Хаосовершенство - Вадим Панов

Ценитель, Агата, смерть, хаос… Кристиан и сам не заметил, как в его руках оказался стакан с виски.

— Выпейте, — предложил невысокий. — Ва-ам на-адо.

— Да, — кивнул фотограф. А после того как сорокаградусная жидкость шарахнула по горлу, хрипло поинтересовался: — Зачем вы привезли меня сюда?

Еще один дурацкий вопрос, ответ на который известен.

— Совершенство.

— Здесь?

— Вы увидите и сдела-аете фото. — Олово помолчал. — Но сна-ача-ала тоже будет ха-аос.

Можно ли устать от тишины? Легко! Если эту тишину создают восемь странных гостей.

Представившись, если состоявшуюся перепалку можно было назвать таким словом, прелаты расселись в предложенные кресла и замерли, погруженные в свои мысли. Или же обмениваясь мыслями с коллегами — Слоновски не удивился бы, окажись храмовники телепатами.

Они скинули хламиды, оставшись в брюках и одинаковых черных водолазках, плотно облегающих тощие тела. От кофе или чая отказались, от игры в города, как ни странно, тоже, и тридцать минут молчали, действуя Грегу на нервы больше, чем когда орали.

За мгновение до того, как в комнату вошла Патриция, прелаты одновременно обернулись, а еще через несколько секунд, словно подчиняясь приказу остановившейся в дверях девушки, поднялись на ноги.

— Я рада вас приветствовать, досточтимые.

Голос Патриции прозвучал с холодной вежливостью. Таким тоном говорят короли, обращаясь к не самым любимым вассалам. Таким тоном можно хлестнуть по лицу, а можно, как это сделала Пэт, четко обозначить расстояние, которое разделяет собеседников.

— И мы рады тебя видеть, — за всех ответил Люциус. С уважением, отметил Слоновски, с интересом наблюдающий за разворачивающимся действом.

Здесь, в этой самой комнате, допуск Грега заканчивался. Он не знал, для чего Патриция притащила на Станцию высших иерархов Храма, но понимал, что ей требуется полное подчинение. А Люциус ответил всего лишь с уважением. Без почтительности, но с уважением. Люциус ответил наивысшей степенью признания по отношению к обычному человеку, он продемонстрировал, что считает девушку равной себе.

Однако в следующий миг стало ясно, что Патрицию такое обращение абсолютно не устроило: она не считала, что прелаты ей ровня.

Едва «всего лишь уважительный» ответ прозвучал, как глаза Пэт похолодели, словно залитые жидким азотом. Подбородок чуть поднялся, и девушка, превратившись в высокомерный памятник самой себе, отчеканила:

— Аве бор тацун у рега! Вея ханта сид у рега, аве лок! Аве бор, син доро!

Хлесткие фразы, которые Грег мысленно обозвал абракадаброй, повергли храмовников в изумление. Их выпученные глаза стали светло-зелеными, лица вытянулись, а у некоторых прелатов отвисли челюсти.

— Ты… — Ошеломленный Люциус сглотнул, сбился, но сумел продолжить: — Ты говоришь Его словом?

Патриция ответила настолько жестким взглядом, что прелат понял. Все прелаты поняли.

— Это твое слово, — прошептал Минг. — Не Его — Твое.

А в следующий миг высшие иерархи Храма Истинной Эволюции опустились перед Патрицией на колени.

Территория: Европейский Исламский Союз.

Пиренейская автономная область.

Мадрид, склады Сулеймана Карлоса.

Кровь победы

Рисковать и перевозить из Мадрида «глаз» Сорок Два не стал. Ограничился тем, что перепрятал — арендованный Дидье Почтальоном склад плохо подходил для лаборатории.

А вот на создание импровизированного научного центра ушло не три обещанных дня, а целая неделя, зато получилась лаборатория на загляденье. Сорок Два поднял связи в Университетах Анклавов и государств, лично проверил и отобрал кандидатов, лично переговорил с ними и лишь после этого, окончательно убедившись, что им можно доверять, открыл тайну и предложил поработать в Мадриде. Не отказался никто.

Десяток ученых перевезли в лабораторию — к этому времени Пума превратила ее в настоящую крепость, не имеющую связи с внешним миром, — и отдали под начало Дидье. А дальше потянулись тоскливые, наполненные нервным ожиданием дни. Сорок Два не покидал Европу, мотаясь между Анклавами и крупными городами, работал в прежнем, весьма интенсивном режиме, однако все его мысли были заняты испанскими исследованиями. Пророк связывался с Почтальоном не реже двух раз в сутки, несколько раз приезжал в Мадрид, лично подбадривая ученых, обеспечивал лабораторию необходимыми материалами, дополнительным оборудованием, а получив сообщение об удачном эксперименте, бросил все дела и примчался в тот же день.

