Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет - К. Секачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Песков: Показать что?
Геворкян: И девочек, и жену почаще.
Песков: Во-первых, это личный выбор и личное решение Путина. Я считаю, что мы все должны относиться к этому с уважением. Он хочет, чтобы его дети и его семья жили простой человеческой жизнью, – согласитесь, что его жизнь вряд ли можно назвать простой и человеческой с теми ограничениями по безопасности, ограничениями по протоколу, которые существуют. Совершенно естественно, что если есть возможность не загонять в эти красные флажки свою семью, то конечно…
Геворкян: Но бывают какие-то праздники, инаугурация…
Песков: Поверьте мне, все праздники вся семья собирается вместе, это обычная нормальная семья.
Геворкян: То есть вы считаете нормальным, что мы не знаем, как выглядят дочки Путина?
Песков: Я считаю, что это более чем нормально. Это позволяет им жить нормальной жизнью.
Геворкян: А другие дети других президентов не живут нормальной жизнью, если они присутствуют, например, на инаугурации папы?
Песков: Знаете, один какой-то президент – глава одной семьи, а Путин – глава своей семьи, и он принимает в отношении своей семьи решения, которые он считает нужными.
ОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ЕГО ДЕТИ И ЕГО СЕМЬЯ ЖИЛИ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНЬЮ, – СОГЛАСИТЕСЬ, ЧТО ЕГО ЖИЗНЬ ВРЯД ЛИ МОЖНО НАЗВАТЬ ПРОСТОЙ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ С ТЕМИ ОГРАНИЧЕНИЯМИ ПО БЕЗОПАСНОСТИ, ОГРАНИЧЕНИЯМИ ПО ПРОТОКОЛУ, КОТОРЫЕ СУЩЕСТВУЮТ.
Макеева: Послушайте, он теперь не просто премьер – он кандидат в президенты. Совершенно верно?
Песков: Нет.
Макеева: Как нет? Он не будет, уже передумал? Сенсация?
Песков: Он еще не кандидат в президенты, ему надо формализоваться в этом качестве.
Макеева: Тем не менее мы живем в такую эпоху, когда довольно трудно себе представить эту ситуацию: работают ли дочки Путина, учатся ли, на чем ездят сейчас, как они выглядят – никто себе даже не представляет.
Песков: Ну и слава богу.
Макеева: Не знаю, насколько слава богу. Но это очень нетранспарентно в эпоху глобализации, и открытости, и демократии, которая (во всяком случае, вы так считаете) присутствует в нашей стране. Это такой византизм, и он довольно сильно изумляет. Будет ли Путин в качестве кандидата в президенты менять эту ситуацию?
Песков: Во-первых, слово «византизм» вряд ли применимо к этой ситуации. Византизм означает борьбу за власть, как правило, с использованием отравляющих веществ.
Макеева: Византийские нравы я имела в виду.
Песков: Начну с отвлеченного. Если в такой беседе мы так сразу начинаем внедряться в личные темы и говорить про дочек Путина – то, значит, все хорошо у нас в стране.
Геворкян: Все остальное отлично, вы имеете в виду?
Песков: Все спокойно, достаточно предсказуемо, на удовлетворительном уровне и с позитивной динамикой на будущее. Это маленькая ремарка. Теперь, непосредственно отвечая на ваш вопрос. В президенты (если будет Путин формализован в качестве кандидата) будут выбирать как одного из кандидатов не семью Путина, а Путина. И голосовать будут не за дочек Путина, а непосредственно за него. Поэтому еще раз повторяю: это его неотъемлемое право как главы семьи – поддерживать именно тот режим открытости в отношении семьи, какой он считает необходимым.
Геворкян: Просто все привыкли, что публичные фигуры и есть публичные. Это его крест, крест публичной фигуры. Его просвечивают насквозь, его жену, детей…
Песков: Вы считаете, что он несет недостаточно тяжелый крест?
Таратута: Мы говорим о протокольных съемках, которые видим.
Песков: Протокол – это не догма, а руководство к действию.
Таратута: Четкое представление.
Монгайт: В 2006 году, как мы знаем, был заключен знаменитый контракт с компанией «Кетчум», которая занимается политическим пиаром. В каких действиях и в каких поступках «Кетчум» консультировала правительство и, возможно, Владимира Владимировича?
Песков: В самом начале 2006 года, когда был саммит «восьмерки», мы начали работать с компанией «Кетчум». Выбиралась она, поскольку, скажем так, основным заказчиком все-таки была одна коммерческая структура, коммерческий банк…
Геворкян: То есть не Кремль напрямую?
