Николай Львов - Никулина Наталия Ивановна

Исторгнуть бедных из оков.

Многие среди лучших людей России еще верили тогда в возможность справедливости и

процветания народа в условиях монархического строя.

Надо полагать, что не без влияния Львова в этой картине сильнее, чем в других, сказался

классицизм — стиль, в целом не отвечавший творческому темпераменту Левицкого и его

склонностям. Но картина предназначалась для помещения, отделанного Кваренги — одним из самых

строгих классицистов, и это не могло не быть принято во внимание художником.

Кружок Державина и Львова в Петербурге был одним из ярких очагов передовой художественной

культуры. Не мудрено поэтому, что вскоре, по словам биографа, Львов «содеялся, так сказать,

пристанищем художникам всякого рода, занимаясь с ними беспрестанно. Мастер клавикордный

просит его мнения на новую механику своего инструмента. Балетмейстер говорит с ним о

живописном расположении групп своих. Там г-н Львов устраивает картинную галерею. Тут, на

чугунном заводе, занимается он огненной машиной. Во многих местах возвышаются здания по его

проектам. Академия ставит его в почетные свои члены. Вольное Экономическое общество

приглашает его к себе... Будучи свойств отличных, малейшее отличие в какой-либо способности

привязывало господина Львова к человеку и заставляло любить его, служить ему и давать ему все

способы к усовершенствованию его искусства. Я помню попечения его о господине Боровиковском,

занятия его с капельмейстером Фоминым и проч. Люди, по мастерству своему пришедшие в

известность и нашедшие приют в его доме».

* * *

Восьмидесятые годы — время наибольшей активности Львова как архитектора. И пожалуй, ничто

ему так не удавалось, как создание небольших особняков. В них он сумел найти ту удивительную

манеру интимности и парадности, скромности и величавости, которая пленяет нас в лучших образцах

частных домов времен классицизма. Николай Александрович проектировал их немало, и хотя все они

имеют ряд общих черт и в них повторяются излюбленные автором приемы (тройные окна,

полукруглые выступы, обычно оформленные колоннами), мы никогда не встретим точных

повторений.

Н. А. Львов. Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг.

Чаще всего это известные нам лишь по чертежам или старым изображениям дома близких друзей

или родственников: В. В. Капниста, Г. Р. Державина, П. А. Соймонова, сослуживца по Коллегии

иностранных дел дипломата В. С. Томары. К этому же типу принадлежали собственный дом Львова в

Никольском под Торжком и парковый павильон «Садовый домик» в бывшем имении П. В.

Завадовского Ляличи на Украине, где великолепный усадебный дом-дворец был выстроен по проекту

Д. Кваренги. Как уже говорилось, это был не единственный случай, когда Львов работал рядом со

знаменитым обрусевшим итальянцем.

Очень характерным для этого типа сооружений был дачный дом, или, как его называли, «мыза»,

Петра Александровича Соймонова (двоюродного брата уже упоминавшихся Михаила и Юрия

Федоровичей), некогда стоявший на берегу Невы на Выборгской стороне, наискосок от только что

построенного И. Е. Старовым Таврического дворца (в настоящее время на этом участке,

расположенном между Арсенальной набережной и улицей Комсомола, находится Областная

больница).

Каков же он был этот дом и какие характерные черты его отличали? Сохранились проектные

чертежи автора. Начнем с плана: он определяет объем, а следовательно, и облик здания. Это

прямоугольник, приближающийся к квадрату, с двух сторон его — небольшие выступы с

обозначением наружных лестниц; в центре очерчен круглый зал с четырьмя нишами, по сторонам

которого группируются различного рода прямоугольные помещения. Наружные выступы с

лестницами имеют шестиколонные портики под фронтонами, а само здание увенчано бельведером с

пологим куполом на низком барабане, прорезанном полукруглыми окнами. Под куполом — парадный

круглый зал в высоту дома с рассеянным верхним светом, сдержанно украшенный росписью или

лепкой на сводах, с четырьмя круглыми изразцовыми печами в нишах. Это сравнительно небольшое

помещение — всего три сажени в диаметре — должно было производить величественное и

праздничное впечатление. Окружающие комнаты нижнего этажа по размерам, планировке и отделке

их призваны были «подыгрывать» этому залу. На втором этаже дома находились уютные жилые

помещения.

Этот и многочисленные другие усадебные дома, построенные Львовым, по своему типу близки

виллам архитектора Палладио.

Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг. Главный фасад. Гравюра. Публикуется впервые.

Андреа Палладио (1508 — 1580) — наиболее яркий представитель высокого Возрождения в

архитектуре — был великим знатоком античного зодчества и творчески следовал многим его

традициям. Для его сооружений характерны строгая симметрия фасада и плана, сильное

акцентирование центральной оси или центрального объема. Портики и лоджии, как правило

украшающие фасады его зданий, подчеркивают их классическую ясность и спокойную

уравновешенность. Многочисленные дворцы и виллы, построенные им в Италии, отличаются

глубоким своеобразием, они то празднично торжественны, то замкнуто суровы, то аристократично

изысканны. Стремясь выразить в каждом архитектурном сооружении его художественную идею,

Палладио порой пренебрегал требованиями практической целесообразности и комфорта. Не случайно

Гёте находил его виллы неуютными. Этот мастер оказал большое влияние на развитие архитектуры

стран Европы, и крупнейшие зодчие XVIII века считали его своим учителем.

В творчестве многих русских мастеров второй половины XVIII столетия также заметно

сказывается влияние Палла-дио. У В. И. Баженова, М. Ф. Казакова, И. Е. Старова — у каждого по-

своему, приспособившись к иному времеци, к иным условиям, сквозят порой черты, навеянные

гением великого итальянца. Русское «палладианство» — одно из любопытных и в то же время

самобытных явлений в истории архитектуры.

Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг. Боковой фасад. Гравюра. Публикуется впервые.

Но если говорить о сходстве загородных вилл Палладио с подобными работами Львова, то следует

признать, что сходство это скорее внешнее, так как планировка русских домов далека от строгой

симметрии всех помещений, которой неукоснительно требовал итальянский зодчий в своих

теоретических трудах.

Его знаменитый трактат об архитектуре не раз начинали переводить на русский язык, в том числе

этим занимался один из крупнейших зодчих Петербурга XVIII века П. М. Еропкин. Но благие

начинания не находили своего продолжения, и до конца XVIII столетия книга Палладио так и не была

у нас издана. Львов решил довершить труд, начатый его предшественниками, и сделать эту полезную

книгу доступной русским строителям, особенно молодым, начинающим. Справедливость требует

заметить, что в свет вышел лишь первый том трактата, хотя перевод подготовлен был полностью.

Основываясь на одном из ранних итальянских изданий книги, появившихся еще при жизни автора,

Львов сам тщательно вычертил все иллюстрации.

Постоянно стремясь черпать знания из первоисточника, будь то архитектура античности или эпохи

Возрождения, и пытаясь внушить это похвальное стремление своим соотечественникам, Николай

Александрович в предисловии к русскому переводу трактата специально подчеркнул это намерение:

«Я желал, чтобы в моем издании Палладий походил на самого себя, а не на француза, который чистый