— Получилось? — Он даже не поздоровался, вихрем влетел в подвал, превращенный в настоящий бункер, и сразу же задал вопрос. — Получилось?!

— Да!

— Да! — И Сорок Два бросился обнимать довольного, словно именинник, Почтальона. — Пума, ты слышала? Да! Они сделали!

Ответить Ева не успела: подлетевшие ученые загалдели разом, торопясь поделиться с пророком радостью.

— Мы справились!

— Сорок Два, мы открыли дверь!

— Разобрались!

— Цепочка оказалась несложной…

— Весь секрет в паре неожиданных изменений…

— Очень тонкая работа…

— Но несложная.

— Сложная! Просто мы молодцы!

— Вскрыли тайну храмовников, как банку пива!

Пророка подвели к емкости, в которой плавал небольшой, сантиметров сорок в диаметре, «глаз» — результат напряженных усилий и виновник торжества.

— Мы проанализировали раствор храмовников и выяснили, что он ускоряет деление клеток.

— Они молодцы.

— Гении, мать их!

— Полутораметровый «глаз» мы вырастим за неделю.

— Но этот уже работает! Мы проверили.

Демонстрацию Почтальон провел лично. «Глаз» осторожно извлекли из раствора, установили на хитрую подставку, после чего Дидье начал подавать сверху синтезированный обычным, всем известным способом «синдин». Небольшое углубление в верхней части «глаза» впитывало полуфабрикат, как губка.

— Процесс идет очень быстро.

Железа, из которой вытекали «синдиновые» слезы, оказалась вживленной в нижнюю часть зрачка. Неестественно, конечно, однако создавалось впечатление, что чудовищный глаз действительно плачет, причем — кровью.

Дидье собрал алую жидкость в пробирку и протянул пророку.

— Настоящий «синдин». Я лично проверил.

Тоже подвиг, если вдуматься. Почтальон вмазался неизвестным раствором, рискуя сдохнуть в жестоких страданиях, но он верил в свою удачу. И она не подвела.

— А цвет? — улыбаясь, спросил пророк, встряхивая пробирку.

— Станет обычным в течение получаса. Пума кашлянула.

— Мы научились варить «синдин», брат, — подытожил Дидье.

Больше добавить нечего.

Дидье и ученые замолчали, внимательно глядя на Сорок Два. На своего вождя. На человека, который бросил вызов всему миру и победил.

— Вы даже не представляете, что сделали, — негромко произнес пророк. — Вы объявили Эпоху Цифры, братья. Вы создали будущее.

«Синдиновое» будущее», — неожиданно подумала Ева.

— Вся наша работа, все наши усилия, все мечты, все грезы — все это вы сделали реальным. Даже изобретение троицы меркнет на фоне вашего успеха.

— Сорок Два, не надо так.

— Мы простые парни. Пророк поднял руку.

— Нет, братья, вы те, кто есть. И вы только что изменили ход истории. — Сорок Два поцеловал пробирку и вернул ее Почтальону. — Где информация?

— Здесь. — Дидье подвел пророка к настольному коммуникатору. — Подробная инструкция по производству раствора и «глаза». В качестве бонуса — схема его установки в систему и рекомендации по предварительному синтезу «синдина». Нужное оборудование достать несложно. Если мы выложим инфу в сеть, то через пару недель «синдин» станут производить повсюду.

И наступит будущее.

Ева кашлянула. Сорок Два уселся в кресло, быстро просмотрел материалы и кивнул.

— Все в порядке.

Ева вновь закашлялась, на этот раз громко, привлекая внимание, а когда ученые обернулись, стала стрелять из снабженного глушителем «дыродела». Быстро, метко и безжалостно. Первая пуля досталась Почтальону — он был единственным, кто мог оказать сопротивление, остальные — в ученых. В так и не успевших ничего понять, в испуганных, в пытающихся убежать ученых. В братьев, которые только что изменили ход истории.

«Смерть — логичный финал для каждого из нас. Так пусть будет смерть».

Еве было плевать. Ей давно уже было плевать, кого убивать. Ведь никто не говорил, что «синдин» безопасен, правда? Никто, мать его, не говорил, а потому виноваты все.

Десять человек — четырнадцать выстрелов. Скорострельный пистолет и сноровка позволили Пуме провести операцию меньше чем за двадцать секунд и не повредить ценное оборудование.