Знак драконьей крови - Дамарис Коул

Теперь он приблизился к той части стены спальни, которая должна была быть общей с танцевальным залом, но которой в этом зале не хватало. С его опытом путешествий по секретным ходам Виграмского замка и с такой небольшой площадью, которую ему предстояло исследовать, Байдевину не потребовалось слишком много времени, чтобы обнаружить то, о существовании чего он подозревал - механизм, который открывал дверь в потайной ход. Небольшой стальной ключик, слегка искривленный, чтобы походить на часть орнамента, украшающего витиеватый настенный канделябр, был на самом деле вделан в фальшивый камень. Байдевин, стоя на скамеечке и пытаясь дотянуться до этого крюка, чуть было не потерял равновесие и не упал, однако успел крепко ухватиться за крючок и повернуть фальшивый камень настолько, чтобы в стене перед ним сдвинулась каменная панель, открывая узкий лаз. Байдевин выпрямился, гордясь правильностью своих выводов. Определенно, его замысловатый подход к малозаметным деталям был своего рода талантом. Но было ли это в действительности столь просто? Невысказанный вопрос заставил его заколебаться. Может быть, кто-то хотел, чтобы он добровольно полез в брюхо этой каменной змее, которая уходила в темноту? Байдевин осознал, что снова хмурится, а радость от его небольшого открытия куда-то улетучилась. "Не важно", - сказал сам себе Байдевин. Ему необходимо было увидеться с Нориссой, и другого выхода у него не было. Взяв в руки свечу, Байдевин скрылся в отверстии.

Изнутри прохода отыскать выход в покои Нориссы оказалось совсем просто. Обыкновенный рычаг отворил перед Байдевином каменную панель, и Байдевин выбрался из пыльного коридора в комнату, готовый немедленно успокоить неизбежный испуганный вопль девочки-служанки.

Но вокруг было тихо. Свет его свечи выхватил из темноты роскошную кровать, застланную розово-белыми шелковыми простынями, но кровать была пуста. Вообще в покоях не оказалось ни единой живой души, если не считать высокой стальной клетки, в которой сидела птица каара. Сердце Байдевина часто и быстро забилось в испуге, контрапунктом к объявшему его гневу. Норисса снова была похищена прямо у него из-под носа.

25

Норисса проснулась с большим трудом. Сонное оцепенение продолжало удерживать ее, сковывая движения, и она чувствовала во всем теле словно свинцовую тяжесть. Сон не прояснил также ее разума, хотя глубоко внутри него и звучало знакомое предупреждение Знания. Норисса, однако, даже не потрудилась разобраться в том, что это предупреждение может значить. Вялость и апатия заслонили ее от всех мыслей, и она позволила себе погрузиться в блаженное полузабытье. Только шум какого-то движения совсем рядом напомнил Нориссе, что она не одна. Норисса с трудом открыла глаза.

Девочка-служанка Илла стояла рядом с ее постелью, держа в руке зажженную свечу, и теребила на ней одеяло.

- Пойдемте, госпожа, нас зовут!

Норисса неохотно села.

- Что, уже утро?

- Нет, но вот-вот рассветет. Но госпожа послала за вами.

Норисса поежилась. Теперь она проснулась окончательно. Она так и не произнесла ни слова, пока Илла одевала ее в розовый халат, надевала на ноги вышитые сандалии, а потом повела ее прочь из покоев.

Спускаясь по лестнице и проходя вслед за девочкой по полутемному тронному залу, Норисса попыталась стряхнуть с себя заторможенность и путаницу в мыслях. "Что это со мной?" - размышляла она, пока они вдвоем торопливо проходили безмолвными и пустынными коридорами замка. Ее не покидало ощущение того, что она заживо похоронена в огромном, древнем мавзолее или гробнице, и только редкие факелы на стенах напоминали о том, что внутри мрачных стен замка все еще продолжается какая-то жизнь.

"Будь настороже! - напомнила она себе. - Ты вот-вот встретишься с самым сильным из своих врагов". Однако сонный дурман не проходил; Норисса принялась тереть глаза, но от этого ей стало только хуже. Глаза заболели, и перед ними заплясали неуловимые черные пятна, так что Норисса вынуждена была остановиться и прислониться к стене, ожидая, пока черные пятна пройдут. Все это время Илла шепотом умоляла ее поскорее двигаться дальше. Когда наконец они снова тронулись в путь, Норисса попыталась запомнить маршрут, но после нескольких поворотов в одинаковые каменные коридоры она сдалась. Чувство неустойчивости и отсутствие равновесия изрядно ее мучили, и она ощущала себя как загнанный ярья, прижатый охотниками к краю обрыва. Мысли ее метались то туда, то сюда, и каждый шаг грозил опрокинуть ее в темную пропасть. Только отрешившись от этих мыслей, могла она двигаться вперед, и пока она думала только о том, какой ногой шагать, все шло хорошо.

Предупреждение снова пронзило ее мозг. Сопротивляйся! Неужели ты смиренно пойдешь навстречу гибели? Но общее равнодушие заполняло ее целиком и успокаивало, заглушало этот голос. "Если ты ни о чем не беспокоишься, - нашептывало оно, - то ничего и не потеряешь". Тем временем они поднялись подлинной лестнице и достигли широкой площадки, в дальнем конце которой была единственная массивная дверь.

Илла осторожно постучалась, и дверь тут же растворилась. Комната, открывшаяся за дверью, была ярко освещена огнями множества свечей в подсвечниках. В глубоком и высоком камине весело пылал огонь, и его оранжевые языки тысячекратно отражались в золотой и серебряной инкрустации резной мебели. Бледно-лиловые занавеси на окнах были подбиты внизу ярко-алой тканью, точно такое же покрывало закрывало постель. Воздух в комнате был теплым, насыщенным опьяняющим ароматом толченой серильи.

И Норисса сразу поняла, что эта комната принадлежит женщине, наделенной властью и могуществом.

"Это должна была быть моя комната".

На этот раз ей удалось кое-как справиться со своей апатией и собрать воедино оставшиеся у нее крохи решимости. Она не покажет своего страха перед этой женщиной! Время для решительной схватки настало, и она должна постараться победить.

С высоко поднятой головой Норисса шагнула в комнату.

Фелея сделала ей навстречу несколько шагов, простирая вперед руки и с теплотой в голосе приветствуя ее:

- Норисса! Добро пожаловать, милое дитя!

Она замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась, так как Норисса продолжала хранить молчание. Вздохнув, Фелея сложила руки перед собой, опустив их на темно-лиловую юбку своего платья.

- Как много в твоем упреке от моей сестры... - она горестно покачала головой.

- Сестры, которую ты убила! - нарушила молчание Норисса и услышала, как Илла задохнулась от страха. Служанка, которая открыла им дверь, задрожала. Норисса удивилась, откуда в ней взялась подобная дерзость, и приготовилась встретить гнев Фелеи, но ее тетка только отвернулась, слегка прикусив губу.