Король холопов - Иосиф Крашевский

По вечерам эта женская челядь должна была петь, а иногда и пускаться в пляс, если гости были под хмельком и этого требовали.

В Козьмин прибыл новый гость из Кракова и, сидя за столом, жадно набросился на кушанье, очевидно, проголодавшись в дороге. Мацек, развалившись на скамейке, в расстегнутой одежде, свободно на нем висевшей, беспокойной рукой несколько раз провел по лицу и ждал, пока прибывший утолит свой голод.

Приехавший из Кракова, по прозвищу Грошек, был обедневшим дворянином, состоявшим на службе у Борковича. Он обыкновенно привозил ему известия о том, что происходило при дворе, что ему удалось узнать в дороге и от разных друзей старосты. Это был человек худой, со сморщенным загоревшим лицом, с длинной шеей, лысой головой, с маленькими глазами, некрасивый, плохо одетый, с длинным красным носом и отстающими ушами. Он говорил тихо, но быстро, немножко шепелявил и, так как одновременно говорил и ел, то он чуть ли не давился. Его внимательно слушали. Хозяин дома задавал ему разные вопросы.

- Вержбента поехал туда, - сказал Мацек, - но по собственной ли инициативе в надежде извлечь пользу, или его призвали... как вы думаете?

Грошек сделал недоумевающий жест.

- Господь его знает, - произнес он, - не было возможности разузнать, но его приняли при дворе, и он ел хлеб-соль у короля.

- А кого он к себе к столу не приглашает? - сказал Мацек. - Ведь для него всякий хорош, лишь бы ему льстил и не указывал бы ему на его жизнь...

- Не только один Вержбента был там, - прибавил Грошек, - но их там было много. Все они пристали к королю и хотят его женить.

Мацек расхохотался.

- Как будто у него мало жен! - воскликнул он. - Еще одна ему нужна! А что же он сделает с этой еврейкой? Говорят, что он ее так любит, как будто она должна ему родить Мессию.

- Так он уже и пришел на свет Божий! - воскликнул Грошек. - Его окрестили в костеле, назвали Пелкой, и король ему подарил герб... Вероятно, они иначе не могут оторвать его от еврейки, а потому решили вновь его женить.

- Должно быть опять на немке, потому что литовки или русской он не захочет из-за неотесанности, - произнес Боркович со смехом. - Однако, им любопытно знать, кого они выбрали?

- Хотя и не немку, но воспитанную так, как немка. Говорят, как о деле решенном, о молодой Ядвиге Глоговской...

Мацек, лежавший на скамье, услышав это имя, стремительно поднялся с места, так что даже скамейка затрещала, и с грозно нахмуренными бровями подскочил к говорившему.

- Этого быть не может! - воскликнул он с искрящимися глазами.

Брат и сын посмотрели на него, стараясь своим взглядом его успокоить, но кровь прилила к его лицу, и гнев так овладел им, что его было трудно сдержать.

- Этого быть не может! - повторил он.

- Я говорю то, о чем я слышал, - ответил Грошек, ударяя себя в грудь и перепуганный, как будто нечаянно натолкнулся на дикого зверя. Архиепископ Богория и Сухвильк... они первые начали к нему приставать, чтобы он женился. По их следам пошли костелян Спытек, наш Пжедко из Голухова и многие другие. Говорят, что, когда они на него насели и начали просить, он не выдержал и ответил: "Ладно, найдите мне жену!"

Поговаривают даже уже о свадьбе.

Мацек слушал с измененным лицом. Из всех присутствовавших только брат его и сын Ян знали причину его гнева. Староста был человек честолюбивый и высоко метил... Он надеялся, с помощью своих союзников со временем отделить Великопольшу, самостоятельно управлять ею под покровительством бранденбургских князей и самому жениться на Ядвиге. В Глогове, при княжеском дворе, его принимали довольно благосклонно.

Молодая, красивая, живая, смелая княжна любила веселиться, даже принимала участие в охоте. Она очень хотела выйти замуж, а между тем претендентов на ее руку до сих пор мало было, и ей не улыбалась мысль состариться в своей глуши...

Мацек, хотя открыто не говорил о своих намерениях, но мечтал о том, чтобы получить ее в жены, часто ездил туда, долго оставался там, привозил подарки и тайком пересылал их девушке. Ему казалось, что она к нему расположена, хотя ему трудно было убедиться в том, передаются ли его подарки княжне, или они остаются в руках жадной немки, исполнявшей при ней обязанности воспитательницы и служившей посредницей между ним и девушкой.

Известие привезенное Грошом, разбило в пух и прах все его прекрасные надежды. Сильный гнев овладел этим пылким человеком, и он не мог придти в себя.

