(Не)любимый муж (СИ) - Соловьева Анастасия

Несколько часов я мучаюсь от бессонницы, пока не прихожу к единственно правильному решению — бежать.

За окном брезжит серый рассвет. Я одеваюсь и на цыпочках спускаюсь на первый этаж. С лёгкостью открываю входные двери, ёжусь от холода, когда бегу по мощёной дорожке к воротам. Нажимаю несколько кнопок на сенсорной панели, и с четвёртой попытки заполучаю долгожданную свободу.

Смотрю на трёхэтажный особняк Ярослава. На душе гадко. Уйти, не попрощавшись, это трусливо и слишком по-детски. Но я не готова становиться женой малознакомого мужчины. И не хочу вновь испытывать непонятную бурю эмоций от одного лишь поцелуя.

Прощай, Ярослав. Найди себе девушку посговорчивее.

9

Ноги гудят, а башка раскалывается, но я допиваю гадкий растворимый кофе и семеню в умывалку, чтобы привести себя в порядок. Холодно. И здесь, и в коридоре, и в нашей маленькой комнатке. Когда уже включат отопление?

Я замазываю консилером синяки под глазами, тепло одеваюсь. Пора идти в универ. В этом учебном году я ещё ни разу не посещала занятия. С удовольствием бы прогуливала и дальше, но староста предупредила, что сегодня мы пишем важную модульную работу.

Капризы капризами, но я не хочу ходить на пересдачи. Лучше сразу отстреляться.

Пью ибупром, чтобы избавиться от головной боли. В сотый раз за прошедшую неделю мелькает желание уволиться из Макдональдса. Это адский труд. Вечная спешка, беготня, постоянные запары. Я справляюсь, конечно, и начальство меня хвалит, но устаю сильнее, чем на прежних работах.

Я выбрала Макдональдс только по одной причине — здесь ко мне никто не будет приставать.

Чем ближе подхожу к университету, тем быстрее колотится сердце. Хотела бы я верить, что неприятной встречи удастся избежать, но мироздание безжалостно меня карает. Я заваливаюсь в лифт, нажимаю кнопку десятого этажа, и только потом оглядываюсь по сторонам. Толпа незнакомых студентов, девчонки с кофе, пацан в наушниках. И Маринка, моя бывшая лучшая подруга.

Она тоже замечает меня. Смотрит виновато, скукоживается вся, бледнеет. 

Я помню каждое слово, которое Марина сказала мне в тот день, когда предала нашу дружбу.

— Прости, Маюш, пожалуйста, прости! — рыдала она истерично, пытаясь схватить меня за руки. На её шее красовался свежий засос, а на полу валялся кружевной лифчик, который мы вместе выбирали. Я тогда жаловалась, что Егор давно не предлагал остаться у него на ночь, а Маринка посоветовала купить сексуальное нижнее бельё и устроить любимому сюрприз. Я послушалась её совета: приобрела вызывающий красный комплект, а подруга не знала, какой лифчик лучше — чёрный бралетт или бордовый с пуш-апом.

— Я не хотела причинить тебе боль. Ты же моя лучшая подруга… — Уже полностью одетая, Маринка нашла меня на кухне. — Мы с Егором случайно встретились, разговорились, ну и всё само собой получилось. Я не смогла устоять…. Я ведь давно влюблена в Егора… Боже, это было какое-то помутнение рассудка…

А я смотрела на чёрные бретельки, выглядывающие из-под её платья, и осознавала всю мерзость ситуации. Устроила сюрприз, называется. 

Почти четыре месяца мы не виделись с Маринкой. Я заблокировала её номер телефона, а в общаге обходила её комнату десятой дорогой.

Но, к сожалению, мы по-прежнему учимся на одном факультете и даже в одной группе.

Лифт распахивается. Я быстро иду по коридору, а Маринка дрожащим голосом просит:

— Май, пожалуйста, давай поговорим! Мы ведь двенадцать лет дружим, неужели разрушим всё из-за какого-то мужика?

— Ты идиотка? — не выдерживаю, срываюсь на крик. — Или опустилась до умственного развития Егора? Какой на хрен разговор? Это ты предала меня, это ты разрушила нашу двенадцатилетнюю дружбу! И восстановить её невозможно! Ты должна была сказать, что влюблена в моего парня, а не пизду ему любезно подставлять, пока я на работе корячусь. Как у тебя вообще хватает наглости ко мне подходить?

