Стилист - Александра Маринина

– Ладно, хватит о грустном. Давай будем радоваться тому, что нам сегодня сказочно повезло. Подковку нашли с первого же захода. Такая удача редко бывает. По нашему сыщицкому счастью, если мы ищем в нескольких местах, то находим всегда в последнем. Куда двигаемся?

– К Черкасову. Покажем ему подковку, а то вдруг окажется, что она вовсе не от его булавки. Слушай, – вдруг спохватился Селуянов, – а мы в ту сторону идем? Мы же машину возле дома Молянова оставили. По-моему, нам надо было от школы поворачивать направо.

– Да? – удивился Коротков. – А мы куда свернули?

– Налево.

– И как это нас угораздило?

– От расстройства, наверное. Не могу видеть детские слезы.

– И я не могу, – вздохнул Юра. – И какая сволочь придумала, что милиционеры в силу своей работы делаются черствыми? По-моему, как раз наоборот. Наверное, к старости я стану совсем сентиментальным. Давай попробуем дворами пройти…

Перед Михаилом Черкасовым лежала внушительная стопка фотографий всех взрослых обитателей коттеджного городка «Мечта».

– Михаил Ефимович, тот человек, который хочет устроить вам кучу неприятностей, каким-то образом связан с «Мечтой». Или живет там, или просто бывает. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели фотографии всех, кто там живет. Может быть, вы кого-то из этих людей знаете.

– Я не совсем понимаю, – растерянно ответил Черкасов. – Почему я должен их знать?

– Потому что человек не может хотеть вам зла ни с того ни с сего. Он что-то имеет против вас, а это значит, что вы скорее всего лично с ним знакомы. Конечно, я допускаю, что он может мстить вам за что-то и при этом вы никогда с ним не встречались, но такие случаи крайне редки. Давайте начнем с самого простого: вы с ним знакомы, может быть, раньше были знакомы, но давно не виделись. Посмотрите, пожалуйста, внимательно.

Подковку Черкасов узнал с первого взгляда. И оперативники еще раз убедились в том, что к восьми трупам он не имеет никакого отношения. Если бы имел, история с подковкой вообще не выплыла бы никогда. Он просто «не обнаружил» бы отсутствия подвески на галстучной булавке.

Михаил Ефимович старательно перебрал около шести десятков фотографий, подолгу всматривался в лица.

– Нет. Я никого из них не знаю. Никогда не встречался.

– Вы совершенно уверены? Не ошибаетесь?

– Совершенно уверен. А вы мою фотографию им показывали?

– Показывали, – удрученно ответил Коротков. – Никто из них не признался, что знает вас.

– Ну вот видите, значит, я не ошибся. Послушайте, мне, честно говоря, изрядно надоело здесь сидеть. Вы не можете отпустить меня домой?

– К сожалению, вам придется еще потерпеть. Преступник должен быть уверен, что его замысел удался и мы подозреваем только вас, и больше никого.

– А что будет, если он поймет, что вы поверили в мою невиновность?

– Поймите, Михаил Ефимович, то, что сделал этот человек, требует огромных усилий и злой воли. Все, что он сделал, направлено против вас. Это означает, что он не просто очень хочет вас уничтожить. Это стало смыслом его жизни. И если он поймет, что мы вам поверили, он не остановится. Он все равно будет стараться взвалить на вас вину за тяжкие преступления. А это – новые жертвы. Подумайте о них. Он пытается разыграть карту «маньяк-гомосексуалист с тягой к мальчикам». Если мы сегодня вас отпустим, то завтра или послезавтра мы найдем очередной труп подростка с уликами, прямо указывающими на вас. Вы этого хотите?

Разумеется, этого Черкасов не хотел.

Найти подходы к сотрудникам МИДа, занимающимся культурными связями с Японией, было непросто. Это были люди занятые и не желающие тратить время на беседы с Московским уголовным розыском, тем более что беседы эти должны были носить какой-то совсем нелепый характер.

Среди чиновников Министерства иностранных дел Насте удалось найти двоих сокурсников, и один из них все-таки добился, чтобы человек, осведомленный в вопросах современной культуры Японии, уделил ей полчаса.

– Накахара? – вздернул брови японист, выслушав Настин вопрос. – Нет, о таком писателе я не слышал. Во всяком случае, в Японии его не знают.

– Тогда я спрошу по-другому. Есть ли сейчас в Японии автор, с успехом пишущий в жанре детектива, боевика или триллера?

