Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт

При этом найти Пекинский филиал клуба «Хронос» было нелегко даже в лучшие для него времена. Что же касается конца 50-х годов XX века, то для его поисков это, пожалуй, был самый неподходящий период. Однако выбора у меня, похоже, не было.

Поиски заняли у меня два месяца. К этому времени местные студенты и преподаватели уже начали косо на меня посматривать. Более того, в университете прошел слушок, что я во многих вопросах проявляю политическую близорукость. По моим подсчетам, в моем распоряжении оставалось всего несколько недель – далее мне грозила в лучшем случае депортация.

Когда наконец мои усилия дали первый результат, я уже почти потерял надежду на успех. Под дверью моего временного жилища я нашел сложенный листок бумаги, на котором было написано: «Нашел друга. Давай выпьем по чашке чая в 6 часов вечера под фонарем».

Выражение «под фонарем» было кодовым обозначением небольшой чайной – одной из немногих сохранившихся в Пекине. Туда ходили в основном представители партийной элиты и университетские преподаватели вроде меня. Обслуживали посетителей весьма внимательные и любезные молодые официантки, которые за небольшое вознаграждение могли удовлетворить клиента во всех отношениях. Владелица заведения всегда ходила в простом белом платье. Голову ее венчала высокая прическа, державшая форму благодаря многочисленным металлическим шпилькам и гребенкам, украшенным драгоценными камнями. Мне ни разу не приходилось видеть даже тени улыбки на ее скуластом, практически круглом лице. Чтобы показать, что руководство чайной целиком и полностью поддерживает политику Большого скачка, низкие железные стулья, на которых посетители сидели раньше, были сданы в металлолом, и теперь гости устраивались на красных подушках, разложенных прямо на полу. Это вызвало одобрение со стороны партийных боссов, посещавших чайную, а один из них даже подарил заведению лакированные деревянные кресла – скорее всего по той простой причине, что от сидения на полу у него болели колени.

Я встретился с одним из моих информаторов, молодым человеком из триад, на углу узкого переулка, где находилась чайная. Шел сильный дождь, от которого черепица на крышах окрестных домов шаталась и постукивала. Увидев меня, молодой человек медленно зашагал прочь по переулку. Я последовал за ним на расстоянии примерно пятидесяти ярдов, внимательно оглядывая окрестности и пытаясь понять, не следит ли за нами кто-нибудь. Наконец минут через десять информатор замедлил шаг. Я догнал его, и мы двинулись дальше, укрывшись под его зонтом.

– Я нашел одного солдата, который отведет вас в клуб «Хронос», – прошептал молодой человек. – Он говорит, что вы должны прийти один.

– Ему можно доверять?

– Я навел о нем справки. Он не из Народно-освободительной армии, хотя носит ее форму. Он просил передать, что сейчас проживает свою седьмую жизнь – мол, вы знаете, что это значит.

Я кивнул.

– Где я должен с ним встретиться?

– Сегодня ночью, в два часа, в парке Бэйхай.

– Если я не свяжусь с вами через двенадцать часов, уходите из города, – сказал я.

– Удачи, – свистящим шепотом произнес мой собеседник и, пожав мне руку, растворился в темноте.

Весной в парке Бэйхай собираются толпы людей, приходящих туда, чтобы полюбоваться великолепными клумбами. Летом поверхность расположенного здесь озера сплошь покрыта цветущими кувшинками и лотосами.

В 1958 году, придя в парк в два часа ночи, можно было легко навлечь на свою голову неприятности. Приблизившись к западному входу, я стал ждать, чувствуя, как моя одежда быстро намокает под потоками дождя. Мне вдруг стало жаль, что я не видел парк Бэйхай во всей его красе в лучшие времена, и я решил, что если доживу до начала 90-х, обязательно приеду сюда в качестве туриста – с каким-нибудь нейтральным паспортом, датским или норвежским. В конце концов, даже самые твердолобые коммунисты вряд ли могли иметь что-то против Норвегии.

Неподалеку появилась машина, и я почувствовал, что приехали за мной. В это время суток автомобилей на улицах вообще практически не было, а потому я нисколько не удивился, когда водитель затормозил около меня.

Дверь машины открылась.

– Пожалуйста, садитесь, – услышал я.

Фраза была произнесена по-русски практически без акцента. Я нырнул на заднее сиденье.

В салоне автомобиля стоял мерзкий запах дешевых сигарет. Помимо водителя в нем находились еще два человека. Один, расположившийся на переднем пассажирском сиденье, был в низко надвинутой на лоб фуражке цвета хаки. Я повернулся к тому, который сидел сзади. Именно он открыл мне дверь. Человек был невысокого роста, седой, одетый в серые френч и брюки. В одной руке он держал пистолет, в другой – полотняный мешок, от которого также исходил удушливый запах сигаретного дыма.

– Пожалуйста, извините, – сказал он и надел мешок мне на голову.

Поездка причинила мне немало неудобств. Дорожное покрытие оставляло желать лучшего – как, впрочем, и подвеска машины. Когда мы проезжали по районам, где на улицах все еще было людно, меня вежливо просили пригнуться. Выполнять эту просьбу оказалось нелегко, так как расстояние между задними и передними сиденьями было небольшим. Наконец мы оказались за пределами города. Я сразу это почувствовал по изменившемуся звуку двигателя – теперь под колесами был проселок. Мне разрешили выпрямиться и сесть поудобнее, но мешок с головы не сняли.

Приемник в машине был включен. По радио передавали традиционную китайскую музыку вперемешку с фрагментами из выступлений Мао. Мои попутчики молчали. Мне трудно судить, сколько времени заняла поездка, но когда мы прибыли на место, уже запели птицы, из чего я сделал вывод, что совсем скоро наступит рассвет. Шорох листвы под порывами легкого ветерка говорил о том же. После того как меня, все еще с мешком на голове, вывели из машины, мы, судя по моим ощущениям, поднялись по деревянным ступеням крыльца. Затем я услышал характерный звук открывающейся двери. Вежливый пожилой мужчина, тот самый, который перед поездкой надел мне на голову мешок, попросил меня снять обувь. После того как я это сделал, меня быстро, но весьма профессионально обыскали и за руку провели в помещение, в котором слегка попахивало копченой рыбой. После того как я с помощью провожатого неловко сел на низкий деревянный стул, мои ноздри уловили аромат зеленого чая.

Затем с меня наконец сняли мешок. Оглядевшись, я обнаружил, что сижу в квадратной комнате с полом, застеленным тростниковыми циновками. Интерьер комнаты был типично китайским. Из мебели в ней имелись только низкий деревянный стол и два стула, на один из которых усадили меня. Из большого окна открывался вид на маленький, заросший тиной пруд, над которым в предрассветной мгле уже вились насекомые. В комнату вошла женщина с подносом. На нем стояли чайник и две чашки. Наполнив их, женщина поставила одну передо мной, другую – на противоположном конце стола, а чайник – посередине. Я с улыбкой поблагодарил ее и быстро осушил свою чашку.