"Фантастика 2023-130". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Демченко Антон Витальевич

– Так-то лучше! Хоть на человека стал похож.

На тощем солнцерожденном кафтан выглядит так, словно бы в него сможет поместиться еще один Радомир, только вот самого ведуна это явно не беспокоит. Он доволен и даже весел, грядущее окончание их пути лишь радует его. Не знает Ренэйст, как скоро наступит это окончание, но и ей хочется верить, что все, через что они прошли, было не напрасно.

Красуясь, проходит ведун в дом и, пока Мойра ритмично хлопает в ладоши, крутится, показывая себя со всех сторон. Ренэйст смеется тихо; поведение его напоминает ей Ньяла. Тот тоже привлечь к себе внимание любит, хвастовство у него в крови. Из всех сыновей Олафа ярла лишь один только Ингве отличается спокойным и вдумчивым нравом. Остальные же… Что же, глядя на них, сразу ясно становится, что друг другу они приходятся братьями, и доказательством этому будет далеко не только рыжий цвет волос, которым каждый из них обладает.

Когда Ньял и Радомир встретятся, они невзлюбят друг друга с самого первого раза. Правда, не знает Ренэйст, что судьба их уже свела на поле боя при Большеречье. Встреча их пусть и была кратковременной, да только Ньял уж точно запомнил столп огня, которым ведун оттеснил его от сбежавших в лес людей.

Теперь все это такое далекое и бессмысленное. Насилие, увиденное Ренэйст во время их путешествия, привело ее к мысли о том, что всем им нужно попробовать еще раз. При помощи Радомира, она уверена, им удастся убедить оба народа в том, что им придется сосуществовать в мире – или же продолжить ненавидеть друг друга.

– Даже не верится, что пора уходить.

Ей кажется, что она говорит слова эти совсем тихо, только вот Радомир и Мойра смотрят на нее пристально. Ренэйст, облизнув губы, расправляет плечи, стараясь казаться уверенной, и повторяет чуть громче:

– Мы словно только пришли сюда, а теперь должны уходить. Тяжело покидать безопасность, зная, что впереди ждут новые испытания. Да и… будущее страшит меня. Не знаю, смогу ли справиться с тем, что ныне происходит на моей родине.

Опустив голову, Ренэйст смотрит на носки своих новых сапог и ждет, когда же Радомир начнет смеяться над ней. Вместо насмешек подходит он ближе, кладет ладонь на ее плечо и смотрит внимательно. От одного лишь взгляда ее посещает мысль о том, что знает солнцерожденный куда больше об их будущем, чем она только может подумать.

– Мне тоже страшно, – произносит он тихо, – но мы должны пройти сквозь страх снова, чтобы сделать то, для чего проделали весь этот путь. Кроме нас никто не сможет больше это сделать.

Но что именно – это? Почему кажется ей, что говорит Радомир вовсе не о путешествии?

Взгляд его обладает некой магией, заставляющей Ренэйст почувствовать прилив сил и уверенности. Дети Одина не боятся ни смерти, ни трудностей. Она уже прошла испытание и доказала, что достойна подняться в чертог Всеотца, погибнув на поле боя. Это лишь плаванье, да и если корабль принадлежит луннорожденным, то точно нечего ей бояться.

Однако тревога не покидает ее целиком. Она остается где-то под короткими волосами, так глубоко, что не смогла бы Ренэйст достать ее, даже если бы размозжили ее череп на две части. Будет она с ней до тех самых пор, пока все это не закончится, а сейчас кладет Волчица руку на плечо ведуна в ответ, сжимая крепко и смыкая губы плотно. Должна она показать, что готова ко всему, что только приготовили для них мертвые боги.

Да даже если хоть кто-то из них жив, к их испытанию она будет готова не меньше.

– Вот, – приблизившись, вкладывает Мойра в руки Ренэйст тяжелый мешочек из синей бархатной ткани. – За это у торговцев купите вы теплую одежду для северных холодов. На базарах Дениз Кенара опаснее, чем во всем Алтын-Куле, вместе взятом, потому будьте осторожнее.

Потянув за тесемки, Ренэйст открывает мешок, заглядывая внутрь. Внутри – желтоватые ровные шарики, красиво переливающиеся в свете костра. Запустив в мешочек руку, Белолунная пропускает камешки, холодные и гладкие, сквозь пальцы, поражаясь их красоте.

– Это жемчуг, – тихо говорит Мойра, заметив восхищение в голубых глазах, – в Дениз Кенаре он заменяет деньги. Спрячь его и не показывай, пока не решишь что-то купить, да и тогда будь осторожна.

