Молитва - Филипп Янси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не сомневаюсь в силе молитвы. Я только не могу понять, почему мне почти всегда не хватает ощущения Божьего присутствия. Это ощущение мне хорошо знакомо. Перед тем как мои летчики должны были лететь в Косово или в Персидский залив, я перед взлетом обходил все самолеты и молился вместе с каждым экипажем под крылом их самолета. Некоторые оставляли мне письма к любимым на случай, если они не вернутся. Именно в такие решающие моменты Бог ощутимо присутствовал с нами. Почему же Он не приходит ко мне?»
Карл знаком попросил меня следовать за ним и покатился вниз по коридору в спальню. Там он рассказал мне, что однажды у него появился пролежень от неподвижного сидения в инвалидном кресле, и ему пришлось провести в постели несколько недель. До этого он уже перенес тромбоз и тяжелую инфекцию, и вот — снова был вынужден лечь в постель. Карл прервал свой рассказ и показал на стену, на которой висели две русские иконы.
«В нашей традиции иконы не приняты, — сказал он. — Но когда я лежал в постели, эти два образа стали для меня окном в другой мир. Я особенно остро чувствовал себя оставленным Богом и задавался вопросами: «Есть ли Ему до меня дело? Есть ли хоть какой-то смысл в молитве? Может ли молитва что-то изменить?»
На одной из икон изображено крещение Иисуса. Глядя на нее, я вспоминал, что Бог в полной мере вошел в наш мир и оделся в нашу кожу. То, что сейчас испытываю я, испытал и Он. Он тоже был лишен возможности двигаться — когда был пригвожден ко кресту.
На второй иконе изображен Пантократор — Христос Вседержитель. Каждые несколько часов я переворачивался на другой бок, и передо мной оказывался этот образ. Я смотрел на икону и думал: «Где же Ты, Христос — Небесный Царь и Судия? Где ты теперь, когда Ты так нужен мне?» Резкий контраст между двумя образами Христа бросался мне в глаза всякий раз, когда я глядел сперва на одну икону, а потом — на другую. Моя жизнь замерла, застыла между ними. Христос Вседержитель олицетворял мои надежды на будущее, но сегодня и ежедневно я вел битву с плотью — со своей поврежденной плотью.
Возможно, через десять лет этот период моей духовной жизни останется в прошлом. Возможно, мне будет не так трудно молиться, как сегодня. Но я знаю: даже сейчас, когда я чувствую себя совершенно опустошенным, Бог использует меня. Благодаря моей инвалидности пожилые люди в доме престарелых легко сближаются со мной. Когда я подъезжаю на коляске к их постелям, мне не надо наклоняться — я уже на одном уровне с ними. Когда какие-то органы отказываются им служить, они говорят: «Карл понимает, что это такое».
Несколько месяцев назад я рассказывал своим коллегам-капелланам обо всем, что со мной произошло после несчастного случая — и о физических, и о духовных переменах в моей жизни. Затем у нас было соборование. «Я прошу именно об исцелении, а не о физическом выздоровлении, — сказал я. — Мое физическое состояние необратимо, и я не ожидаю, что оно изменится. Но все равно я нуждаюсь в исцелении». Однако помазание совершал я. Капелланы по очереди выходили вперед, а я окунал пальцы в елей и касался лба каждого из них. Первые несколько человек наклонились ко мне, чтобы я мог дотянуться до них из коляски. Затем кто-то встал передо мной на колени. Вслед за ним и остальные стали подходить и становиться на колени. Наверно, об этом мне сейчас следует думать: в течение всей оставшейся мне жизни я буду — не по собственному выбору — находиться на одном уровне с теми, кто стоит на коленях».
ЧАСТЬ 4. ТРУДНЫЕ ВОПРОСЫ
Приходит час остановить моленье — Когда уста, молившись долго, страстно, Вдруг понимают, что мольба напрасна.
Эмили Дикинсон
ГЛАВА 16. МОЛИТВА БЕЗ ОТВЕТА — ЧЬЯ ВИНА?
Когда боги хотят нас наказать, они исполняют наши молитвы
Оскар Уайльд
Я сижу в удобном кресле перед окном, из которого открывается вид на горное озеро. Сейчас это озеро трехцветное. На одном берегу еще держится белый полумесяц льда, и несколько отколовшихся льдин отважно плывут к середине озера. Там лед уже давно растаял, и в чистой воде отражается лазурное небо Колорадо. Другие берега изрезаны узкими бухточками. Ручейки талой воды несут в прибрежную воду коричневую глину. Вокруг — ничего рукотворного. В воздухе звенит дружный хор молодых лягушек. На отмелях кормятся стаи перелетных птиц. По берегам ручья теснятся пихты. Я решил, что сейчас самое подходящее место и время, чтобы перебрать в памяти мои недавние молитвы.
За неделю до Рождества моя старинная знакомая написала прощальную записку, зашла в ванную, вставила в рот дуло пистолета и спустила курок. Много лет я молился, прося Бога освободить ее от алкогольной зависимости. Последний срыв оказался для нее смертельным. Теперь я молюсь за ее мужа, который ведет ту же борьбу, но уже без поддержки жены — поэтому искушение сдаться стало для него сильнее.
Один мой родственник после десяти лет мучительной борьбы скончался от СПИДа. Другой умер от сахарного диабета, не дожив до сорока лет. Мой дядя из-за той же болезни лишился ноги и сейчас лежит в госпитале, приходя в себя после приступа (он неожиданно потерял сознание, и его нашли только через пять дней). Двоюродная сестра отчаянно борется с пристрастием к наркотикам. Дочь моих лучших друзей изнасиловали в чужой стране — там ее родители-миссионеры служили Господу. Теперь девушку терзают кошмарные воспоминания.
В памяти возникают лица тех, кто сейчас далеко, в других странах. Миссионер, возглавляющий программу борьбы со СПИДом в Южной Африке, в результате переливания зараженной крови он сам заразился вирусом иммунодефицита. Два друга в Ливане, которые при каждом новом-взрыве бомбы или террористическом акте с ужасом вспоминают кровавый кошмар гражданской войны, которую им довелось пережить. Работники благотворительной миссии в Гватемале…
