Камни его родины - Эдвин Гилберт

– Ну что ж, эти вопросы тоже придется задать, – признал Рафф. – Но они не имеют прямого отношения к сути дела.

– А в чем суть? – спросила она с глубоким, неподдельным интересом.

Воспрянув духом, Рафф немедленно оседлал своего конька:

– В вас, в Вертенсонах. И в участке. Дом должен быть похож на вас и, следовательно, неповторим. Такова по крайней мере моя точка зрения.

– Ох, я уже не могу дождаться! – с еще большим энтузиазмом воскликнула миссис Вертенсон. – Пожалуйста, продолжайте.

– Например, если ваш муж болезненно застенчив и замкнут, было бы идиотизмом с моей стороны злоупотреблять стеклянными стенами, так ведь?

Она улыбнулась.

– Нет. Роджер не застенчив. Но, разумеется, у него бывают приступы дурного настроения. Мистер Блум, я просто не знаю, как мне дождаться дня, когда вы приедете к нам. Устраивает вас вторник?

– Приезжайте к обеду. И привезите с собою миссис Блум.

– Миссис Блум не существует в природе.

– Да ну? – Лойс Вертенсон смущенно улыбнулась. – А я-то сказала Феби, что вы, безусловно, женаты и у вас по меньшей мере трое детей. Наверно, я так решила из-за вашего проекта школы. Чтобы придумать такой проект, нужно быть не только архитектором, но и любящим папашей. – Пауза. – Значит, во вторник?

Рафф сказал, что вторник его вполне устраивает.

– К этому времени и Роджер уже вернется из Дирборна, – заметила она. – Он сейчас иллюстрирует рекламную брошюру компании Форда и занят по горло. д когда Роджер работает, у меня одна забота: не подпускать детей к его мастерской.

– Сколько лет вашим детям?

– Три и семь.

– Если можно, я приеду пораньше. Мне бы хотелось посмотреть на них.

– Крис, мой старший, калека. – Она произнесла это быстро и бесстрастно, но ее открытое лицо как-то неуловимо изменилось.

– Так. – Рафф притушил сигарету о край пепельницы на доске.

– Полиомиелит. Это одна из главных трудностей – я говорю о проекте дома. – Голос ее стал живее. Она вынула очки из сумочки. – Крисси очень трудно передвигаться, а он, разумеется, самолюбив. Когда вы приедете к нам, мы сможем... – Она не договорила. – Вот наши координаты. Мы живем в Южном Ньюхилле. А новый участок расположен на вершине Ньюхилл-Коув, как раз над морем.

Они обо всем договорились, и Рафф проводил миссис Вертенсон в чертежную, где ее ждала Феби Данн. И тогда Эб взглянул на часы, повернулся к мисс Данн и спросил, нельзя ли ему пригласить ее, пригласить всех позавтракать в Тоунтон-клубе?

Вскоре после ленча Рафф сел в «виллис» и помчался на северо-запад, в Смитсбери, к преподобному Стрингеру. И вот уже остались позади прилизанные поместья, крокетные площадки и оживленные дороги окрестностей Тоунтона. Через Реддинг, Ньютон, Брукфилд, вниз по петляющему шоссе, по старинному металлическому, непрочному на вид мосту через Хаузэтоник, за которым начинается Личфилдский округ, вдоль каменистого речного русла и густо заросшей вечнозелеными растениями лощины, и еще дальше, через уютное селение Бриджуотер, где две церквушки и всего одна лавка, а потом прямо на север, с холма на холм по беркшайрским предгорьям.

По дороге он не расставался с волнующей мыслью о том, что будет строить дом Вертенсонов. Наконец-то реальная перспектива, а не проблематический шанс! От этого сознания его путешествие в Смитсбери приобретало особенную прелесть.

Строить среди такой нетронутой природы – одно удовольствие. В этой местности ему все по душе, как было бы по душе Моррису Блуму, который во время своих поездок устраивал бы здесь пикники и удил рыбу.

Да, природа здесь почти девственная: ее волнистые контуры ничем не стеснены, а на холмах и в долинах переливаются и багрянец осенней листвы, и желтизна златоцвета и орешника, и блестящая зелень лавров, и алые пятна ягод на кустах сумаха.

И при этом она полна дружелюбной мягкости и словно приглашает строить дома и поселки, которые слились бы с ней естественно и органично1.

Рафф не отрывал глаз от дороги – и тем не менее видел все, что простиралось за ее пределами, почти ничего не упуская; подобно большинству архитекторов, он обладал как бы дополнительным зрением, помогавшим ему схватывать все особенности, все примечательные детали ландшафта.

