Нарымская одиссея - Вадим Макшеев

— Отколь же вы взялись, родимые…

Соскочил с вершни, перво-наперво к Тимофееву:

— Привели, Петр Тимофеевич, колхозу лошадей. Уберегли всех…

Молчком, в пояс нам поклонился председатель.

Марью мою люди вперед пропустили. Улыбается губами, на глазах слезы. Стыдится принародно обнять, ладонью по моей щеке провела:

— Ванюшка, голубчик ты мой, почернел-то весь…

Митюшка протиснулся, за руку меня ухватил. Достал ему из-за пазухи гостинца — леденцы, в тряпицу завернутые. Слиплись за дорогу в комок…

Не могу, парень, рассказывать, покурить, что ли, еще… А после че было? Дали нам и коням два дня отдыху, на третий выехали в поле пахать. Никанор через сутки на плоту приплыл, за два плеса до Муромки базлать начал, боялся — пронесет мимо. Вот она какая история… Скажи-ка ты, ведь время вперед уходит, а давнее под старость ближе кажется, ворочаешься к нему памятью. Ценишь пошто-то все по-иному… Отчего бы это, а? Вот ведь, когда воротился домой, не плакал, а теперь через столько лет вспомнил, как Марья по лицу гладила, как тряпицу с леденцами доставал, и слезы душат…