Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - Феликс Саусверд

Сам Рагозин думал, произнося эти слова: «Только тебя не хватало мне туда вести. Тогда крышка. Лучше из отряда не возвращайся! Тейдеманис велел с тебя глаз не спускать».

— Я ничего не скрываю и не таю, нечего перед своими в секреты играть, — в свою очередь наступал Рагозин. — Немцы схватили Немко и других ребят потому, что рыщут, кто взорвал эшелон, кто на трибуне рванул. У тебя же все тайны, ты о своих делах все молчком больше. Так? Меня же предупредили там, в лесу, что осторожнее надо быть со взрывами — дождетесь репрессий.

— Вряд ли все группы тебе, Иван, доложат, кто чем занимается и что делать будут.

Каждый при этом думал о своем: Рагозин старался выведать, не причастна ли к взрывам группа Ольги, ибо допросы захваченных из «центра» ребят ничего не дали; Ольга же думала о том, что ничего не скажет ему о готовящемся уходе в Освею. Интуитивно в ней поднималось чувство глухой вражды к нему за сокрытие сроков ухода последней группы.

…Поздно вечером этого же дня в квартиру Густава постучали. На пороге стоял Семен Смушкин. Он был бледен, возбужден, его лицо было искажено гримасой страха, ужаса, в общем чего-то трагического, происшедшего совсем недавно.

— Я выследил. Это Иван. Рагозин Иван, — повторил он как-то бессвязно. Рухнул на стул и замотал опущенной головой.

— Что ты выяснил? Расскажи толком, — цепенея от страшного предчувствия пересохшими вдруг губами произнесла Ольга.

— Видел, что Эрис встречается с Рагозиным, — он сделал паузу. — Сегодня, сейчас, вечером. Три дня вечерами я встречал Эриса около его дома. У него в доме на парадной лестнице идет ремонт, наверное, обломились ступеньки лестницы, что-то вроде этого там меняли.

Семен охрип и судорожно глотал воздух. Вероника принесла стакан воды. Он отпил воду.

— Я прятался около решетки дома Беньямина напротив, на Парковой. Смотрю, идет Рагозин. Вошел он во двор дома Эриса. Я придвинулся ближе, перебежал Парковую. Смотрю, в подъезде черного хода дома Эриса кто-то стоит курит, огонек сигареты виден. Рассмотреть, кто стоял, я не мог, не кошка. Но человек этот вошел в подъезд, за ним затопал Рагозин. Я за ними. Они прошли три пролета, там лестница винтовая, крутая, но она капитальная, каменная, как в церкви, — возбужденно выстреливал фразы Семен. — Они остановились, и тут Эрис говорит тихо: «Запомни, квартира восемь». Очевидно, Рагозин там первый раз был. Щелкнул замок. Они вошли. Все. Вот так, — и Семен откинулся в бессилии на спинку дивана.

Семен! Храбрый, мальчишески выглядевший Семен вот этим своим наблюдением, которому цены не было (но будем говорить честно, никто до конца не поверил), подписал себе смертный приговор.

Наступила тишина. Первой очнулась Ольга.

— Но ты мог и ошибиться, — сказала она.

— Да, я мог ошибиться, обознаться, — вдруг спокойно сказал Семен. — Но я приближался к ним, шел за ними. Я эту жилистую, как у индюка, шею Рагозина ни с какой другой не перепутаю, так же как и акцент Эриса. У него произношение по-русски твердое, как у всех восточных людей.

— Это невероятно, — сказал Густав. — Да, Эрис проживает в этом доме. Это-то хоть ясно и доказано. Но чтобы Иван? — Густав пожал плечами.

Все замолчали. Вероника подошла и прижалась к Густаву.

— Но надо что-то делать, — сказала она.

— Убить этого гада надо, убить, вот что делать, — вскричал Семен. — Вот что делать! Иначе он добьет нас…

— Тихо, успокойся, — голос Ольги приобрел повелительные нотки. — Но Рагозина на свадебном снимке нет. Нет же? — переспросила она.

В дверь постучали. Пришли Кириллыч, Федор и Михаил Соломатин. Практически собралась вся группа. Ольга пересказала им сведения Семена. Все загудели.

— Не верю, здесь что-то не так, — сказал Федор. — Иван начал сотрудничать с партизанами тогда, когда мы уже сбились в группу. За это время подобный ему мог бы нас продать? Но мы целы. Значит, среди нас всех нет…

— О чем ты говоришь, Федя? — перебил его Михаил. — 20-го забрали столько народа, что мы не знаем сколько. Всех мы никогда не знали. Серега-минер нам тогда помог. Сейчас мы в стороне, Рагозин тоже. На всех нас можно думать?

— К Эрису, если он такой тип, как Густав рассказал, могут ходить разные деятели. Не так ли? Как к Вагнеру тропа не зарастала? Семен же не сумасшедший, не болван, черт возьми, — повысил голос Кириллыч.

— Что-то надо делать, я боюсь, — и Вероника посмотрела на Густава вновь.

