Eurocon 2008. Убить Чужого - Сергей Лукьяненко

Начальник космопорта погасил ком и встал, зло отпихнув ни в чем не повинное кресло.

Вообще-то закрыть сектор он мог только по прямому приказу сверху; ну, еще по требованию военных, наверное, хотя такого на его памяти ни разу не случалось. Отдав подобное распоряжение Петр Величко, начальник грузового космодрома «Онарта-32», серьезно превысил собственные полномочия, за что мог потом и должностью поплатиться, и попасть на внушительный штраф. Но Петр Величко справедливо рассудил: лучше поплатиться вышеназванным, чем остаток дней жить с больной совестью. В должностях, случается, восстанавливают. А вот мертвые космонавты живыми не становятся никогда.

Дежурные справились: к пересменке сектор Z-19 реально выпал из общей транспортно-силовой сетки, став просто мертвой областью пространства. Ни один энергетический луч (кроме, разумеется, четырех задействованных) более не пронзал его. Ни один корабль не целился пройти сектором по баллистической дуге. Космос в объеме Z-19 впервые за долгие годы стал просто космосом, подчиненным лишь изначальным физическим законам, но не человеческим нуждам.

Впрочем, по галактическим меркам время владычества человека над космосом — даже не миг. Гораздо меньше. Однако люди быстро привыкают властвовать.

Военные вышли на связь довольно скоро, причем по мгновенке. Не поскупились…

«А когда они скупятся? — невесело подумал Величко, переключая ком на ответ. — Как там старина Гарри говорил? „Военные любую сумму округляют вверх до следующего миллиарда“. Что им мгновенка?

— Начальник космопорта «Онарта-32», — буркнул Величко. Он понимал, что говорит не слишком-то приветливо, но поделать с собой ничего не мог.

Видеоканал почему-то не включился — наверное, вояки фильтровали ненужное. С их точки зрения.

— Флаг-майор Халицидакис, — бодро представился невидимый офицер. — Полукорвет «Гремящий». У вас неполадки?

— Нет, — ответил Величко, заранее зная, о чем предстоит говорить ближайшие несколько минут.

— Пропал транспортный луч, — сообщил флаг-майор. — У вас точно ничего не случилось?

— Если вы подразумеваете аварию — то нет, аварии у нас не случилось. Дело в том, что сектор зет-девятнадцать закрыт… уже больше часа.

— А, тогда понятно. — Майор, похоже, обрадовался, чему Величко слегка удивился. — Отлично! Мы как раз хотели просить вас о закрытии сектора. Но раз вы уже…

— Рад сотрудничать с доблестным флотом, — буркнул начальник космопорта, стараясь, чтобы голос не выражал ненужных эмоций. — У вас будут какие-либо пожелания?

— Да в общем-то никаких. Главное, не допускайте в сектор никого. Никого — это значит ни-ко-го, ни научников, ни представителей директората, ни тем более зевак и прочих ротозеев.

— Разумеется. Без лучей в сектор и попасть-то никак невозможно.

— И все же… держите ситуацию под особым контролем. — Майор на секунду отвлекся, скорее всего перемолвился словом с кем-нибудь там, на «Гремящем». — Наше подлетное время — четырнадцать часов. Встречайте. До свидания.

— До свидания.

Мгновенка умолкла и вскоре отключилась по тайм-ауту. Величко поразмыслил с полминуты и медленно потянулся к пульту связи с директоратом. Зачем упускать подвернувшийся шанс?

— «Онарта» слушает, — милым голоском секретарши пропел ком, а в объеме возникло изображение не менее милой мулаточки.

«Опять новая, — подумал Величко с неясной тоской. — Живут же люди! Один я как хрен на блюде…»

— Тридцать вторая на связи, — представился он на всякий случай. Новая секретарша генерального вполне могла и не успеть научиться обращению с рабочим пультом связи. — У нас чепэ. Шеф у себя? Это срочно.

— Секундочку, я сообщу Вениамину Илларионовичу о вашем вызове. Оставайтесь на канале.

Секретарша пропала из виду; вместо нее появилось невыносимо цветастое изображение океанического берега — пляж, пальмы, волны, вулканический конус чуть поодаль. Небось Офелия. Одновременно включилась ненавязчивая музыка. Величко, бывало, слушал ее до получаса, ожидая ответа генерального, и давно успел мелодию люто возненавидеть. А композитора, который ее написал, готов был собственноручно утопить — хотя бы и в ультрасинем офелийском океане, невзирая, что тот красив до умопомрачения.

Генеральный ответил довольно быстро — через каких-нибудь пять минут.

— Доброе утро, — поздоровался он, холодно глядя на Величко. — Что за чепэ?

— Здравствуйте, Вениамин Илларионович. У нас в секторе зет-девятнадцать за неделю пропало три грузовика и несколько автоматов. Четыре, если быть точным. Некоторое время назад нарисовались военные, требуют закрыть сектор.

Генеральный поморщился, словно его вынудили живьем проглотить жирного дождевого червя.

— Закрывайте, — распорядился он, выдержав средней продолжительности паузу.

«Так-так, значит, с военными даже директорат спорить не любит! — подумал Величко, слегка воодушевившись. — Ну и отлично! Дата совпадает, только у них утро, а у нас конец смены — никто не придерется, даже если захочет».

— Еще на дугах грузовики есть? Сколько человек пропало? — поинтересовался генеральный.

— На дугах два грузовика. Пропавшими пока числят двадцать три человека.

Генеральный коротко кивнул, показывая, что принял к сведению.

— Постарайтесь, чтобы мероприятия военных не затянулись. И побыстрее восстанавливайте сообщение, — добавил он. — Все, Петр…

— Александрович, — с готовностью подсказал Величко.

— Александрович, — снова кивнул генеральный. — Держите в курсе моего референта и дважды в сутки отсылайте отчет о произошедшем. Персонал отправьте в отгулы… или лучше в отпуск без содержания. Аварийный штат назначайте сами. Тарифную сетку и прочее доведет до вас референт на ближайшем сеансе. И побыстрее там, побыстрее!

— Как военные, — заискивающе пожал плечами Величко. — Все понял, справимся.

Генеральный в третий раз кивнул и отключился; ком снова показал секретаршу.

— Я переключаю вас на референта! — сообщила она торжественно. Ни дать ни взять глашатай при дворе Людовика-какого-то-там. «Его Величество Король!» Аплодисменты, переходящие в овацию…

Референтом обыкновенно выступала некая плюгавая личность по фамилии Гарман, а имя сего типа Величко никогда не стремился узнать. Каково же было удивление начальника «Онарты-32», когда на него взглянула женщина, одетая в строгий деловой костюм (судя по тому, что поместилось в приемный объем кома). Она была, бесспорно, старше смазливой мулаточки-секретарши, но ничуть не менее эффектна. Пожалуй, ей было лет тридцать пять или около того, но выглядела она лет на десять моложе. Величко эту разницу в реальных женских годах и в видимых всегда называл «косметической поправкой».