Разгадай меня - Тахира Мафи

Адам пытается сгрести меня в охапку, он хочет остановить меня, он уже открыл рот, чтобы умолять меня ничего не предпринимать, но я говорю, что все будет в порядке. Я говорю ему, чтобы он ни о чем не беспокоился. Я прошу его увести всех остальных в безопасное место и обещаю снова, что со мной все будет хорошо. Но он снова тянет ко мне руки, в его глазах такая мольба, что мне на какую-то долю секунды самой хочется изменить свое решение и остаться рядом с ним. Но я вырываюсь из его объятий. Я теперь точно знаю, что должна сделать. Наконец-то я смогу реально помочь. Мне кажется, что именно сейчас я смогу управлять своей силой, и у меня все получится так, как надо.

Я отступаю назад.

Я закрываю глаза.

И отпускаю на свободу свою силу.

Я падаю на колени и прижимаю ладонь к земле. Я чувствую, как сила бушует внутри меня, она течет в моих жилах и смешивается с гневом, со страстью, с огнем. Я вспоминаю, как родители постоянно называли меня чудовищем, страшной ошибкой, я думаю обо всех тех ночах, когда я рыдала в подушку, не в состоянии уснуть. Я вижу все те лица, которые мечтали, чтобы я умерла, а потом перед моими глазами будто начинает мелькать вереница фотографий, образов мужчин, женщин и детей, которые выходят на улицы протестовать. Я вижу ружья и бомбы, огонь и разрушение, так много страданий — безумных страданий, нечеловеческих страданий, — и мне хочется кричать. Я хочу закричать прямо в небеса. В этот момент я замираю. Я сжимаю руку в кулак. Отвожу ее назад и

я

сотрясаю

все то, что осталось от этой несчастной земли.

Глава 40

Я все еще живу.

Я открываю глаза и удивляюсь, почему я не умерла и даже не сошла с ума. Или на крайний случай не искалечена до неузнаваемости. Но реальность не исчезает, она остается перед моими глазами.

Мир у меня под ногами содрогается, дрожит и колеблется, словно там, под землей, начинается какое-то движение. Мой кулак лежит на почве, и я боюсь оторвать его от земли. Я стою на коленях и смотрю на сражение, а солдаты начинают замедлять свои движения. Я вижу, как испуганно они смотрят по сторонам. Они падают один за другим, не в состоянии сохранять равновесие. Я слышу крики, стоны, треск лопающегося асфальта, и мне кажется, как будто челюсти самой планеты разверзлись, она обнажила свои зубы в жутком зевке, пробужденная для того, чтобы взглянуть на этот страшный позор и бесчестье рода человеческого.

Земля оглядывается по сторонам и раскрывает рот на несправедливость, на насилие, на жажду власти, ради которой люди способны на все. Они готовы проливать кровь слабых и равнодушно слушать вопли обездоленных. Как будто Земля решила украдкой взглянуть на то, что же мы тут творим, и она очень разочарована увиденным.

Адам бежит вперед.

Он протискивается сквозь толпу перепуганных солдат, жадно хватающих воздух ртами, которые никак не могут понять, отчего произошло это землетрясение. Он подбегает к Каслу, хватает его, валит его на землю, что-то очень быстро ему объясняет, потом что-то кричит нашим бойцам, одновременно успевая уклониться от шальной пули, поднимает Касла на ноги, и наши начинают отступление.

Солдаты противника спотыкаются и падают один за другим, сбиваясь в жуткие комки из туловищ и конечностей. Каждый пытается убежать побыстрее, и от этого суматоха только усиливается. А я теперь думаю только о том, сколько времени мне еще нужно держать их в этом ужасе, сколько еще мне придется выстоять, как слышу крик Кенджи:

— Джульетта!

Я резко поворачиваюсь и вижу, что он хочет, чтобы я отпустила руку.

И я повинуюсь.

Ветер, деревья, опавшие листья — все это встает на свои места с одним гигантским вздохом, и на секунду все вокруг замирает, и я уже не помню, что это такое — жить в мире, который не разваливается на части.

Кенджи дергает меня за руку, я вскакиваю на ноги, и вот мы уже бежим, мы замыкающие в нашей группе. Он спрашивает меня на бегу, все ли со мной в порядке. А я удивляюсь, откуда у него берутся силы все время тащить на себе Уорнера. Наверное, Кенджи все-таки гораздо сильнее, чем кажется со стороны, и еще я думаю о том, что иногда бываю к нему несправедлива, и вообще надо ему больше доверять. Теперь я понимаю, что он как раз и есть один из моих самых любимых людей на всей планете, и я так счастлива оттого, что с ним тоже все в порядке.

Я так рада, что мы с ним друзья.

Я сжимаю его ладонь и послушно следую за ним к танку, который стоит пустой на нашей стороне поля боя. И тут я понимаю, что нигде не вижу Адама, я не понимаю, куда он делся, и меня охватывает самая настоящая паника. Я кричу, зову его по имени, пока не осознаю, что он держит меня за талию и уже что-то шепчет мне на ухо, и мы все еще пригибаемся от выстрелов, которые звучат уже где-то вдали.

Мы забираемся в этот танк.

Закрываемся в нем.

И исчезаем.

Глава 41

Голова Уорнера лежит у меня на коленях.

Его лицо такое гладкое, спокойное и безмятежное, каким я не видела его ни разу. Я готова протянуть руку и погладить Уорнера по волосам, но тут же вспоминаю, насколько нелепо все это будет выглядеть.

На моих коленях лежит убийца.

На моих коленях лежит убийца.

На моих коленях лежит убийца.

Я смотрю направо.

Ноги Уорнера лежат на коленях у Адама, и он выглядит таким же растерянным, как и я. Нам обоим сейчас весьма дискомфортно.

— Держитесь, ребята, — просит нас Кенджи. Он ведет танк в «Омегу пойнт». — Я понимаю, что это миллион раз дико, но у меня не было времени, чтобы разрабатывать какой-то другой план.

Он смотрит на нас двоих троих, но никто не произносит при этом ни слова, как вдруг…

— Я так рада, что вы в порядке, — выдаю я, и со стороны создается такое впечатление, будто эти девять слогов слишком долго роились у меня в голове, будто они пересидели свое время в мозгу и сейчас были насильно изгнаны оттуда. Но только теперь до меня доходит, как же сильно я в действительности волновалась за то, чтобы мы все трое вернулись назад живыми. — Я очень, очень рада, что все обошлось.

Тишина, слышно только наше ровное дыхание. Мы все переживаем серьезный момент.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает меня Адам. — Твоя рука — с ней все нормально?

— Ага. — Я сжимаю и разжимаю пальцы, стараясь не поморщиться. — Наверное, все же придется ее временно перевязать, но это ненадолго. А вообще, да, все в полном порядке. Думаю, что мне здорово помогли перчатки и эта металлическая штуковина. — Я снова шевелю пальцами. Рассматриваю перчатки. — Все цело, на этот раз я ничего не повредила.