Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

— Когда прикажете идти?

— Пойдешь через два-три дня. Подбери себе группу, человек десять — двенадцать. Дорога будет нелегкой, придется не только выставлять охрану, но и вступать в бой с оуновцами. Лучше обходить опасные места. Каждый километр вашего пути должен быть разведан. Возьмите с собой запас продуктов. Кстати, вас будут сопровождать связные из соединения генерала Федорова. Под Ковелем вам придется выйти из-под опеки федоровцев и действовать самостоятельно.

Я поднялся и, по-военному щелкнув каблуками, четко произнес:

— Понятно, товарищ командир! Разрешите идти!

— Еще одно. Забыл тебе сказать. В Ковеле у тебя много знакомых. Особенно среди железнодорожников. Да и родные живут возле Ковеля. Твое появление может вызвать нежелательные последствия. Постарайся никому не попадаться на глаза. Встречайся только с теми, кому доверяешь, в ком уверен, и только на конспиративной квартире. Ни в коем случае не заходи к родным. Ты же сам понимаешь, что может произойти с ними после твоего появления.

— Понимаю, Дмитрий Николаевич, я постараюсь все сделать, как вы советуете.

— Относительно товарищей, которые пойдут с тобой, посоветуйся с Лукиным. Согласуй с ним и маршрут.

— Хорошо, Дмитрий Николаевич.

Разговор с командиром, новое задание взволновали. Меня посылали туда, где прошло мое детство, где мой отчий дом, такой дорогой и близкий, где мне был знаком каждый уголок, каждая тропинка. Оттуда я два года тому назад под вражьими бомбами и пулями выехал на Восток. Как сейчас в Ковеле? Как выглядит город? Куда девались мои приятели? А родные? Мама, мама! Сколько бессонных ночей ты провела в тревоге! Не знаешь, где твой Микола. Думаешь, наверное, что я далеко-далеко вожу поезда… Когда закрадывается тревожная мысль, ты ее гонишь прочь. Веришь, что твой сын жив, придет, обязательно придет. А я не могу прийти, хоть и совсем близко. Не могу, потому что идет война. А я разведчик. Мое появление в селе сразу же вызовет подозрение, и кто знает, чем все это кончится.

Вместе с Лукиным мы отобрали группу партизан из одиннадцати человек. С каждым из них я переговорил. Саша Яцюк, уроженец Ковеля, вместе со мной прибывший в отряд, когда узнал о задании, сказал:

— Жаль, что с нами не пойдет Петя Голуб. Он так мечтал снова побывать в Ковеле. В последний раз я его видел накануне гибели.

— Я тогда был в Ровно. Хороший был парень Петр.

— Он пожал мне руку и сказал: «Завтра иду на задание. Будь здоров, Сашко. Может, не вернусь, передай привет хлопцам. Когда будешь в Ковеле, расскажи, что Голуб не подвел ковельских железнодорожников». Ушел и не вернулся.

— Зачислим его посмертно в нашу группу. Отомстим гитлеровцам за его гибель.

Саша уже собрался идти, но задержался. Я понял, что хочет что-то сказать, но не осмеливается.

— Хочешь что-то спросить? Говори.

— Попроси командира, чтобы разрешил зайти домой.

— Нет, спрашивать об этом сейчас не стоит. Все вопросы будем решать на месте.

— Как бы я хотел увидеть маму и сестру!

— Постараемся устроить встречу. Возможно, даже у тебя остановимся. Мне тоже хочется заглянуть к своим.

— Ты говорил об этом командиру?

— Он сам догадался.

— Значит, разрешил?

— Наоборот, предупредил, чтобы я не показывался никому на глаза в родном селе.

— Значит, и мне нельзя?

— Ковель — город, а мои живут в селе, где каждый знает, что происходит в хате соседа. Оставим пока этот разговор. Иди, Сашко, готовься в путь. Отдохни хорошенько, идти придется далеко.

К выполнению каждого задания разведчики тщательно готовились. Так и в этот раз. Почистив оружие, пересмотрев свой вещевой мешок, я отобрал лишние вещи. Кому же их оставить на хранение? Мимо проходила радистка Аня. Она не знала, что я готовлюсь уходить, и, увидев меня, сконфузилась, опустила глаза.

— Подожди, Аня, — обратился я к девушке.

— Ты хотел что-то сказать? — она остановилась.

— Я хотел тебя о чем-то спросить.

— О чем?

Сказать ей или нет? Ведь никто, кроме тех, кто входит в группу, не должен знать о нашем задании: ковельская операция была строго засекречена. Никто… Но как не сказать Ане, как не попрощаться с ней? Ведь для меня эта белокурая девушка, которую все называли Веснянкой, была не обычной симпатичной радисткой, а самым родным и близким человеком.

