Перворожденный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Нэйт часто заморгал, пытаясь избавиться от влаги на ресницах, сфокусировал взгляд.

Нет, палача уже здесь нет, зато Придворный маг тут как тут.

Слуга с ведром направился к двери, выполнив приказ и приведя пленника в чувства, а Корвин, наоборот, приблизился, заглянул в лицо.

— Ну что, будешь говорить? — поинтересовался своим старческим каркающим голосом.

Нэйтан сплюнул попавшую в рот воду.

— Я… вообще… разговорчивый, — свой голос прозвучал не лучше — слишком хрипло.

Провести всю ночь и половину дня в цепях, будучи прикованным между двух специально установленных для этих целей столбов с растянутыми в разные стороны руками — то еще удовольствие, никак не способствующее твердости голоса.

Антимагические браслеты Придворного мага были туже тех, с которыми имела дело Инквизиция. Грубые края впивались в запястья. А палач, служащий Корвину, очень любил свою работу и пытал с вдохновением и удовольствием.

На самом деле, до пыток дошли не сразу. Сперва Придворный маг рвал и метал по поводу преданного доверия, кричал, что Нэйт — глупый мальчишка, упустивший главный шанс в своей жизни. Потом начал задавать вопросы, не получив ответы на которые, вызвал инквизиторов, потому как сам был не слишком способным менталистом.

Инквизиторы заявились с утра, причем в количестве десяти человек под предводительством того самого толстого Олегра — лучшие менталисты Аренора. Работали до полного изнеможения, двое из них не смогли покинуть помещение без посторонней помощи, остальные вышли на своих двоих, но пошатываясь и будучи насквозь мокрыми от пота.

После этого Корвин еще немного поугрожал, ничего не добился и вызвал палача.

Нэйт опустил голову, которая по ощущениям весила в четыре раза больше обычного. Но не тут-то было: Придворный маг шагнул к нему, ухватил за мокрые волосы и заставил посмотреть себе в глаза.

— Кто учил тебя? — прохрипел. На лице явственно читалось отвращение от того, что ему пришлось прикоснуться к пленнику.

— Карлос… Дьерти, — губы растянулись в улыбке.

Корвин нахмурился еще больше.

— Так написано в твоем досье, — подтвердил, что уже изучил упомянутое, — но я встречался с Дьерти, он не был способен и на половину того, что показываешь ты.

— А я… способный… — Чертова холодная вода — он закашлялся.

Придворный маг резко и с ненавистью отпустил волосы и отступил назад. Пришлось поднимать голову самостоятельно.

— На что ты рассчитывал? — Корвин вновь попытался изменить тактику, перейдя от угроз к разговору по душам. — Я ведь положился на тебя, но неужели ты думал, что можешь целый день исчезать и шататься по замку, а я не замечу?

Думал? Черт его дери, Нэйт именно на это и рассчитывал, полагая, что старик слишком занят предстоящей коронацией. Ошибка за ошибкой с тех пор, как прибыл в столицу, и все по вине самонадеянности. А ведь прекрасно знал золотое правило — никогда нельзя недооценивать противника.

Нэйтан снова улыбнулся.

— Я на это надеялся.

— Идиот, — брезгливо бросил Корвин.

Что ж, возразить было нечего. Идиот — он и есть идиот.

— Скажи, — старик сделал очередную попытку договориться, — что ты сделал с лошадьми? В конюшне использовали магию, в этом я уверен.

Но какую он так и не понял. Пожалуй, это самая приятная новость за прошедшие сутки.

Голова стала еще тяжелее. Все тело болело, а еще было холодно. Из одежды на Нэйте остались только штаны. Голые ступни уже онемели на ледяном полу, торс и руки в зоне его видимости были облеплены запекшейся кровью так, что масштаб повреждений оценить не представлялось возможным. Однако Нэйтан предполагал, что все, что было, еще только начало: ему не сломали пока ни одной кости, а в человеческом теле их двести шесть — у палача огромный простор для действий.

— Я все равно узнаю, — настаивал Корвин.

Он говорил лишь о конюшне, не найдя магического воздействия на обитателях замка. А это было еще одной приятной новостью.

— Узнайте, если сможете, — усмехнулся Нэйт.

Придворный маг не даст ему выйти отсюда живым, так к чему продолжать эти бессмысленные разговоры?

