Большой погром - Василий Сахаров

Семья Вадима Сокола находилась на втором этаже, и половина убийц бросилась наверх. Они спешили, перепрыгивали через ступеньки и почти добрались до главной цели. Покои женщин впереди, осталось пройти через коридор. Но произошла заминка. На пути четырех крепких мужиков оказался мальчишка, Троян, старший сын Вадима, и в руке у него был короткий клинок.

Мальчишка понимал, что ему не выстоять, но он не боялся, ибо должен был выиграть время. За его спиной Нерейд и Дарья, надрываясь, подтаскивали к двери тяжелый сундук, и мать звала сына:

— Троян! Быстрее! Сюда!

Он услышал ее, но не сбежал, а бросился на первого убийцу.

Бросок Трояна, который уже успел многому научиться, был быстрым и точным. Словно дикий звереныш, он увернулся от вражеского меча, поднырнул под него и вонзил клинок ему в шею.

На лицо мальчишки хлынула горячая кровь и, выдернув оружие из тела противника, Троян сделал шаг назад.

Нерейд перестала кричать. Она обернулась, кинула взгляд назад, на младших детей, и решительно захлопнула дверь, которую сразу подперли изнутри сундуком.

Троян остался один на один с фанатиками и, переступив через тело мертвого собрата по ремеслу, они набросились на него. Шансов у мальчишки не было и все, что он смог, вонзить меч в живот еще одного убийцы, а затем смазанные ядом кинжалы убийц вошли в его тело и наследник Вадима Сокола умер.

Один из убийц отшвырнул уже мертвого мальчишку в сторону и вместе с напарником попытался выломать дверь на женскую половину. Фанатики слышали плачь детей и это их подстегивало. Раз за разом они ударяли в дверь плечом, но она устояла, а потом появились телохранители, во главе которых бежал Немой. Старый воин, для которого семья Вадима Сокола значила так же много, как его собственная, в ярости порубил последних душегубов. После чего подошел к мертвому Трояну, подхватил мальчишку на руки и вынес во двор.

К этому моменту здесь появился Свойрад с варогами, а потом прибежали дружинники и городские стражи. Людей было много, но они появились поздно. Фанатики не смогли истребить всю семью Вадима Сокола, но зато лишили жизни Трояна.

В воздухе был запах крови, дерьма и дыма, который остался от углей, коими убийцы хотели поджечь дом, но не успели. Во дворе столпились сотни воинов. На псарне тихо поскуливали псы. А из дома вышла Нерейд. Она молчала, смотрела на своего сына, и по ее бледным щекам стекали крупные слезы.

— Прости меня, княгиня, — к женщине подошел Свойрад, который опустился на колени и добавил: — Я допустил ошибку, не предугадал действия врагов и моя жизнь в твоих руках. Убей меня.

Варяг протянул Нерейд свой меч, но женщина отвернулась от него и бросила через плечо:

— Перед Вадимом ответ держать станешь. А сейчас встань и займись своим делом. Допроси душегубов и узнай, кто они, откуда и какой ворог их послал. Ты не умирать должен, а мстить.

Подчинившись, Свойрад медленно поднялся, вогнал клинок в ножны и указал варогам на трех захваченных убийц:

— Взять!

Вароги забрали пленников у телохранителей и потащили в пыточный подвал.

Глава 23

Польша. Весна 6660 от С. М.З. Х.

Смерть старшего сына я почувствовал в тот момент, когда степное войско подошло к реке Высь.

Вечер. Настроение у меня самое, что ни на есть благодушное. В лагере шум и суета — после дневного перехода воины готовились отдыхать, чистили и поили лошадей, резали баранов и доставали из переметных сумок припасы. Я спустился к реке и умылся холодной водой, а потом сидел перед походным костром, смотрел на огонь и в этот момент меня накрыло.

Перед мысленным взором появилась картина — мой дом в Рароге, и в течение нескольких минут я наблюдал за ходом боя, который в нем развернулся. Кадры шли обрывками. Убийцы врываются во двор и проникают в дом. Они внутри, идет резня. Враги пытаются пробиться на женскую половину и встречаются с Трояном. Мой сын бьется и погибает.

Темнота. Все закончилось. Сомнений в том, что я увидел настоящие события, которые произошли за тысячи километров от меня, не было. Но я не хотел в это верить. Пытался убедить себя, что это морок, очередная страшилка, вроде тех, что посещали меня при прохождении тропы Трояна. Однако разум оказался сильнее чувств и, медленно поднявшись, я покинул место у костра, прошел в палатку, которую уже успели поставить вароги, упал на кошму и закрыл глаза.

Каждый человек переживает горе по — своему. Кто‑то плачет. Другие впадают в меланхолию или ярость. Третьи смеются, словно сумасшедшие, и совершают необдуманные поступки. А я молчал. Душа моя разрывалась, в голове было много мыслей и в смерти сына я винил себя. Если бы я отправил семью на север… Если бы бросил все и эмигрировал в Винланд… Если бы вдвое или трое увеличил охрану дома… Если бы дал Свойраду и городским стражникам дополнительные инструкции… Сплошные если, а реальность такова, что ее уже не изменить. Даже если я все брошу, оставлю орду и помчусь к ближайшему порталу, а потом появлюсь в Рароге, Трояна уже не вернуть. Поэтому я сцепил зубы и держался, ждал, когда придет облегчение, и оно пришло на следующее утро.

Я — вождь. За мной десятки тысяч людей и это накладывает на меня определенные обязательства. Никогда и никому я не должен показывать свою слабость. Всегда должен держаться уверенно и указывать тем, кто идет за мной, путь. Только соблюдая эти нехитрые правила, можно добиться поставленной цели, и моя личная трагедия на фоне того, что вскоре умрут сотни тысяч людей, ничего не значит. Мое горе останется со мной навсегда, как смерть первой жены и дочерей, которые погибли в автокатастрофе. Но дело от этого страдать не должно и надо жить дальше. Ради великой цели. А если этого мало, то ради любимых женщин и других моих детей: Ярославы, Векомира, Твердислава и малыша Истеми, которого в конце зимы родила Айсылу…

Прежде всего, надо отметить, что за зиму в степи много всего произошло, и я времени даром не терял. Мои ордынцы, несмотря на холод, гололед и проливные весенние дожди, прошли дополнительную военную подготовку. Произошло боевое слаживание сотен и тысяч, а потом разделение воинов на тех, кто войдет в атакующую армию, и тех, кто останется нести охрану кочевий. При этом, я не придумывал ничего нового. Есть опыт древних тюрок, скифов, сарматов, массагетов, гуннов, аваров и других степных народов. Бери, подстраивай под себя, и пользуйся. Главное — положительный результат, который, кстати сказать, есть.

Берега Днепра покинули девять тысяч конных воинов, и без ложной скромности я могу сказать, что это лучшее войско в Диком поле. Самое дисциплинированное. Отлично вооруженное и организованное. Прекрасно снабженное и готовое к долгому переходу. А помимо приднепровцев и лукоморцев с нами пошли "дикие" половцы Кучебича, это еще тысяча воинов, три тысячи черных клобуков и две тысячи побужских кочевников. Что характерно, черные клобуки и "дикари" Кучебича считались частью моего войска, а побужские половцы держались в стороне и числились союзниками, которые сами по себе, и над ними свой собственный выборный вождь.