Кивнув, Ренэйст убирает мешочек за пояс своего кафтана, затянув тот покрепче, чтобы широкая полоска ткани плотно прижимала драгоценную ношу к телу, почти под самой грудью. Уж здесь-то она почувствует, если чужие руки постараются добраться до ведовского богатства.

Они выходят на порог, и, водя в воздухе посохом, объясняет им Мойра, как пройти через горы и спуститься по склонам к самому порогу города. Ренэйст вглядывается в горизонт, за острыми пиками пытается увидеть Дениз Кенар, только спуститься нужно еще ниже, чтобы заметить его пики. Потому и ушла Мойра так высоко – как ей не видно Дениз Кенар, так и Дениз Кенар не видит, где она.

Молчание повисает между ними; пришло время прощаться. Совсем недолго пробыли они возле взбалмошной этой вельвы, но Ренэйст искренне прикипеть к ней успела. Протянув руки, конунгова дочь нежно берет чужие ладони в свои, сжимая мягко, и, заглядывая в ее глаза, улыбается слабо, приподняв уголки рта.

– Ты сделала для нас так много. Как мы можем отблагодарить тебя?

– Коль я не помогла бы, так кто другой помог. Идите вперед и не оглядывайтесь. Только, – продолжая держать Ренэйст за руки, Мойра поворачивает голову, смотря на Радомира, стоящего за ее плечом, – приди за мной, когда будете возвращаться домой.

Ведун кивает сдержанно; с Мойрой он не прощается. Когда корабли на своих спинах понесут их к родным берегам, он велит причалить в порту Дениз Кенара, поднимется на эту гору и увезет княжью дочь домой. Сжав локоть Ренэйст, он заставляет ее отойти, выпуская Мойру из своих рук, и ведет ее по извилистой тропинке прочь. Путь, указанный ведуньей, он запомнил хорошо.

Дом, а вместе с ним Мойра, почти скрываются из виду, когда до них доносится ее голос:

– Ренэйст! То, что ждет тебя впереди, неизбежно! Не противься и прими свою судьбу!

Белолунная напрягается, вытягивается, как тетива лука. Она останавливается, разворачивается на пятках, собираясь вернуться, потребовать объяснить, что именно нужно принять, но Радомир удерживает ее на месте. Он смотрит на нее, глаза в глаза, и медленно качает головой, вновь утягивая за собой вниз, прочь от гор. Ренэйст оглядывается еще раз, слова Мойры не дают ей покоя, но больше не видит она ни дом, ни саму вельву.

Они продолжают свой путь к неизбежному, ждущему впереди.

Спускаться с гор куда легче, чем подниматься. Да и отдых в доме вельвы пошел им на пользу – набравшись сил, они оба могут совершенно спокойно продолжить путь. В сапогах идти по каменистым склонам гораздо приятнее, пусть даже те и не совсем по размеру. Нигде не давит, не трет, и этого более чем достаточно сейчас.

Ренэйст и не помнит, когда в последний раз ощущала такую легкость и прилив сил. Кажется ей, что похожим образом чувствовала она себя лишь дома, по которому сейчас так сильно тоскует. Не может не думать она о том, что было бы, если бы она не отправилась в этот набег. Как сложилась бы судьба ее, если бы Ренэйст прошла по пути, что был предначертан ей при рождении? Если бы только Хэльвард не погиб или если бы следующим наследником отца стал Витарр, как и было положено, какой бы сейчас была она сама?

Ренэйст этого не узнает никогда, так и нечего об этом думать.

– Как думаешь, – обращается она к Радомиру, – этот город такой же, как и Алтын-Куле?

– Не знаю, но жестоких правителей с меня достаточно. Еще один город сжигать мне совершенно не хочется.

Смешок невольно срывается с искусанных губ северянки после сказанных им слов. Смотрит на него Ренэйст, пытаясь понять, насколько серьезен Радомир в своих высказываниях, но лицо его столь спокойно, что с волнением понимает она – не шутит. Сожжет без сожаления.

Остаток пути проводят они в тишине. С Радомиром уже привычно молчать; говорят лишь тогда, когда действительно есть что сказать. В остальное время не хочется ни о прошлом рассказывать, ни о будущем рассуждать. Сил и без того мало было, зачем растрачивать их на глупые беседы? И сейчас, когда долгожданный отдых наполнил их жизнью, они ни о чем больше не разговаривают. Любопытно ей, о чем думает ведун, но луннорожденная не спрашивает.