По следу скорпиона - Юлия Федотова

– Ты своими воплями всю деревню насмерть перепугал, наверняка нас за разбойников приняли! Разве так можно? Стучать надо вежливо, деликатно, а не двери ломать. И говорить лучше жалобным женским голосом, женщин обычно меньше опасаются.

При всех своих неоспоримых достоинствах славный рыцарь Рагнар никогда не отличался живостью ума. Он вовсе не был глуп, просто соображал слегка замедленно. А потому, не подумав, слова эльфа воспринял как руководство к действию. Тихонечко поцарапался в следующую дверь и полузадушенным, срывающимся на петушиный голоском запищал: «Пустите переночевать сироту!»

Девицы замерли как по команде. Переглянулись. Одна и та же ужасная мысль одновременно пришла в голову всем троим.

– Чего это с ним?! – сделав страшные глаза, прошептала Ильза.

– Не знаю! Может, Хельги опять чего-нибудь натворил? – в тон ответила Энка. – Сейчас спрошу… Рагнар, милый, что с тобой? Зачем ты так кошмарно пищишь?!

– А! Это мне Аолен велел женским голосом разговаривать, чтобы народ не пугался, – пояснил рыцарь совершенно нормальным басом.

– Да уж! – воскликнула Меридит от души. – Вы своей цели достигли, ничего не скажешь! Мне чуть худо не стало с перепугу. Я вообразила, что это Хельги рыцарей проклял!

– Чего сразу я-то! – возмутился Хельги, до сего момента подло веселившийся. – Кого я когда проклинал?!

– Чего сразу он-то? – обиделся за наставника Эдуард. – Кого он проклинал?

– Вам напомнить? – строго осведомилась диса.

Те примолкли. А Энка напустилась на Аолена, зачем он учит Рагнара дурному.

– Я совсем иное имел в виду, – оправдывался эльф. – Я не заставлял его пищать, он неправильно понял…

Орвуд шествовал молча, задрав нос, всем своим видом выражая: связался гном с младенцами.

Рагнара к дверям больше не подпустили. Стучать в дома принялись девицы. Просили, уговаривали на двух языках, сехальском и аттаханском, все равно никто не открывал. Жители деревни сидели молча, затаившись, лишь изредка ощущалось слабое движение у дверей.

– Давайте им золото сулить, – предложил гном. – От золота кто откажется?

Стали сулить золото, но и тактика гнома не возымела успеха.

Дома кончились, двери так никто и не отворил.

– Будем ночевать на улице, – без особого сожаления подытожил Аолен. – Идемте во-он за тот холмик. Очень живописное местечко!

– Погоди ты! – остановил Орвуд. – Гляньте, на отшибе еще домишко. Туда мы не стучались.

– Точно! – обрадовалась Ильза. – Раз дом на отшибе, значит, колдун или ведьма живет! Они посмелее, идемте, вдруг откроют! – Ей почему-то ужасно захотелось провести ночь именно под крышей. Нехорошо, тревожно было на душе. Не от мирных же путников затаились деревенские! Тогда от кого?

– Кого там демоны по ночам носят? Пшли прочь, нежить окаянная! – проскрипело из-за двери, да не по-сехальски или аттахански, а на самом настоящем, правда, немного старомодном староземском. – Все одно не доберетесь! Суньтесь только – я вам, ужо, задам! Живая в когти не дамся, заодно и вас порешу, сколь ни полезете.

– Бабушка! – завопили девицы. – Не надо нас порешать! Переночевать пустите!

Ответом было ехидное старческое кхеканье.

– Ишь, выдумали, вороги! Девками прикинулись! Силой не выходит, хитростью взять вздумали? Да не выйдет! Село солнышко, никто вам двери не отопрет! Напрасно стараетесь!

– Не село еще солнце, почтенная! – вскричал Аолен. Он вдруг очень ясно понял, что ночевать на улице в данной конкретной местности крайне нежелательно. – Вы посмотрите в щелку, оно еще высоко!

И верно, багровый огненный шар едва касался горизонта нижним краем.

– Не село! Честно! – загалдели остальные.

В доме послышалась возня. Со скрипом приотворилось крошечное смотровое окошечко возле двери. Высунулся любопытный нос.

– И впрямь не село! Выходит, вы не нежить поганая? Из плоти и крови твари? Ну заходите, не то. Покуда другие гости не явились. Откуда же вас, бедных, вынесло на ночь глядя? Жить разве надоело?

Старая опрятная ведьма пропустила гостей в избушку, такую же видавшую виды и аккуратную, как и она сама. Если внутри помещение и напоминало жилище древней ведьмы – Хранительницы Заслона, то лишь в самых общих чертах. Оно было больше изнутри, чем показалось снаружи, и в нем уместились старинный резной буфет и большая печь. Магическая утварь на полках под потолком матово поблескивала чистыми боками. Пучки трав и кореньев, развешанные на балках, попахивали своеобразно, но не особенно противно. Отведенный под паутину угол скромно прикрывала занавесочка в розовый горошек. Из прочих ведьминских атрибутов имелись раскормленный до безобразия черный кот и новенькая метла с кокетливой ленточкой.

– Проходите, детки, проходите, – бормотала ведьма. – От, на лавку садитесь, пожитки складывайте, а я покуда туточки управлюсь.

Она по-старушечьи долго копошилась с замками и засовами, затыкала какие-то щелочки, наводила охранные чары, причитала под нос:

– Бедные, бедные детки! Хорошо, до меня, старой, достучались! В наших краях, упасите боги, на ночь без крова остаться. Так-то, гости дорогие!

Гости дорогие изнывали от любопытства.

– Да что у вас за напасть приключилась, бабушка? – спросила Меридит, сбиваясь, в тон старухе, на архаичный слог. – Поведайте, может, поможем чем?

Старуха замахала руками:

– И-и, милая! Да разве может воин нашей беде помочь? На что я – ведьма не из последних, и то одолеть злую силу не могу. Вот слушайте.

Пришли мы на эти земли лет уж триста как. Орки нас из родных мест выбили. Пришли, да тут и остались, дальше пути не стало. Поначалу разное случалось, ведь вот он, Черный лес, под боком. Озоровала нежить, не без этого. Потом присмирела, в глушь ушла. Согнала я их ведовством своим.

Обжились мы с годами неплохо. Тепло тут, урожай богатый, травы хорошие – можно скотину держать. Налог платить некому. Разбойники вовсе не заглядывают, леса боятся. А мы к нему привычные – и он нас знает, на полтыщи шагов в чащу пускает. Хворосту, грибочков собрать, деревьев на избы свалить – все позволяет. К северу от нас еще села есть, за невестами к ним посылаем, – ничего, так и жили помаленьку… Все бы хорошо, да вдруг, год ли, полтора назад, по осени, смотрю – что такое?! Лес будто чужой в одночасье стал! Синь вся ушла – рыжий стоит! Тогда еще почуяла недоброе! День рыжий стоит, другой, третий. На четвертый синь воротилась, да только нам с той поры покоя нет.

Днем все по-прежнему катится, но только солнце сядет – беда! Лезут чудища лесные, упыри не упыри, лешаки не лешаки, один демон их разберет. Страшны – от одного вида люди мрут! Посевы, огороды портят, скотину не запрешь – грызут, кого на дворе по темноте застанут, тому уж не жить. В клочья раздерут, мокрого места не останется. Не то глотку разворотят, кровь слакают, тело бездыханное в колодезь скинут. И больше из этого колодца пить нельзя, новый копай.