Сборник рассказов - Р. Лафферти

— Будь плоским, мир, будь мягким, воздух, там, где небо растет под землей, — пропела речитативом Велкин, пряча мешочек и упархивая вприпрыжку (у нее не было излишка веса, ее кости были полые). А продавец неба ринулся головой вперед в черный колодец шахты.

Этим утром на скай-дайвинг пришли четверо: сама Велкин, Карл Влигер, Икарус Райли и Джозеф Олзарси. Плюс пилот — нет, не тот, на кого вы подумали, тот уже пригрозил сдать их всех; они больше не пользовались его услугами, — плюс пилот Рональд Колибри со своим маленьким самолетом для опыления посевов.

Но самолет-опылитель не поднимется к морозным высотам, откуда они любили прыгать. Да нет же, он поднимется — если все на небе. Но он не герметичен и не оснащен запасом кислорода! Не имеет значения, если все на небе, если самолет на небе тоже.

Велкин приняла небо с газированным «Маунтин Весс». Карл втер его в губу, как нюхательный табак. Икарус Райли скатал и засмолил. Джозеф Олзарси вколол, смешав с алкогольным напитком, в самую большую вену на пенисе. Пилот Ронни — слизывал и жевал, словно сахарную пудру. Самолет по имени Сорокопут принял небо через топливопровод.

Пятьдесят тысяч футов — вам не подняться так высоко на кукурузнике. Тридцать ниже нуля — ах, это не холодно! Воздух слишком разрежен, чтобы дышать вообще, — с небом кому нужны такие дополнительные услуги, как воздух для дыхания?

Велкин шагнула наружу — и полетела вверх, не вниз. Она часто демонстрировала этот фокус. Она мало весила и всегда могла подняться выше, чем остальные из ее компании. Она поднималась все выше и выше, пока не растворилась в небе. Потом она спустилась обратно, полностью замкнутая в сферу из ледяного кристалла, сверкая внутри него и строя рожи остальным.

Ветер завывал и обжигал кожу, и дайверы прыгнули. Они все пошли вниз, планируя, скользя по воздуху и кувыркаясь; иногда замирая неподвижно — так казалось; даже поднимаясь немного вверх. Они спустились к облакам и рассыпались по ним; темно-белые облака с солнцем внутри, покрывающим их румянцем и сверху, и снизу. Они раскололи ледяную сферу Велкин, и она выбралась наружу. Они ели тонкие кусочки льда, очень холодные, хрупкие, с запахом озона. Олзарси снял футболку и загорал на облаке.

— Сгоришь, — крикнула ему Велкин. — Нигде так не сгорают, как на облаке.

Это точно.

Они провалились сквозь темную белизну облаков и вылетели на безграничный голубой простор с облаками сверху и снизу. Это было то самое место, которое использовала Гипподамия[13] для забегов на колесницах ввиду отсутствия подобного простора на земле. У горизонта нижние облака загибались вверх, а верхние облака загибались вниз, образуя замкнутое пространство.

— Здесь у нас собственная область неба, — сказал Икарус Райли (это были их ненастоящие, скай-дайверские имена), — и она обособлена от всех миров и людей. Миры и люди не существуют до тех пор, пока мы говорим, что они не существуют. Ось нашего нынешнего пространства — его собственная гармония. Следовательно, пока оно в идеальной гармонии, время не движется.

По крайней мере, все их часы остановились.

— Однако внизу есть мир, — сказал Карл. — Жалкий мир, и мы можем сохранять его таким вечно, если пожелаем. Хоть и призрачно, но он существует, и мы из сострадания позволим ему позже стать реальным. Пока же он — плоский, и мы должны настаивать, чтобы он таким и оставался.

— Это важно, — произнес Джозеф с глубокой значительностью человека, вещающего на небе. — До тех пор пока наше собственное пространство искривлено и замкнуто, мир должен оставаться плоским или вогнутым. Нельзя позволить ему выгнуть спину обратно. Если это случится, мы в опасности. До тех пор пока он истинно плоский и жалкий, разбиться о него невозможно.

— Как долго могли бы мы падать, — спросила Велкин, — если бы не остановили время, если бы позволили ему течь в его собственном темпе или в нашем? Как долго могли бы мы падать?

— Гефест однажды падал сквозь пространство целый день, — ответил Икарус Райли, — и дни были более чем длинные.

Карл Влигер вышел окосевшим из внутренней сексуальной страсти, которую он часто испытывал во время дайвинга; Икарус Райли как будто надышался веселящим газом — явные признаки окончания действия неба. Джозеф Олзарси почувствовал спиной холодный ветер и серию отрывистых коротких предчувствий.

— Мы не совершенны, — сказал Джозеф. — Завтра или послезавтра мы такими станем, ибо приближаемся к совершенству. Мы выигрываем раунд за раундом. Давайте не упустим нашу сегодняшнюю победу из-за легкомыслия. Земля немного выгнула свою старую спину, поэтому приготовьтесь! Теперь, парни, теперь!

Четверо (или, может быть, только трое) дернули за кольца. Парашюты вышелушились, распустились и рванули стропы вверх. Во время беседы они держались рядышком, как пучок. Но, внезапно, на подходе к земле, их разбросало на расстояние свыше пятисот ярдов.

Они снова собрались вместе. Упаковали парашюты. Дайвинг на сегодня закончился.

— Велкин, как ты смогла упаковать парашют столь быстро? — спросил Икарус с подозрением.

— Я не знаю.

— Ты же самая медлительная из нас и самая неаккуратная. Кому-то все время приходится перепаковывать твой парашют. Плюс ко всему ты приземлилась последней. Как ты умудрилась сложить парашют быстрее всех? При этом свернуть его так хорошо? Он выглядит, как моя укладка, именно так я свернул его тебе перед сегодняшним вылетом.

— Я не знаю, Икарус. Ой, кажется, я поднимусь еще раз, прямо вверх.

— Нет, ты плавала и ныряла достаточно для одного утра. Велкин, ты точно раскрывала парашют?

— Я не знаю.

Они снова поднялись следующим утром, уже будучи высоко на небе. Маленький самолет, носивший имя Сорокопут, летел ввысь, как ни один самолет не летал раньше, вверх сквозь бурю. Охваченная бурей земля съежилась до размера горошины.

— Мы проделаем с ней фокус, — сказала Велкин. — Когда ты на небе, ты можешь проделывать этот трюк с любым объектом, подчиняя его себе. Я скажу, что горошина, которая была миром, — ничто. Смотрите, она исчезла. Потом я выберу другую горошину, вон ту например, и назову ее миром. И это мир, в который мы скоро спустимся. Я переключила миры в мире, и он не знает, что случилось с ним.

— Все же он встревожен, — Джозеф Олзарси говорил, раздувая ноздри. — Ты встряхнула его. Неудивительно, что у мира бывают моменты неуверенности в себе.

Они поднялись до уровня миллион футов. Альтиметр не был рассчитан на такую высоту, но пилот Рональд Колибри подрисовал дополнительные деления мелком. Велкин шагнула наружу. Карл, Икарус и Джозеф — следом. Рональд Колибри тоже шагнул наружу, но вовремя вспомнил, что он пилот, и вернулся в самолет. На такой высоте небо черное и звездное, а не голубое. От сильного холода пустое пространство было полно трещин и выбоин. Они нырнули на полмиллиона футов вниз за долю секунды и остановились со смехом.