КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены - Галина Львовна Кузичкина (Кокосова)

Тем временем в стране начались исламские преобразования. В марте Хомейни запретил употребление в пищу мороженого мяса, поставляемого в Иран из Австралии и Новой Зеландии. Причиной для этого было то, что якобы в этих странах животные забиваются не в соответствии с мусульманскими традициями. В другом распоряжении лидера всем государственным служащим-женщинам было в обязательном порядке предписано ношение чадры. С этого момента женщины-дикторы иранского телевидения появлялись на экране только в чадрах. Участились нападения на женщин, игнорирующих это указание. Фанатики обливали их кислотой.

В марте были созданы и тут же начали свирепо действовать исламские суды. Замужняя женщина и ее любовник были публично высечены за прелюбодеяние. Но эти двое еще легко отделались. Основным приговором исламских судов был расстрел. Приговор приводился в исполнение немедленно. Решение после короткого рассмотрения обвинения выносил один судья-мулла. Никаких адвокатов, никакой защиты.

По всему городу действовали революционные комитеты. Комитет — это, как правило, группа вооруженных молодых людей, захвативших оружие и самоорганизовавшихся в первые дни революции. Среди них было много уголовных элементов, освобожденных из тюрем. Власти, будучи не в силах контролировать их действия, пустили дело на самотек, предоставив им право арестовывать «контрреволюционные элементы». Под эту категорию можно было подвести кого и что угодно. Свои собственные комитеты существовали практически в каждом районе города, на каждой улице. Они вмешивались во все, устанавливая свои, иногда совершенно бессмысленные правила. Одним из любимых занятий была регулировка уличного движения, так как дорожная полиция еще не приступила к выполнению своих обязанностей в новых условиях. И без того хаотичное движение по улицам Тегерана с их помощью превращалось в еще больший ужас. Хотя комендантский час был уже отменен, члены комитетов по своей инициативе патрулировали улицы по ночам, задерживая людей без разбора и стреляя по своему усмотрению.

В одном таком инциденте был убит один из наших технических специалистов. В 11 часов вечера он возвращался из посольства на свою квартиру в городе. Недалеко от посольства сзади машины раздался крик: «Стой!» Наш человек начал останавливаться, но тут прогремел выстрел. Пуля пробила нашему специалисту шею, он был убит наповал. Мальчишка с винтовкой просто решил попрактиковаться в стрельбе по движущейся мишени. В связи с этим инцидентом мне пришлось несколько раз посещать центральный тегеранский морг. Обычно чистый и организованный, теперь морг представлял собой что-то ужасное. Большинство тел не содержалось в специальных холодильниках, в них не хватало места. Трупы лежали на полу по углам иногда в несколько рядов друг на друге. Поскольку мне и раньше время от времени приходилось бывать в морге по консульским вопросам, у меня там уже были знакомые. Я спросил одного из них, почему морг находится в таком состоянии. Он ответил, что они не успевают справляться с поступлением тел. Очень много неопознанных трупов, убитых из огнестрельного оружия. «Это комитетчики сводят счеты со своими личными врагами, — сказал он. — Выпустили уголовщину из тюрем, вот они и дорвались до власти. Подожди, то ли еще будет!»

Это было также время начала массовых демонстраций по указке властей. В Тегеране и в провинциях были организованы демонстрации, осудившие египетско-израильское мирное соглашение. В результате посольство Египта в Тегеране было захвачено.

30 марта по всей стране состоялся референдум по вопросу наименования государства. До этого между различными политическими группировками происходили споры о том, как назвать новую республику. Предложения были: Исламская Республика, Исламская Демократическая Республика, Республика Иран и что-то еще. Опять же были организованы демонстрации в поддержку Исламской республики. Участие населения не было очень активным. Однако, как мы и ожидали, Хомейни объявил, что за Исламскую Республику проголосовало более 90 % населения страны. Нам все это было давно и до боли знакомо.

Вскоре после объявления Ирана Исламской Республикой в Тегеране были расстреляны бывший премьер-министр Ирана Ховейда и многие другие высокопоставленные деятели шахского режима. Это послужило сигналом для подобных акций по всему Ирану. Каждый день газеты были заполнены фотографиями, в садистских подробностях освещавших казни. Привязанные к столбам еще живые приговоренные и затем их пробитые пулями тела, обвисшие на веревках. На одной из фотографий под заголовком «Момент смерти» можно было видеть сам момент расстрела. Плечи и закрытая капюшоном голова стреляющего сняты сзади. Видна винтовка, от которой после выстрела отлетает гильза. Вдалеке казнимый, привязанный к столбу, и его ноги уже начали слегка подгибаться. Пуля уже сделала свое дело. Исламский режим уничтожал своих самых злейших врагов — представителей шахского режима, способных организовать сопротивление новой власти. Но это было только начало.

Установленные сразу после прихода нового режима к власти отношения с организацией муджахидов продолжали развиваться. Резидентуре КГБ через офицера Фисенко удалось убедить руководство муджахидов в том, что если мы будем поддерживать контакт на конспиративной основе и с соблюдением всех мер предосторожности, то власти не смогут ничего узнать о наших связях. Все шло пока довольно хорошо, и от муджахидов поступала интересная информация. Вскоре резидентуре стало известно, что во время захвата власти в руки организации муджахидов попали архивы САВАК. Это привело резидентуру и Центр в довольно сильное возбуждение. Ведь подумать только, можно было получить полную документальную информацию о том, что САВАК было известно о нашей деятельности и как произошли многие провалы резидентуры. Реакция Центра на эту информацию была немедленной. Телеграмма гласила: «Незамедлительно связаться с муджахидами и получить от них дело САВАК на генерала Могареби». Это был самый крупный провал резидентуры КГБ в Иране, и неудивительно, что Центру не терпелось узнать о его причинах.

Исполняющим обязанности резидента в то время был опять же начальник линии «ПР» Геннадий Казанкин. Присланный на укрепление резидентуры на время революции заместитель начальника 8-го отдела ПГУ Лев Петрович Костромин уже отбыл назад в Москву, и это он теперь торопил Казанкина с получением информации по делу Могареби. Казанкин немедленно вызвал к себе Фисенко, который поддерживал связь с представителем муджахидов, показал ему телеграмму и приказал срочно связаться со своим контактом. Мне случилось присутствовать при этом разговоре. Фисенко сказал, что он немедленно выедет в город и после проверки выдаст телефонный звонок своему контакту. Казанкина это не устроило.

— Это пустая трата времени, — сказал он раздраженно. — Звони прямо из посольства.

— Но ведь это опасно, — возразил Фисенко.

— Никакой здесь опасности нет, — настаивал Казанкин, — САВАК разгромлен, никто наши телефоны не прослушивает. Иди и немедленно звони из посольства.

Фисенко позвонил своему контакту из посольства и, изложив суть дела,