– Это есть, – тут же согласился мидовец. – Правда, их немного, по пальцам перечесть можно, такая литература идет вразрез с национальными культурными традициями и считается малопрестижной и предназначенной не для интеллектуальной элиты. Но есть, это несомненно. Недавно там взошла очень яркая звезда, Отори Митио. И практически сразу же завоевал мировую известность. Его переводят на множество языков, фильмы снимают по его книгам. Кстати, расскажу вам забавную вещь. Вы знаете, что индийский кинематограф производит примерно 850 фильмов в год?

– Сколько?! – ужаснулась Настя.

– Восемьсот пятьдесят. Каждый штат имеет свои киностудии и производит кинопродукцию. Вопрос в том, где брать сюжеты. Так они с большим удовольствием используют в качестве первоисточников не только книги, но и зарубежные фильмы. Пару лет назад у нас по телевизору даже показывали один такой шедевр. Полностью передрали «Возвращение в Эдем», слово в слово, только перенесли действие в Индию, и герои соответственно превратились из австралийцев в индусов. А в остальном полная идентичность. Так вот, это я к тому рассказываю, что Отори Митио там очень популярен. Почти по всем его книгам сделаны фильмы, преимущественно в Штатах, в Турции и в Китае. И все до единого фильмы переделаны индусами и выпущены на экраны. Такой товар находит спрос, у него очень динамичное действие, которое происходит практически по всему свету, много европейских персонажей и в то же время любопытная восточная специфика. Не побоюсь утверждать, что Отори Митио – один из самых богатых писателей на сегодняшний день.

– Почему же у нас в России его не издают? – удивилась Настя. – Ведь у нас сейчас большой спрос на такую литературу.

– Вероятно, не по карману, – пояснил мидовец. – Такого класса автор требует огромных гонораров, которых наши российские издатели пока еще не могут платить.

– Но ведь у нас выходят книги Шелдона, Коллинз, Ладлэма. Это тоже авторы с мировым именем, и гонорары у них, надо думать, не маленькие. Неужели у этого японца запросы выше?

– Вполне возможно. А может быть, он просто не хочет иметь дело с российскими издателями. Например, не доверяет качеству перевода или полиграфическое исполнение его не устраивает. Вы меня простите, но я как-то утратил нить нашей беседы, а время между тем идет. Вы что, собственно, узнать хотели? Почему нашими культурными связями с Японией не охвачен известный писатель? Или что-то другое?

– Спасибо, Денис Владимирович, я уже все узнала, – ответила Настя. – Извините, что отняла у вас время.

Прямо из МИДа она помчалась к матери. Надежда Ростиславовна несколько лет работала за границей и имела знакомых по всей Европе. Именно это и было Насте сейчас нужно.

– Мама, мне нужна твоя помощь, – заявила она прямо с порога.

– Разумеется, – улыбнулась мать, – ни в каком другом случае ты к нам не приезжаешь. Родители для того и нужны, чтобы помогать.

– Ну мам…

– Да я не в упрек, Настенька, бог с тобой. Я же знаю, сколько ты работаешь. Так что опять случилось?

– Ты могла бы позвонить своим друзьям за границу и попросить срочно прислать пару книг?

– Каких именно?

– Автор – Отори Митио. Две-три любые его книги. Только на том языке, на каком я сама читаю.

– Это для работы или так, баловство?

– Для работы. Еще мне сказали, что по всем его книгам сняты фильмы, и было бы очень желательно получить видеокассету, хотя бы одну. Мне важно посмотреть, стоит ли в титрах его имя и в каком виде. Является ли он сам автором сценария или упоминается только как автор романа, по которому снят фильм.

– Деточка, ты занялась авторским правом? – изумилась Надежда Ростиславовна. – С каких это пор?

– С тех, мамуля, с каких за это начали убивать. Так ты сделаешь то, о чем я прошу?

– Хорошо. Сейчас я начну дозваниваться, а свою просьбу ты объясняй, пожалуйста, сама.

Мать уселась за телефон, а Настя пошла на кухню, где ее отчим, которого она с самого детства называла папой, занимался починкой развалившейся табуретки, попутно поглядывая в маленький черно-белый телевизор.

– Как живешь, ребенок Настя? – спросил Леонид Петрович.

– Умеренно. Больной скорее жив, чем мертв, – пошутила она.

– Почему одна, без Лешки?

– Незапланированный визит. Еще час назад я не знала, что поеду к вам.

– Что-нибудь случилось?

– Угу. Страшное подозрение на страшное преступление. Пап, дай поесть чего-нибудь голодному ребенку, а?

– На сковородке отбивные, возьми хлеб. Или, может, суп хочешь?

– Нет, суп не хочу. Пап, ты у меня все знаешь, скажи, у криминалистов есть методики установления различий в полиграфической продукции?