— Но ты же сама любила! Как ты не понимаешь, что чувства порой сильнее разума? — надрывно спрашивает Марина, шмыгая носом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дружба — это ведь та же любовь, только иного свойства. Я бы никогда тебя не предала, Марин. Жаль, что ты ищешь себе оправдание вместо того, чтобы полностью признать вину… Не лезь ко мне больше, не унижайся.

Она плачет. Её слёзы не вызывают эмоций.

Я чудом справляюсь с контрольной работой, хотя в душе царит полный раздрай. На перемене преподаватель отчитывает меня за прогулы. Предупреждает, что не допустит к экзамену, если я не начну ходить на лекции. Я безразлично пожимаю плечами, из-за чего бедный профессор сердится ещё больше.

После занятий я медленно спускаюсь по лестнице, раздумывая, чем бы заняться в свой редкий выходной. На ум приходит только долгий здоровый сон.

Выхожу из университета. Краем глаза замечаю до боли знакомую машину на парковке. Столбенею. Жжение в грудной клетке настолько сильное, что я начинаю задыхаться.

В нескольких метрах от меня, с огромным букетом тюльпанов в руке, стоит Егор. А навстречу ему бежит счастливая Маринка. Она заливисто смеётся, страстно целует его в губы. В лучах осеннего солнца что-то ярко блестит в её руке.

— Не хочу, чтобы мне допросы устраивали, — стеснительно улыбается Марина, надевая на безымянный палец сверкающее кольцо.

— Пусть завидуют, — ухмыляется Егор.

Я кусаю губы. Силюсь сделать шаг вперёд, чтобы остаться незамеченной. Хотя Егору с Маринкой нет дела до окружающего мира, они снова целуются взасос, наплевав на посторонних.

Егор никогда не встречал меня после занятий. Не дарил огромные букеты цветов. И не предлагал выйти за него замуж. А теперь его женой станет Марина. Спустя всего лишь четыре месяца.

Я отталкиваюсь ногами от земли и бегу. Задыхаюсь, лёгкие горят, но я сворачиваю на узенькие улицы, где почти нет людей, и продолжаю мчаться куда-то, лишь бы хоть немного отвлечься от боли. Но она острыми когтями впивается в тело, раздирает душу на мелкие частицы, царапает, корёжит, перемалывает каменными жерновами. Я хочу избавиться от разрушительных чувств, стать слепой и немой к человеческим эмоциям. Не казаться циничной, а быть ею.

Спотыкаюсь и падаю на асфальт, сдирая ладони до крови. Физической боли не ощущаю. Джинсы грязные, порванные. Нужно новые купить. Снова непредвиденные траты.

Цепляюсь за эту мысль, как за спасительную соломинку.

Если душевную боль невозможно остановить силой воли, то от физического дискомфорта я могу избавиться раз и навсегда.

Я возвращаюсь в общежитие, чтобы принять душ и переодеться. Дезинфицирую ранки перекисью водорода, залепляю их пластырем. Ладони щиплет, снова болит голова.

Почему-то я думала, что Егор с Мариной просто потрахались и разошлись. А теперь моя бывшая лучшая подруга выходит замуж за мужчину, которого я до сих пор не отпустила. Поцелуй с Ярославом ничего не изменил. Сколько ещё нужно времени, чтобы эта дурацкая любовь полностью исчезла?

Надеваю красивое нижнее бельё, а сверху — серые джинсы и тёплый свитер. В сумку бросаю сменную одежду и косметичку. Заказываю такси. Сегодня можно шиковать. Я добровольно продаюсь. Если, конечно, ещё не поздно.

Возле трёхэтажного особняка Ярослава я топчусь около двух часов.

Наконец улицу освещает блеск фар, и у ворот останавливается чёрная машина.

Вопреки всем законам логики, я испытываю радость, когда вижу удивлённое лицо Ярослава. Пульсирующая в грудной клетке боль затихает, я чувствую себя красивой, уверенной и ко всему готовой. Откажет — ну и хрен с ним, сама виновата, что сбежала тогда. Согласится — что ж, здравствуй, новая богатая жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ярослав подходит ко мне, хмурится, когда я старательно улыбаюсь и звонко говорю:

— Привет! Я не знала, как тебя найти, поэтому решила у дома подождать. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Он скептически кривит губы, скользит изучающим взглядом по моему телу, а потом резко хватает за руку. Я морщусь от болезненных ощущений, когда он задевает свежие царапины на моих ладонях.