Сезон бойни - Дэвид Герролд

Потревожит ли их наше присутствие? Этого мы не знали. Думали, что да, но насчет этого тоже имелась теория. Раскрашенный воздушный корабль напоминал гигантского червя, и мы надеялись, что гастроподы увидят в нем небесного бога, наблюдающего за ними. Мы и раньше несколько раз встречались с подобным феноменом. Дирижабли с розовыми, красными и пурпурными полосами вызывали самые поразительные реакции у хторран. К тому же «Иероним Босх» имел новейшее активно– кристаллическое покрытие с высоким разрешением, способное генерировать и менять ярчайшие изображения со скоростью сто двадцать кадров в секунду. Зрелище просто ослепительное: самоходная выставка фейерверков.

Я видел фотографии, мультипликационные ролики, я даже побывал в моделируемых реальностях, но что есть, то есть – ни один тренажер не может подготовить человека к восприятию зрелища такого масштаба. Мы снижались над «Иеронимом Босхом», а пурпурная громада все разрасталась и разрасталась, пока мой мозг не отказался верить, что на свете существует предмет таких размеров: шириной с футбольное поле и в три раза больше длиной.

Он напоминал грозовое облако, прилегшее на землю отдохнуть.

А потом шасси вертушки ударилось о посадочную полосу, и я завороженно уставился на него снизу вверх. Мы катились и катились, а он по-прежнему нависал над нами, алый гигант под оранжевым заходящим солнцем. Наконец вертушка остановилась у носа огромного корабля. Он был по меньшей мере в километре отсюда, но все равно целиком заслонял собой все. Я неохотно оторвался от иллюминатора, и то лишь после того, как дверца вертолета распахнулась, впустив внутрь влажную жару тропиков. Я стал пробираться к выходу следом за остальными шестью пассажирами.

С высоты наступающие желтые сумерки казались прозрачными и морозными. Но сейчас, ступив с трапа в сырую раскаленную печь, я понял, насколько обманчив вид. Нездоровая экваториальная атмосфера обрушилась всем своим весом на мои легкие, и я поник под яростным натиском горячего влажного воздуха. Пот полился ручьями еще до того, как я понял, до чего же жарко. Оставалось надеяться, что автобус аэропорта оснащен кондиционерами. Должен же здесь быть автобус! Я вытер лоб тыль-. ной стороной ладони; она стала мокрой. Может быть, лучше встать в тени вертушки? Я проглядел все глаза, но вплоть до горизонта не было видно ни одной живой души. Опять при планировании кто-то что-то недосмотрел.

Я не знал, что делать. Идти в здание аэропорта и отметиться или отправляться прямо к «Босху»? Складывалось впечатление, что мы оказались за несколько километров от чего бы то ни было. Однако пока я стоял, нахмурившись и щурясь от яркого света, позади раздался хриплый гудок. Обернувшись, я увидел обшарпанный старый некрашеный джип, который, подскакивая на кочках, мчался к нам по траве между двумя взлетно-посадочными полосами. Им лихо управляла чернокожая девчонка с вытаращенными сумасшедшими глазами. Она резко затормозила, джип подпрыгнул и юзом заскользил по влажной глине. На вид девчонке было не больше двенадцати лет, и я почему-то подумал о Холли. Ей тоже было бы сейчас двенадцать.

– Кто здесь Маккарти? – крикнула девчонка. Я поднял руку.

– Поехали, – приказала она. – Вас ждут.

Попутчики с интересом посмотрели на меня. Не обращая на них внимания, я забросил рюкзак за спинку заднего сиденья джипа.

– Для тебя я капитан Маккарти, – поправил я. Она ухмыльнулась.

– Прости, дружок, но я не из вашей армии. Просто такси. Залезай.

Пожав плечами, я сел на переднее сиденье.

– – Ты не хочешь захватить еще кого-нибудь? – Я показал большим пальцем на пассажиров, оставшихся возле маленького вертолета.

– Не-а.

Она так резко крутанула руль, что мы едва не вывалились на траву, а потом помчались по полю между вертушкой и покоящимся вдалеке воздушным кораблем. Отсюда «Иероним Босх» больше походил на большого голого слизня, нежащегося в грязной луже. По мере того как мы приближались, он превращался в стену, тень, небо и, наконец, крышу всей Земли. Он внушал благоговейный трепет. Интересно, произведет ли встреча с Господом Богом с глазу на глаз столь же огромное впечатление?

Джип свернул и понесся прямо к переднему входу корабля, видневшемуся неясным проблеском света в темноте. Мы оказались в странном бесконечном промежутке между асфальтом снизу и огромным нависающим потолком сверху. Весь остальной мир сократился до узкой полоски света над далеким горизонтом. Солнце заходило, и мы мчались сквозь только-только начавшие сгущаться сумерки. После раскаленного желтого панамского дня я почти ничего не различал в тени. Я был благодарен царившей здесь прохладе, и только потом сообразил, что кондиционеры корабля окружили стоянку стеной холодного воздуха. Конечно, у него хватало энергии; половина его поверхности была покрыта ячейками солнечных батарей – они занимали тридцать пять тысяч квадратных метров на его спине. Ближе к ярко освещенному оазису перед входом темная кровля над нами сменилась сверкающими огнями. Гирлянды фонарей над головой указывали нам путь к гостеприимному вестибюлю, из которого в огромное розовое чрево корабля уходила грандиозная светящаяся лестница такой ширины, что по ней свободно промаршировал бы целый оркестр1. Джип затормозил прямо у подножия лестницы, где несколько офицеров стояли вокруг переносного терминала, напоминавшего пюпитр – но мой взгляд был прикован только к одной фигуре, одетой в цвета армии Соединенных Штатов. Генералу Тирелли. Лиз. Даже в бесформенном комбинезоне она выглядела так воинственно и отточен-но, что ею впору было резать хлеб.

Я медленно вылез из джипа. Как ее приветствовать? Хотелось схватить ее в охапку и прижать к себе, но что-то в ее взгляде предупреждало меня не делать этого. Я растерялся и, чтобы скрыть замешательство, отвернулся и полез за своим рюкзаком. Девчонка уже газанула, мешок за что-то зацепился, и я едва его не лишился. Должно быть, со стороны это выглядело отнюдь не грациозно.

Выпрямившись, я отдал честь.

– Генерал Тирелли. Капитан Харбо. Капитан Джеймс Эдвард Маккарти прибыл для прохождения службы. Приношу извинения за возможные неудобства, вызванные моей задержкой.

Я был устал, небрит и грязен. Я не мылся и не переодевался трое суток, моя полевая форма покрылась разводами пота, грязью и розовой пудрой, а сам я выглядел изможденно и далеко не по-военному. Если я пахнул так же

1 Стенфордский марширующий оркестр использовал эту лестницу в своем знаменитом клипе. Все 1024 музыканта (I киломузы-кант), одетые в переливающуюся блестками белую униформу со сверкающими золотыми галунами, торжественно спустились по ее ступеням, играя «Лайт Май Файр», а их музыка была слышна даже на корме корабля. – Прим. автора.