Песков: Нет. Бюджетные деньги не использовались и не используются. Это был коммерческий банк. Естественно, он заинтересован в поддержании позитивного инвестиционного фона, имиджа страны, потому что когда компании наши действуют за рубежом – все, что они делают, так или иначе проецируется на имидж России, и наоборот. Поэтому как такового тендера, знаете, как по 94-му закону, который все критикуют, не было. Я вам расскажу, откуда взялся «Кетчум». Мы тогда просто взяли первую десятку крупнейших международных PR-компаний, и со всеми вступили в переговоры. Все приготовили материалы, предложения. Больше всего подошла та стратегия, та тактика и, главное, та международная инфраструктура, которая была предложена компанией «Кетчум». Компанию выбрали и начали с ней сотрудничать. С ней и коммерческая структура сотрудничала, и мы, тогда еще в бытность работы в Кремле.
Монгайт: А сейчас у вас как у правительства и аппарата премьера есть какие-то контакты с этой компанией?
Песков: Контакты есть. Да. Может быть, в меньшей степени, чем у наших коллег из Кремля, но есть, причем в плоскости, которая касается инвестиционной привлекательности.
Монгайт: Не совсем понимаю, чьей привлекательности – Кремля?
Песков: Нет. Инвестиционной привлекательности страны.
Таратута: Можно перейти от сложных конструкций к более простым. О вашем участии в PR-кампании премьера Путина и, возможно, будущего президента Путина ходят легенды…
Песков: Я никогда не слышал.
Таратута: Вам приписывают множество разных сюжетов, появляющихся в телеэфире. Например, очень интересно: это вы придумали, чтобы Путин ловил амфору?
Песков: Когда Путин ловил амфору, я был в отпуске и придумать этого я не мог.
Монгайт: А кто придумал?
ПЕСКОВ: ПРИДУМАЛ ОДИН ИЗ УЧАСТНИКОВ ЭКСПЕДИЦИИ. ПУТИН НЕ НАХОДИЛ НА ДНЕ АМФОР, КОТОРЫЕ ТАМ ЛЕЖАЛИ МНОГО ТЫСЯЧ ЛЕТ. ЭТО ОЧЕВИДНО. ЭТА ВЫЧИЩЕНА ДО СОСТОЯНИЯ СТЕРИЛЬНОЙ. НУ НЕ НАХОДИЛ!
Монгайт: То есть его подставили?
Песков: Естественно, они были найдены во время экспедиции несколько недель или дней назад. Естественно, их или оставили там, или положили. Это совершенно нормально. Это совершенно не повод для этого злорадства и всего остального.
Таратута: Мы вообще не злорадствуем, мы хотели узнать правду.
Монгайт: А кто же подложил?
Песков: Там огромное количество археологов, причем археологов, которые работают в этой экспедиции на постоянной основе. Там было огромное количество представителей РГО (Русского географического общества), которое в том числе дает гранты на то, чтобы частично компенсировать затраты на проведение этой экспедиции.
Геворкян: Они себя потешили, вы хотите сказать?
Песков: Они никого не потешили. Понимаете? Ведь хочется, если уж Путин нырнул…
Геворкян: …Чтобы вынырнул не с пустыми руками.
Песков: Нет, хочется, чтобы он видел, как это выглядит. Это совершенно нормальное явление.
Таратута: Коль возникла такая тема, то можно я спрошу?
Песков: Я прошу прощения, я скажу еще одну вещь. В целом, насчет легенд и так далее – Путин вообще не нуждается ни в пресс-секретарях, ни в имиджмейкерах, ни в пиар-службах, ни в ком.
Монгайт: То есть он сам решает, что он делает?
Песков: На самом деле, чаще всего он сам…
Монгайт: Вам не трудно работать в этой ситуации?
ПЕСКОВ: КОНЕЧНО ТРУДНО. А КТО ГОВОРИЛ, ЧТО ЛЕГКО? НИКТО НЕ ГОВОРИЛ.
Таратута: Я все к слову о легендах. Вам и вашему товарищу по аппарату, господину Калимулину, приписывают авторство другой выдающейся сцены, когда тушили пожары в 2010 году. Мы помним, что премьер был в поле, тушил пожар, а президент был в рабочем кабинете. И вот такое распределение ролей, когда они говорили по телефону…
Геворкян: Между березками, по большому телефону.
Таратута: Говорят, что это срежиссировано. Действительно, это должно было быть срежиссировано, потому что кого-то надо было посадить в кабинет, а кого-то – в поле. Оттуда родилась журналистская сентенция и общее впечатление, что премьер – человек дела, очевидно, если он в поле, а президент – человек слова, потому что он отдает распоряжения. Это распределение ролей правдиво? Действительно ли аппараты работали так?
