Храброе сердце - Мойра Янг

— Прости, что сбежала этим утром, — говорю я. — По правде говоря....никто просто не вызывал во мне таких чувств, как ты. Это было слишком. Мне надо было во всем разобратца, подумать. О том, што ты сказал. О том, кто я, кем могу быть...я поняла, што ты прав. Все как сейчас есть - не должно быть таким. Нам нужно найти новое решение. Полноценное будущее, как ты выразился. В котором будет смысл.

Он улыбаетца.

— В такой жизни, которая у нас, нет никакого смысла, — говорю, — в которой на нашу долю столько выпало, через што пришлось пройти. Я хочу сделать мир лучше. Вместе с тобой.

— Я знал, што нам предназначено быть вместе, — говорит он. — С первой минуты, как я тебя увидел.

Я шепчу ему на ухо: — Не могу перестать думать, о нашей близости с тобой.

Я сползаю с его колен, беру его за руку и веду в спальню. Прямо вот так, он следует за мной. Поверить не могу, што все так просто. Вот она сила красного платья.

Мы садимся рядом на его кровать. Я отбрасываю волосы с его лба.

— У тебя такой тяжелый взгляд, — говорю я.

— У меня порой случаютца...мигрени, — говорит он. — Ничего не могу с этим поделать.

— Я могу, — говорю ему. — Ложись. Я сейчас.

Я выскальзываю из комнаты, спешу к столу и наполняю две чашки вином. У одной чашки небольшая вмятина сбоку. Я тянусь к платью и вынимаю из-под ткани маленький пузырек. Мои руки тверды, их сковал ледяной холод, пока я откупориваю его. Я даже мысленно слышу голос Слима.

Одна капля, свалит здорового мужчину на восемь часов. Две — он проспит весь день, а может еще и половину следующего.

А три?

Тогда это будет самый долгий сон. Используй на холодную голову.

Я оглядываюсь через плечо. Слышу, как ДеМало ходит по спальне. У меня перехватывает дыхание, когда я капаю жидкость в щербатую чашку. Одна капля. Две. Я застываю в нерешительности.

У него такие усталые глаза.

Я затыкаю бутылек и прячу его под платье. Я взбалтываю вино в чашке. Беру обе чашки и иду обратно к ДеМало.

Он лежит на кровати, заложив одну руку за голову. Он бос, рубашки то же нет. На нем одни штаны. В которых лежит ключ от двери. Я присаживаюсь рядом с ним. Протягиваю щербатую чашку. Мы пьем. И тут до меня доходит, што понятия не имею через сколько подействует это зелье. Слим мне не сказал, а я теперь проклинаю себя за то, што не спросила.

— Ложись со мной, — говорит он. — Скинь свою обувь.

Мне не хочетца. Но я не могу придумать причины, как этого избежать, поэятому я послушно ложусь рядом. Он притягивает меня к себе и обнимает. На его лице играют тени от пламени свечей. Отблесками на гладкой коже его груди. Он пахнет, словно горный лес холодной непроглядной ночью.

— Так лучше, — говорит он.

— Што это значит? — спрашиваю, прикасаясь к его тату над сердцем в виде красного восходящего солнца.

— У каждого Тонтона появляетца такая, — говорит он. — В награду их доказательства преданности во блага земли. Преданности Новому Эдему. Преданности мне.

— Каким образом? Убийством? — спрашиваю я.

— Очищение раны от гноя, — говорит он. — Ты делала то же самое. В городе Надежды. В Полях Свободы.

— Тогда и у меня должна быть такая, — говорю.

Он дотрагиваетца до моей обнаженной кожи, как раз над сердцем. У меня мурашки бегают по коже от его прикосновения.

— Нет, — говорит он. — Ты идеальна такая — какая есть.

Он тянет за конец шнуровки платья, которая находитца спереди. И начинает её развязвать. Флакончик. Он не должен его увидеть. Я хватаю его за запястье. Резче, чем хотелось бы. Он хмуритца.

— Што это? — спрашиваю.

Я прикасаюсь к тонкой серебряной полоске, што он носит вокруг своего левого запястья. Я заприметила её еще у него в палатке. На ней какие-то странные символы.

—- Ничего особенного, — говорит он. Он высвобождаетца, наклоняетца ближе и целует меня. Я будто столбенею.

— Што это? — спрашивает он. Его рука нащупывает сердечный камень. Он быстро его вынимает. — Какой горячий, — удивленно говорит он.

— Это сердечный камень, — отвечаю. — Как только он приближаетца к желанию твоего сердца, он становитца горячее.

— Я желание твоего сердца? — спрашивает он.

— Так говорит камень.

Я начинаю водить пальцем по его лицу. Нежно. Медленно. По его лбу, бровям. Скулам, носу, губам.

— Прости, — говорю я. — Мне надо привыкнуть...быть с тобой вот так.

— Я хотел рассказать тебе, — говорит он. — Я обнаружил нечто потрясающее. Если я все правильно понял, то это может все изменить. Я хочу это осуществить для нас...

— Тише, — говорю.

Его веки начинают слипатца.

— Тяжело-то как. Чувство, будто меня...што-то придавило. Чувство, будто...ээээ, — он вздыхает. — Вино. Ты што-то в него подмешала. Саба, ты меня убила?

В отблеске от канделябрах, я вижу крошечное отражение в его глазах. Это я.

Я нежно целую его в губы.

— Прощай, Сет, — говорю я. Его глаза закрыты. Его грудь поднимаетца и опускаетца. Поднимаетца и опускаетца. Дыхание становитца глубже.

— Сет, — говорю я. — Сет?

Нет ответа. Он в отключке.

Я хватаю нож, отпираю дверь комнаты ДеМало и сбегаю по ступенькам вниз. Затем я подбираю платье, боты в ноги, и бегу. Изо всех сил, на сколько это возможно босой. Ночная тишина сгущается воздух. Вниз по длинному, длинному коридору четвертого этажа. Мимо запертой двери, где командиру снитца, как его заклевывают вороны.

Насколько я могу судить, то провела у ДеМало несколько минут. Но што его комната, што палатка, што бункер — загадочный места. В них время, будто останавливаетца. Здесь...где нет неба, штобы я могла соориентироватца, у меня нет ни малейшего представления сколько же времени на самом деле прошло. Это как будто оказатца запертым в подземелье.

Томмо уже должен был давным-давно спустить веревку, как было условлено. Он наверное развалнуетца, будет гадать куда я подевалась. Што, если они уйдут без меня? Што, если я застряну здесь? Если так, то кроме себя больше винить мне некого. Отправитца мстить, когда я должна была думать только о спасении Эмми. Лью прав. Я прост оодержима Джеком. Если я смогу отсюда выбратца, то постараюсь стать одержимой своей сестрой.

Внезапно (в шагах пятнадцати от меня) открываетца дверь. Я прижимаюсь к стене. Выходят два Тонтона. Они останавливаютца в коридоре и негромко меж собой переговариваютца.

Я не дышу, даже не моргаю. Я крепче сжимаю нож, готовая к выпаду. Мысленно я кричу, штобы они уже шли, проваливали к чертям. Што-то капает мне на голову. Горячие. Вызывающие боль. Я поднимаю глаза. Я остановилась в аккурат под свечей. И мне на лоб капает расплавленный воск. Я даже не морщусь.