- Силезцы ее не отдадут за него! - воскликнул он взволнованным голосом. - Разве они его не знают? Да и кто не знает этого безбожника, который каждый год берет другую жену и кроме того имеет любовниц, которых ему доставляет Кохан... Нет, не отдадут!

- Но при дворе говорят, - прервал Грошек, - что архиепископ, раньше чем выступить в роли свата, удостоверился в их согласии! Все в один голос об этом говорят...

- А что он сделает со своей любовницей, с этой жидовкой, - спросил Мацек, все более и более волнуясь; - а также со своим сынком, полу-евреем полу-Пястом?.. - Боюсь, что еврейку-то он оставит про запас, - объявил Грошек. - Говорят, что он сильно к ней привязался и без нее не может ни одного дня прожить...

- Однако! - прервал его староста в гневе, ударив кулаком о стол. Еще одна ему понадобилась! Еще одна! Ведь он уже продал королевство в венгерскую неволю... зачем ему еще сын?

Стоящий с ним Ян из Чачи, пробормотал:

- Венгерцы не допустят его жениться... Они мастера на это. Безрукая Елизавета и без пальцев сумела все запутать и испортить...

Мацек медленно бормоча что-то, возвратился к своей скамье. Грошек, досыта наевшись и хорошенько выпив, вытирал усы полой грязного кафтана. Наступило короткое молчание, и все задумались.

Староста немного остыл и решил не выдавать своих чувств.

- Ты рассказываешь, - произнес он, - что поговаривают о свадьбе?

- И как еще! - подтвердил Грошек. - Ее хотят отпраздновать громко и пышно, чтобы забыть всякое воспоминание о свадьбе с Рокичаной, которой они стыдятся...

- Что же там говорят о нас? Ты не слышал? - спросил Боркович. - О письменном обязательстве, которое мы друг другу выдали? Я сам доложил королю...

Он знает о нем, но не обращает на него внимания... Я слышал при дворе, будто ему объяснили, что в этом ничего опасного нет, что это лишь обеспечение на случай нападения грабителей...

Мацек ничего не ответил.

Возможно, что он еще дольше расспрашивал бы посла, но в комнату поспешно вошел Скура, что-то шепнул на ухо старосте, и не успел он окончить, как на пороге появился Вержбента, о котором был именно разговор и упоминали, что он находится в Кракове.

Мацек с ним никогда не дружил, потому что опасался его и не мог привлечь на свою сторону. Вержбента был в большой милости у короля, который относился с доверием к этому серьезному человеку, с твердым, решительным характером. Достаточно было взглянуть на него, чтобы почувствовать уважение; он держал себя с сознанием своего достоинства и не принадлежал к числу тех, которых можно подкупить сладкой лестью.

При его появлении в комнате, Боркович вскочил в замешательстве со своего места и начал делать какие-то знаки сыну и брату.

В действительности столовая, в которой они находились, вовсе не была приспособлена для принятия такого знатного гостя. С самого утра в ней перебывало множество народа, а челядь, хоть их и было много мужчин и женщин, неряшливо исполняла свои обязанности и забывала убрать со столов и привести все в порядок.

На помятых скатертях, сомнительной чистоты, стояли миски с костями и с оставленными остатками еды, недопитые кубки пива, крошки и куски хлеба, кувшины и разная посуда. В комнате был полнейший беспорядок, как на постоялом дворе после кормежки... Несколько скамеек стояло поперек комнаты, несколько лежало на полу перевернутыми... Огромный пес, незаметным образом прокравшись в комнату лапами опирался о стол и вылизывал чашки.

Боркович, с сознанием своего достоинства, стараясь вызвать на лице приветливую улыбку, шел навстречу гостю. Брат и сын позвали слуг.

Вержбента медленно, не оглядываясь по сторонам, а погруженный в свои мысли, приближался к старосте.

- Простите, ваша милость, - произнес Боркович немного грубовато, хоть это и мой дом, но я тут, как на постоялом дворе, а поэтому у меня ни красоты, ни благоухания не найдете. Я был солдатом и не отвык от простых обычаев.

- Ладно и так, - равнодушно ответил Вержбента, - самое главное, что я вас нашел, а остальное для меня не важно.

Староста предложил прибывшему место на скамье и сам уселся рядом. В этот момент в комнату вошли слуги и служанки, присланные братом, и с шумом начали убирать со столов и выгонять собак палками. Поэтому трудно было вести разговор, и Боркович, после некоторого размышления, пригласил гостя в соседнюю комнату.

Но и там оказался полнейший беспорядок: постель не убранная, на скамьях и на полу в беспорядке валялась одежда. Хозяин покраснел от гнева и в душе проклинал своих слуг.