Он впервые проезжал по этой местности, и она глубоко восхищала его, поражая своеобразной красотой: серо-зеленые оттенки мхов и лишайников на невысоких каменных оградах вдоль пастбищ; рыжие, белые и черные пятна коров на фоне когда-то красных, но давно облупившихся сараев; крикливо-яркие петухи-флюгеры; зеленые конические сосны, достигающие в Корнуолле огромной высоты; речки и ручьи, их неизменный блеск и журчание; Хаузэто-ник, который то сужается, то расширяется; отмели и пересохшие русла, усеянные сизыми камнями, и сверкающие голыши на дне черных заводей – прибежище множества форелей.

Поворот на восток. Скоро Смитсбери.

Он с самого начала должен был приехать в эти места, в этот нетронутый уголок Коннектикута, где мечтал поселиться еще в сорок третьем году, когда впервые попал сюда вместе с воинской частью, и потом, в годы студенчества, когда приезжал из Нью-Хейвена на топографические съемки в Корнуолл, Ханаан и Шерман...

Для архитектора нет места более подходящего, чем этот край – суровый и неподатливый, хмурый, выматывающий душу, вросший корнями в традицию и именно поэтому достойный самых лучших образцов современной архитектуры.

Смитсбери. В центре города, у северного конца сквера, стоит конгрегациональная церковь. Рафф видел ее вторич-НО. Община организована в 1731 году. Церковь воздвигнута в 1809 году. Снаружи – характерная обшивка некрашеным гонтом, восьмиугольная башня, увенчанная изящной пирамидальной крышей. Изнутри – гниль, жучок, термиты.

Стрингеры жили тут же, за углом, в просторном, слегка обветшалом доме, принадлежащем церкви. Дом был в колониальном стиле. Рафф свернул на узкую подъездную дорожку и сразу увидел Кеннета Стрингера. Священник, в свитере и старых флотских брюках, сидел на корточках посреди усыпанной облетевшими листьями лужайки и чинил игрушечный кораблик. За его работой следила маленькая девочка. Высокая веснушчатая бронзоволосая Молли стояла на заднем крыльце с двухлетней Джоан.

– Привет! – крикнул преподобный Кеннет Стрингер.

Рафф затормозил, вылез и помахал рукой. Несколько секунд он неподвижно смотрел на эту маленькую семейную группу, потом вздохнул с откровенной завистью.

Стрингер подошел и пожал ему руку. Священник выглядел еще моложе и спортивнее, чем летом. Лицо у него почернело от загара, светлые волось! совсем выгорели.

– Блудный архитектор вернулся, – сказал он спешившей к ним Молли, за которой ковыляла Джоан.

– Рафф, мы уже хотели послать вам официальное приглашение, – начала Молли.

– Да, – перебил Кен, – хотели... – Его мальчишеское лицо омрачилось. – Все шло отлично, но, можно сказать, в последнюю минуту произошли всякие события, и, к великому моему сожалению, ничего утешительного насчет новой церкви я вам сообщить не могу.

Трой отнюдь не собиралась отменять воскресный обед. Наоборот. Когда на душе скребут кошки, а в голову лезут невеселые мысли, незачем забиваться в укромный уголок и проливать слезы от жалости к себе. Лучше позвать гостей.

Правда, горечи ничем не заглушить – ни приятным сознанием того, что вечер удался, ни бесчисленными коктейлями. И все-таки лучше болтать с гостями – а их Уже собралось двенадцать человек, – чем сидеть наедине с Винсентом и все время ощущать ноющую боль в сердце оттого, что тайное стало явным. Теперь, когда игра проиграна или почти проиграна, не следует забывать, что такая возможность не была исключена с самого начала. К тому же через три месяца на свет появится ребенок Значит, хочешь не хочешь, а держись.

Словно для того, чтобы надежнее скрыть от посторонних глаз душевную тревогу, Трой надела длинный китайский жакет-кимоно. Он прелестно выглядит с узкими черными брючками – в былые дни это говорил даже Винсент с его noblesse oblige[47].

Порою Трой начинала думать, что она ошиблась и напрасно заподозрила Винсента и Пэт Милвин. Просто болезненная фантазия или грязное воображение. Но Пэт избегала встреч с нею. Слишком уж явно избегала. А с приходом Флойда Милвина у Трой не осталось сомнений. Он пришел один.

– Где же Пэт? – немедленно спросила Трой.

– Моя супруга изволила рассыпаться на составные части. Ни на что не годна. Дамские штучки – мигрень.

– Да что вы? – сказала Трой, не подавая виду, какой это для нее удар.

Флойд кивнул. Ему было всего тридцать два года, но он уже изрядно растолстел, и сшитый на заказ коричневый твидовый пиджак с косыми карманами и разрезами по бокам был ему узковат. Лицо у него обрюзгло, черные глазки казались еще меньше и чернее из-за набрякших под ними мешков, маленький рот, утонувший между пухлыми щеками, превратился в розовый капризно надутый кружок.