Королева его сердца - Донна Валентино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Должно быть, это теплое сияние жгло его изнутри, потому что кровь Данте кипела в жилах, как расплавленное стекло, которое набирает в свою трубку стеклодув.
Она покраснела, увидев его. Ветер приподнимал завитки ее волос. Данте увидел застрявшую в них соломинку из его тюфяка. Истинный джентльмен совладал бы со своей уязвленной гордостью и встретил бы их приятной улыбкой. Но Данте Тревани не был настоящим джентльменом, и Глориана знала это с самого начала. Он ничего не мог поделать со своим существом, предательски выдававшим раздражающие его, противоречивые чувства при одном лишь взгляде на Глориану, и не его вина, что его охватывало бешенство при виде ее рядом с другим мужчиной. Он сжал кулаки и словно врос в землю, чтобы не перепрыгнуть несколько футов, отделявших его от них, и не отобрать ее у него прямо на глазах у всех, или, того хуже, не убить Питера Хенли просто так, без всякого повода.
Поскольку он не мог сделать ни того, ни другого, Данте повернулся на каблуках и направился к амбару.
Почти сразу за ним последовал Хенли. Он подошел к Данте, похлопывая по ладони своими дорожными перчатками, как придворный из времен Данте, подошедший к сопернику, чтобы вызвать его на дуэль.
– Я хочу спросить вас как мужчина мужчину, что вы здесь делаете, в наших краях?
Они оба понимали, что Хенли имел в виду не землю.
«Мне нужна часть ее сердца, а ей мое полностью» – такое признание диктовала Данте его мужская гордость: ему не терпелось во всеуслышание заявить о своем обладании Глорианой. Это могло бы заставить Хенли потерять к ней интерес.
Но Глориана ушла из его постели к Хенли.
– Глориана должна была объяснить вам наши отношения.
– Она говорила, что вы вот-вот уедете в Лондон, в Англию. Говорит, что там вас ждет невеста. Что вы всего лишь нанялись к ней на работу, чтобы заработать деньги на дорогу.
Значит, Глориана ничем не намекнула на то, что они стали больше чем просто хозяйкой и работником. Странно, всего несколько слов, объясняющих его нахождение здесь, могли обесценить богатства, которые, как полагал Данте, он обрел.
– Все это верно.
У Хенли вырвался короткий вздох облегчения:
– Ну что ж, хорошо. Стало быть, ни один из нас не окажется помехой на пути другого.
– Вы намерены домогаться ее?
– Домогаться ее? Черт побери, я намерен надеть на ее безымянный палец обручальное кольцо.
– Вы ее едва знаете.
– Да вы хоть посмотрели на нее, Тревани? Посмотрели на нее как следует?
С момента встречи с Глорианой Данте вообще почти не смотрел ни на кого другого. Он изучал ее в свете фонаря, наслаждался ею при лунном свете и занимался с ней любовью среди бела дня.
– Да, – ответил он, трепеща от волнения и тщетно пытаясь это скрыть. – Она красивая женщина, но в ней есть нечто большее, чем красота.
– Это верно. Она богата и талантлива, и мужчина, положивший на нее глаз, до конца своих дней не захочет никакой другой женщины.
– Вы просто собираетесь использовать ее в своих интересах! – Ярость снова овладела Данте. Думать о том, что Глориана страстно желала встретить мужчину, который ради нее отказался бы от всего только затем, чтобы вцепиться в нее, как рак в днище корабля!
– Нет, я могу внести и свой вклад. Я собираюсь стать ее импресарио, как Батлер у Оукли. – Когда Данте поднял на Хенли непонимающий взгляд, тот объяснил: – Фрэнк Батлер и Энни Оукли.
– Я не знаю этих людей. Хенли застыл в удивлении:
– Вот уж не думал, что в этом мире найдется хоть один человек, который не слышал бы о театральной карьере Энни Оукли.
«Но я не из этого мира», – подумал Данте.
– Вы же фермер, а вовсе не театральный импресарио, – произнес он вслух.
– Фермерстве – дьявольски тяжелая работа. И я не задумываясь отказался бы от нее ради приятной и вольготной жизни около цирка с мисс Глори.
– У Глорианы очень трудная работа. Хенли фыркнул:
– Трудная работа – демонстрировать свою грудь перед толпой зевак?
Данте с трудом сдержался. Как мог Хенли провести хоть минуту с Глорианой и не заметить ни малейших признаков того, как она ненавидела свою работу и каким тяжким грузом это лежало на ее душе?
– Не думаю, чтобы вы смогли оценить ее по достоинству.
– Черт побери, да я буду оценивать ее каждый день. И даже два раза в день, если, конечно, она позволит. – На этот раз настоящая ревность овладела Данте, когда он увидел, как загорелись от предвкушения глаза Хенли. – Будьте уверены, я не останусь неблагодарным. Женившись на ней, я превращусь из обычного фермера Питера Хенли в мистера Глори Карлайл, супруга звезды. И уж будьте уверены, черт возьми, я буду исправно оценивать ее за это!
– Если бы она узнала о ваших корыстных намерениях, это разбило бы ей сердце.
Хенли раздраженно поджал губы:
– Вам этого не понять. Что из того, что я сейчас, в эту самую минуту, в нее не влюблен? Она красива, и я не могу дождаться, когда уложу ее к себе в постель. И буду вечно ей благодарен за то, что она сможет для меня сделать. Какого дьявола, разве этого не достаточно для того, чтобы жениться, – так люди поступали с незапамятных времен.
Так намеревался поступить и сам Данте.
– Кто сказал, что любовь не приходит со временем? – продолжал Хенли. – Я сделаю для этого все, что смогу. Я буду хранить ее как сокровище, Тревани, и буду следовать за нею всюду, пока у нее не иссякнет желание выступать в цирке. И если она когда-нибудь расстанется с ним, мы сможем вернуться сюда. Со мной она будет иметь все самое лучшее, что только есть в Старом и Новом Свете. Даю вам слово.
У Данте больше не было возражений, тем более что его собственное положение было едва ли не зеркальным отражением намерений Хенли. Данте видел Елизавету всего раз в жизни, шестилетней девочкой, и не провел с нею и часа, в противоположность знакомству Хенли с Глорианой. Он даже не мог сказать, что Елизавета привлекала его своей красотой или что у него было желание обладать ею, для чего у Хенли были все основания. Данте намеревался жениться на Елизавете Тюдор из корыстных побуждений: женитьба на ней принесла бы ему богатство и славу. К тому же стремился и Хенли, намереваясь жениться на Глориане.
Хенли ценил бы Глориану как сокровище. Данте терпел бы Елизавету.
И все же Данте хотелось отвадить от нее этого ухажера.
Глориана заслуживала лучшего, гораздо лучшего. Ей нужен мужчина, который любил бы ее без всяких оговорок… Так, как любил ее он, Данте Тревани.
Эта мысль заставила Данте содрогнуться. Из всех мужчин он был бы наихудшей партией для звезды цирка Глорианы Карлайл. Он никогда больше не разрешил бы ей – своей жене – красоваться на арене цирка и демонстрировать свою грудь. Он соскоблил бы до дыр ее изображения с фургона, потому что не допустил бы даже мысли о том, чтобы кто-то другой рассматривал их, глотая слюну. Он не отпускал бы Глориану от себя ни на шаг, снова и снова наполняя своим семенем ее чрево, а любому типу, который осмелился бы назвать его мистером Глори Карлайл, он проткнул бы глотку концом своего конкистадорского меча. В дверях амбара Хенли повернулся к погрузившемуся в свои мысли Данте: