Г. Орлов и Ф. С. Барятинский), другая не исключает возможности смерти Петра III по болезни. Большинство историков, в том числе именитых, склонялись к тому, что А. Орлов был одним из непосредственных убийц, ссылаясь на «копию» его записки (письма) Екатерине, написанной будто бы по горячим следам. «Копия» эта появилась на свет через 34 года после смерти Петра III, о самом же подлиннике (письме А. Орлова) при жизни Екатерины не было сказано ни слова, однако возникающий сам собою в связи с этим вопрос историков мало смущает.

В исторической литературе зафиксировано несколько версий, излагающих обстоятельства убийства неудавшегося государя, но самое любопытное заключается в том, что ни один из мемуаристов не был очевидцем сцены убийства.

В числе возможных непосредственных участников убийства Петра разные современники и историки кого только не называли; среди них совершенно нелепо выглядит имя основателя русского театра Ф. Волкова, назначенного при коронации Екатерины главным сценаристом и режиссером празднований (некоторые упоминали имя его однофамильца Д. Волкова, секретаря Петра Федоровича, вероятно, путая одного с другим). Разные исследователи называли также имена ставшего впоследствии обер-гофмаршалом двора двоюродного брата Орловых — Григория Никитича Орлова, Н. Н. Энгельгардта, лейб-медика К. Ф. Крузе, Г. Н. Теплова, А. Шванвича (того, что оставил А. Орлову «знак» на лице) и других.

Обратимся к сохранившимся описаниям сцены убийства в Ропше.

Основным вниманием пользовалась следующая версия: «6 июля перед обедом подали водку, разлитую в рюмки. Та, которая предназначалась Петру Федоровичу, была с ядом. Петр, заподозрив неладное, отказался. Тогда Алексей Орлов попытался влить ему водку в рот насильно. Петр стал вырываться, на помощь Орлову прибежали князь Барятинский и Григорий Потемкин. Они стянули салфеткой шею Императора, а Орлов обеими ногами давил ему на грудь. Соединенными усилиями они задушили его». Описанные здесь подробности убийства с участием в нем Г. Потемкина, видимо, заимствованы из известного сочинения Рюльера, который о столь замечательных подробностях мог знать только понаслышке. Впрочем, сам Рюльер этот эпизод представляет следующим образом: «Один из графов Орловых (ибо с первого дня им дано было сие достоинство), тот самый солдат, известный по находившемуся на лице знаку, который утаил билет княгини Дашковой (вероятно, имеется в виду записка Екатерине от Дашковой с просьбой срочно ехать в Петербург, которую будто бы Орлов не показал великой княгине утром 28 июня, чтобы принизить таким образом роль Дашковой в один из кульминационных моментов осуществления заговора. — Л.П.), и некто по имени Теплов, достигший из нижних чинов по особенному дару губить своих соперников, пришли вместе к несчастному сему Государю и объявили при входе, что они намерены с ним обедать. По обыкновению русскому перед обедом подали рюмки с водкой, и представленная императору была с ядом. Потому ли, что они спешили доставить свою новость или ужас злодеяния понуждал их торопиться, через минуту они налили ему другую. Уже пламя распространилось по его жилам, и злодейство, изображенное на их лицах, возбудило в нем подозрение — он отказался от другой, они употребили насилие, а он против них оборону. В сей ужасной борьбе, чтобы заглушить его крики, которые начинали раздаваться далеко, они бросились на него, схватили его за горло и повергли на землю; но как он защищался всеми силами, какие придаст последнее отчаяние, а они избегали всячески, чтобы не нанести ему раны, опасаясь за сие наказания, то и призвали к себе на помощь двух офицеров, которым поручено было его караулить и которые сие время стояли у дверей вне тюрьмы. Это был младший брат Барятинский и некто Потемкин 17-ти лет отроду. Они показали такое рвение в заговоре, что, несмотря на их первую молодость, им вверили сию стражу. Они прибежали, и трое из сих убийц, обвязав и стянув салфеткой шею сего несчастного императора, между тем как Орлов обоими коленями давил ему грудь и запер дыхание, таким образом его задушили…» [10, 200].