В дверь постучали.

Корвин отошел, приоткрыл дверь, выслушал доклад подчиненного и вернулся к пленнику, но став злее.

— Ты как-то предупредил своего дружка?!

Нэйт бы пожал плечами, были бы у него свободными руки. Не было у него никакого «дружка», но о ком говорил старик, понял сразу. Хорошо бы, если Эрик оказался умнее и удачливее, чем он сам.

Нэйтан молчал, чем разозлил старика пуще прежнего.

— Это ты?! Говори! — Он опять вцепился в волосы, задирая голову пленника и заставляя посмотреть на себя.

— Я, я, — хрипло рассмеялся Нэйт. — Все я.

Знать бы еще, что — он. Но это неважно, стоило признаться в чем угодно, лишь бы увидеть такое выражение лица у Придворного мага.

— Чертов ублюдок!

Голова мотнулась, он снова закашлялся. А Корвин, полный решимости, зашагал к выходу, впечатывая каблуки в пол.

— Рон, живо! — закричал в коридор, призывая палача. Рон, огромный детина выше Нэйта на голову и шире вдвое, тут же появился в дверях. — Продолжай, — прорычал Придворный маг, — и не щади. Мне надо узнать, что за заклятия наложены на лошадей, а также где прячутся Ригли и Финистер. Понял?

— Да, лорд Корвин, — пробасил Рон, у него даже голос был грому подобен.

Затем старик спешно покинул камеру пыток. Похоже, если бы он остался, то не удержался бы и выполнил работу палача сам.

Нэйт улыбнулся, пока еще мог это делать. Все-таки у Эрика (или у лорда Ригли, что более вероятно) хватило сообразительности скрыться после того, как они выдвинули обвинение против наследника, которое никто не принял всерьез. А такие обвинения без доказательств — ни что иное, как измена. Ясно как день, что Корвин искал их не для дружеского чаепития: если бы Ригли и Финистер не исчезли, их бы уже арестовали.

А Рон тем временем загремел инструментами.

Катрина часто заморгала, возвращаясь в реальность.

— Почему ты остановился? Еще рано!

Раньше после выхода из воспоминаний первое, что она делала, это разнимала руки и отодвигалась подальше от узника. Теперь же Катрина только крепче сжала пальцы Нэйтана, заглядывая ему в глаза.

Нэйт смотрел в ответ серьезно. Покачал головой.

— Лишние подробности тебе ни к чему.

Катрина прикусила губу, несколько секунд раздумывая, как его переубедить.

Он все еще держал ее за руки. Или она его?

— Ты обещал от меня ничего не утаивать, — не нашла аргумента лучше.

Нэйтан иронично приподнял бровь.

— Ой ли?

— Именно, — огрызнулась Катрина.

Он улыбнулся, стоя на своем, но при этом продолжая открыто смотреть ей в глаза.

— Леди, должна же у меня быть хоть какая-то гордость?

Катрина собиралась снова возразить, но осеклась. Господи, кто же знает, что с ним там делали… Там? Вовсе не «там», а где-то здесь, в этих же подземельях. Возможно, прямо за стеной…

— Не делай такие глаза, — усмехнулся он. — У меня даже шрамов не осталось. Перворожденный, сила целителя… и далее по списку, — закончил уже совсем весело.

Катрина натянуто улыбнулась: то, что она недавно видела, совсем не располагало к веселью.

— Я рада, что ты остался жив, — пробормотала она.

Опустила взгляд на их переплетенные пальцы. У него они всегда были теплыми. Всегда. Даже в этом холодном подземелье.

Нэйтан отреагировал на ее слова иначе, чем можно было бы предположить. Он встряхнул ее за руки.

— Ну хватит, — голос прозвучал резко. Катрина вскинула на него глаза. — Я показал тебе это не для того, чтобы вызвать жалость, а чтобы ты охватила целостность картины. Не о чем жалеть. Небольшая неприятность, и только.

Она невольно вспомнила его детство и тут же загнала эти воспоминания обратно. Нет, жалости он не потерпит. Да и, положа руку на сердце, Катрина испытывала вовсе не жалость — уважение, даже восхищение.

— Лучше скажи мне, — Нэйтан перевел тему, и его голос зазвучал мягче, — тебе удалось полностью абстрагироваться от чужой боли?