— Возьми, пожалуйста, эти вещи к себе, пока я вернусь…

— Ты уходишь? — в голосе ее послышалась тревога.

— Да. Задание сложное. Меня не будет здесь около месяца.

— Так долго? А отряд будет ждать тут?

— Командир говорит, что до нашего возвращения вы будете здесь.

— Волнуешься?

— Немного.

— Когда идете?

— Завтра.

— Береги себя, — сказала девушка. На глазах ее блеснули слезы.

— Ну что ты, Аня. Не впервой мне идти, не впервой расставаться.

Девушка взяла мои вещи, потом достала из кармана компас.

— Возьми, пожалуйста. Я все равно им не пользуюсь. В пути пригодится. Может, вспомнишь, что в отряде тебя ждут…

— Спасибо, Аня. Все будет хорошо…

На следующий день мы двинулись в путь и через несколько часов были в зоне штаба партизанского соединения Федорова.

Мы полагали, что штаб такого большого соединения находится в каком-то особенном месте, хорошо укрепленном, возможно даже в подземелье, и потому очень удивились, увидев привычные, знакомые нам чумы и землянки в обыкновенном сосновом лесу. А еще больше удивила нас простота и искренность Алексея Федоровича.

Нас поместили в чуме, специально отведенном для гостей. Кто-то из наших разведчиков пошутил:

— Гляди, это же настоящий партизанский отель.

Не успели освоиться в новых условиях, как меня вызвали к командиру. Когда я переступил порог землянки, коренастый, смуглый мужчина с казацкими усами, в генеральской форме и с Золотой Звездой на груди, встретил меня приветливо и непринужденно:

— Здравствуй, казак! Рад видеть тебя.

Я, откровенно говоря, смутился и, став по команде «смирно», отрапортовал:

— Здравия желаю, товарищ генерал! Разведчик отряда полковника Медведева Николай Гнидюк с группой партизан прибыл в расположение вашего соединения…

— Садись. Не надо этих официальных формальностей, не люблю их. Расскажи лучше, как вы там похищаете немецких генералов…

Федоров рассмеялся, и меня охватило чувство, будто я сижу не с генералом, не с командиром огромного партизанского соединения, а с таким же, как я, разведчиком, с которым мы давно знакомы.

Я начал рассказывать о товарищах — о Николае Ивановиче, Коле Струтинском, Вале Довгер, Мише Шевчуке, Лидии Лисовской, о том, как погиб Коля Приходько, о встрече Кузнецова с Кохом, об убийстве Гееля, о наших здолбуновских товарищах, о подрыве Прозоровского моста через Горынь…

Алексей Федорович слушал внимательно, разговор затянулся до вечера.

На следующий день в сопровождении федоровцев мы двинулись на Ковель. Решили дотемна форсировать реку Стоход. Русло этой довольно капризной речушки было расчленено на несколько рукавов, поверхность покрывала тоненькая пленка льда. Выбирая покрепче места на гладком ледяном покрове, мы переползли реку. Но как мы ни старались бесшумно перебраться на противоположный берег, не удалось избежать «аварии». Был в нашей группе боец Мамадзянов. Родом он из Азербайджана, перед войной служил в Ковеле, хорошо знал город и рассказывал, что имеет в нем знакомых и даже невесту. Был он отважным партизаном, дисциплинированным и находчивым разведчиком, преданным товарищем. Добравшись до середины реки, Мамадзянов остановился и оперся на карабин. Лед под ним треснул, и разведчик провалился в ледяную воду. Сам он как-то выбрался на берег, но карабин ушел под лед.

— Ну, как ванна? — шутили хлопцы.

Но Мамадзянову было не до шуток. Он страшно переживал, что потерял оружие.

— Успокойся, карабин достанем тебе другой. Разве у нас в отряде мало оружия? Плохо, что весь мокрый, еще заболеешь в пути. Что тогда нам с тобой делать?

Но успокоить разведчика было нелегко. Как мы ни уговаривали, он все-таки прыгнул в воду и, ломая лед, принялся ногами ощупывать дно. В неглубокой речушке он скоро нашел карабин, но двигаться в мокрой одежде, покрывавшейся тонким льдом, не мог. Нужно было немедленно переодеться или высушить одежду. Как это сделать? До ближайшего села километров двадцать, и заходить туда опасно, можно нарваться на бандеровцев. Позади — Стоход. Может, вернуться к федоровцам? Но тогда мы потеряем сутки, а нам необходимо быть в Ковеле. Как быть? Как помочь товарищу? И тогда кто-то из ребят предложил:

— Пусть каждый из нас даст Мамадзянову одну сухую вещь.

Это предложение всем понравилось, и, постукивая от холода зубами, мы начали раздеваться. Одели потерпевшего, а потом все пробежали километров пять, чтобы согреться. Процедура помогла, согрелся даже наш «утопленник». Все обошлось благополучно.