И снова мир - Михаил Васечко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В чём же вопрос?! – строго произнёс куратор.
– По вашему мнению, мистер Шох, можно ли им доверять или же они такие же поборники демократии, как и эти? – Конголезец поочерёдно наводил указательным пальцем на правителей мировых держав.
– Возможно, их внешний вид и ужасен, но их внутренняя сущность показалась мне благородной.
Удовлетворённый ответом Константина конголезец занял своё прежнее место, и в этот момент один пронырливый человек, отодвинув в сторону нескольких журналистов, прямиком направился к Шоху.
– Я же уже предупреждал. – Главный куратор поспешил к смуглому человеку в бордовом костюме, преграждая путь к трибуне, на которой выступал Константин.
– Один вопрос, прошу, только один вопрос! – произнёс человек с арабским акцентом.
– Соблюдайте, пожалуйста, регламент, иначе мне придётся выгнать вас отсюда!
Мустафа, вытащив из кармана остро заточенный карандаш, изо всей силы воткнул его в глазницу куратора, после чего подбежав к трибуне прокричал:
– Смерть юхам и их пособникам!
Атташе Уильемс, находясь рядом с Константином, сумел закрыть его своим телом, после чего произошёл мощный взрыв. Начинённый изнутри взрывчаткой смертник разлетелся на куски, забрав с собой на тот свет изрядное количество членов совета, в том числе и двух сотрудников «Иллюмити ньюс», сидевших рядом с редактором.
Глава XIV
Канг Ли ожидал в приёмной генерала Сюина, пока тот совещался с кем-то из своих товарищей. Молодой невзрачный мужчина с короткими усиками пил чай, читая новости с планшета, встроенного в секретарский стол. Раздался звонок. Секретарь, встав со своего места, открыл двери в кабинет.
– Вы можете входить, – сообщил секретарь.
Заместитель председателя поклонился, пройдя внутрь, он столкнулся в проёме плечом с выходящим из кабинета довольно странным, маленьким, серым, уродливым человеком в тёмных очках.
– Простите, – извинился Ли.
– Вечно вы, люди, куда-то спешите, всё равно оставаясь позади, – злобно проговорил человечек.
Ли закрыл за собой двери. Генерал попросил заместителя председателя присесть в кресло напротив него.
– Какой странный дерзкий человек сейчас был у вас.
– Элисар просто не в настроении, уж простите ему, таков его нрав.
– Что с его цветом кожи?
– Врождённый дефект.
– Надеюсь, мы с ним больше не увидимся.
– Я тоже на это надеюсь.
– Вы хотели со мной о чём-то поговорить, генерал?
– Да, я хотел бы с вами закончить наш прошлый разговор.
– Мне кажется, мы решили больше к нему не возвращаться, разве нет?
– Дело в том, что ситуация несколько усугубилась.
– Вот как?
– Понимаете, Ки Хуань выдохся, мы все это понимаем, но он всё так же обожаем своим народом. Экономика трещит по швам, мы донельзя сократили военный контингент у границ с Россией, а ещё на носу Шанхайская олимпиада.
– Мне нечего вам ответить, генерал Сюин.
– Вы можете и не отвечать, у меня нет допуска к нему, он не подпускает меня ни при каких условиях. Во всех военных ведомствах идут проверки в отношении моей персоны.
– Вам есть чего бояться, генерал?
– Все мы не без греха, иногда хочется и пожить.
– Ки Хуань, в отличие от вас, взяток никогда не брал, он всю жизнь работал на благо трудового народа!
– Потише, заместитель председателя, хотя жучков в моём кабинете и не обнаружено, нас могут услышать.
– А разве вы не боитесь, что я мог пронести подслушивающее устройство?
– Нет, не боюсь, потому как знаю, что второго шанса у вас не будет, ни при каких условиях, даже если что-то произойдёт с Дяо, Ки назначит своим преемником Цзу.
– До сих пор Ки хорошо справлялся с поставленной задачей.
– Порой слишком хорошо значит слишком плохо, видимо, перестарался.
– Я должен ещё подумать.
– Если я не запамятовал, вы, кажется, обучались в МГИМО?
– Совершенно верно.
– Канг Ли, времени на подумать уже не осталось. Россия может применить против нас свои санкции, к вашей персоне там относятся лояльно, памятуя о вашем пребывании в Москве.
Сюин вытащил из открытого сейфа небольшую коробочку, передав её Ли. Повертев квадратную коробочку в руках, Ли обнаружил на одной из сторон еле заметный крестик, нанесённый, по всей видимости, карандашом.
– Что это?
– На прошлой неделе нашим врачам удалось выкрасть медицинскую диаграмму Хуаня. Теперь мы знаем, с какой частотой бьётся его сердце, вам необходимо всего лишь направить резонатор на грудь председателя.
* * *
Народные представители находились в главном здании собрания, обсуждая дальнейшую экономическую и политическую стратегию в отношении России, а также вели ожесточённый спор по преодолению экономического кризиса. В ходе обсуждения предлагалось даже отменить олимпиаду.
Канг Ли сильно вспотел, в его руках находилось то самое, переданное ему Сюином устройство. Канг вспоминал свою прежнюю жизнь, свои лишения, муки матери, а также мистическую смерть своих братьев. Ему помнились года, когда он, будучи студентом, подрабатывал ночью на мучном заводе, загружая огромные фуры мешками с мукой. Сквозь видения своей нищей юношеской жизни он видел в перспективе другую, шикарную, великолепную жизнь властителя одной из самых могущественных стран мира. Стать властителем он мог, только превратившись в подлеца, такого же подлеца, как и генерал Сюин. Для этого ему необходимо было убить того, кого любил и кем восхищался китайский народ. «Как же она сладка, как желанна, – думал про себя Ли. – Власть не сахар, и всё же слаще, власть не вино, и всё же больше пьянит, власть не красивая женщина, и всё же намного желаннее».
После всех выступивших представителей на трибуну поднялся председатель Китайской Народной Республики Ки Хуань. Сгорбленный тощий человек в помятом сером пиджаке заговорил так, словно на трибуне находился сам Геракл. Его грубый сильный голос заставлял вздрогнуть даже самого стойкого человека.
– Я говорю вам, дорогие мои товарищи, что великий Китай никогда не пойдёт на поводу мирового капитала, мы самостоятельны, мы независимы, мы горды тем, что у нас есть наш трудовой народ, народ-победитель, который не отступит ни перед чем. Мы пойдём в светлое будущее дорогой победителя, выстеленной честным трудом, трудом свободного человека, а не раба!
Зал оживился, забурлив, послышались многочисленные аплодисменты, народные представители ликовали.
«А что, если Сюин не прав, что, если политика и курс Ки верны, а что, если мы все ошибаемся, жестоко ошибаемся, а что, если при моём правлении жизнь в стране ещё больше ухудшится? Ещё секунда, и он сойдёт с трибуны, а завтра я