— Я поговорю с Эмилией. Может она с кем-нибудь посоветуется. В конце концов она принесла это дурное начало об Эрисе, — сказал Густав.

— Что вы философствуете! — вдруг вскричал Семен. — Неужели не приходит в голову, что Рагозину все легко удается. И билеты, и пропуска. Почему он может жить на двух фамилиях? У кого из вас есть двойные документы…

— У тебя есть, — спокойно сказал Федор.

— Да не могу же я жить под еврейской фамилией, дурила ты! — закричал Семен. — А ему?..

— Это не аргумент, Семен, — мягко сказала Ольга. — У всех у нас жизнь здесь двойная.

— Но он, он путается с Эрисом! Не мы! Если мы не покончим с ним, то… — Семен неистовствовал.

— Хорошо, завтра мы встретимся у Анюты. В этом составе, — чеканила слова Ольга. — Ты, Федор, придешь с Рагозиным, но ни полслова ему не скажешь. Скажешь, что хотим поговорить о самой последней переправе в лес, нам, дескать, надо уходить с его помощью. Ты, Густав, там не нужен. Но утром сходи к Эмилии и посоветуйся с ней. С работы отпросись. Надо, надо, Густав. До обеда скажи мне о результатах. Семен, — обняла она Смушкина, — оставайся спать здесь. Я постелю тебе. Будешь, меня охранять. Хорошо?

Семен вздохнул. Кириллыч с Михаилом вызвали Ольгу в другую комнату.

— Ольга, — сказал Кириллыч, — слежку за Эрисом и Иваном надо продолжать.

— Согласна. Но вам уходить надо, парни вы мои. Какая тут слежка! Бежать надо. Навалятся они на нас. У меня после таинственного ухода той группы с Рагозиным и Гудловским, сегодняшнего разговора с Иваном, этой фотографии, вечернего представления Семена — голова идет кругом. У меня подчас создается какая-то иллюзия, что я где-то зависаю, что нами играют, что мы какие-то, по-латышски говоря, ампелмани, но это немецкое слово, в переводе с немецкого — марионетки, что ли, за ниточки нас кто-то дергает, лишает самостоятельности. «Это годится, это можно, об этом забудьте, так нельзя». Я подросту схожу с ума, ребята. Когда меня арестовали тогда, то я была одна и отвечала за себя. Нет, убегайте скорее. Одной легче. Отобьюсь. Пусть кто-то из вас забежит ко мне на базу с утра. Посоветуемся. Пока, — Ольга встала на цыпочки и поцеловала обоих.

Ушел Федор. Уложили Семена. В доме стало тихо. Семен лежал с открытыми глазами, виденная вечером ситуация опять и опять прокручивалась перед ним, как детский бесконечный ролик фильма про зверюшек. «Я видел, я видел невероятный факт. Я его запомнил и честно им всем пересказал. Другого я добавить не могу. Если я убежден в своей правоте, то каждый миг жизни Ивана несет нам смерть. Мои друзья не видели, того, что видел я. У них выбор: верить мне или нет. Если нет, то все мы пропадем. Но верить они не могут — я их не убедил, мне показалось, я взвинченный, упрямый, нездоров, т. е. полудурок, так можно было понять сейчас последние слова Федора. Но я все видел, своими глазами. Нет, я должен спасти своих друзей». С этими мыслями Семен заснул.

На следующее утро Густав, наказав Веронике сказать на фабрике, что задержится, помчался к Эмилии. Он рассказал ей все, что Семен узнал о встрече Эриса с Рагозиным. Эмилия вышла с ним на улицу, велела сходить на рынок, прогуляться и через час быть у нее. Когда он вернулся, то у Эмилии находилась невысокого роста хрупкая женщина, с широко расставленными глазами, в очках.

— Густав, — представился он.

— Вероника, — ответила незнакомка.

— У меня жена Вероника, — сказал он.

— Значит, это совпадение, — почему-то смутилась она.

— Вероника очень знающий человек, это она узрела на фотографии Эриса и насторожила нас всех, — сказала Эмилия.

— Моя Вероника, жена моя, — пояснил еще раз Густав, — спрашивает, что с нами будет, исходя из виденного Семеном. Выходит, что Рагозин…

— Не может быть, не может быть, — вскричала Валя. — Мне представили его там, в отряде, Густав. Он партизанский разведчик. Он наш разведчик, вы понимаете? То, что Эрис эсэсовец, мне известно точно. Но Иван мог видеться с ним и по заданию. Вы понимаете? И потом Рагозин мой связник. Я, правда, еще не встречала его здесь, но увижу. Так что ваш Семен мог и не ошибиться, но не надо делать скоропалительных выводов.

— Ах вот что, — Густав повеселел. — Хитрая штука жизнь.

— Не спешите с выводами. Доведите мои соображения до Ольги. О ней мне говорило мое начальство. Есть мнение ее в отряд перетянуть. И вообще, я хотела бы с ней встретиться.