"Фантастика 2023-171". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Кучеренко Владимир Александрович

Последнюю фразу договорил тише, для Витьки. У Виктора Семеныча есть машина, к которой я привык, а Оксана – начальство на женской половине. Брать с собой квадратную любительницу булочек и тортиков Василису Терентьевну – создавать лишние проблемы. Она и в кабину-то не влезет, а если влезет, нам будет тесно.

Из-за скверной новости остатки культуры и галантности у меня выветрились. Я и раньше-то особо не “страдал” излишней воспитанностью, а тут превратился в дикого Отщепенца с замашками питекантропа. Подтолкнул замешкавшуюся Оксану, дернул за локоть Самого, стремившегося непременно допить чашку чая, рявканьем оборвал начавшую что-то говорить Василису...

За минуту уселись в машине, вызвав беззвучный ажиотаж среди охранниц. Наверное, они сочли, что случилось нечто экстраординарное – например, побег. Вот начальство и суетится и ничего не объясняет. Благо, здешние сотрудники привыкли, что с ними секретами не делятся.

Оксана показывала дорогу. Долго мы не добирались: не успел я усесться как следует, как приехали, завернув на площадку перед одним из бараков, на которой сушились робы и постельное белье. Вдали, за бараком, громоздилось еще одно строение, крупное, горбатое, уродливое. Там что-то гремело. Это была мельница, работающая на водяной турбине.

Людей поблизости почти не было – все ушли на работу, кроме одной охранницы, покуривающей у входа. При виде нас она вскочила с табуретки, вытянулась.

– Вольно, – негромким и недовольным голосом высокого начальника обронила Оксана Федоровна. – Проведи к больной.

Охранница, видимо, уже была в курсе относительно внезапного интереса со стороны руководства к арестантке по имени Вера. Развернувшись, она повела нас по темному, затхлому коридору с привычным двойным рядом дверей. Я мельком глянул: жилые просторные помещения с нарами, одна ванная комната с заплесневелыми стенами, одна прачечная – довольно большая. Вероятно, в этом бараке проживали те, кто не мог работать на лесоповале, а потому трудился на работах попроще и полегче – на мельнице или в прачечной.

Тетя Вера лежала в самом углу длинного помещения, на нижних нарах, еще более худая, посеревшая, высохшая как мумия.

При виде нее остатки надежды, что я ее смогу забрать в Поганое поле и она там со временем поправится, улетучились. Поднять и увезти ее можно, но долго она не протянет – ни здесь, ни в Поганом поле.

Я отпихнул с дороги Самого и сел на край койки. От тети пахло тяжелой болезнью. Я думал, она спит, но как только присел, она открыла глаза.

– Олесь?

– Это я, тетя Вера, – сказал я и замолк.

Виктор Семеныч, Оксана Федоровна, Витька и безымянная охранница, благоухающая крепким табаком, топтались рядом.

– Вот, занесло меня сюда... – слабо прошептала тетя, не удивившись, какого лешего я здесь делаю. Может, посчитала, что я ей снюсь.

– Да как тебя занесло-то? – вырвалось у меня. – Почему тебя арестовали? Кто-то тебя подставил?

При этом я так глянул на Виктора Семеныча, что тот в испуге отступил. Возможно, я неосознанно “выстрелил” в него волшбой – не знаю.

– Да никто не подставлял, сама подставилась... – Тетя Вера попыталась улыбнуться. – С Администратором нашего Посада поругалась маленько, вовремя не остановилась, он меня сгоряча и... Сама виновата.

– Поругалась? – изумился я. – На тебя непохоже...

– И на старуху бывает проруха... Думала, тебя Модераторы забрали, требовала, чтобы вернули на место...

Я помолчал.

– Так это из-за меня? Ты меня искала? У Админа и Модераторов?

– Ну да. Тебя ж на ночь заперли... до того, как ты пропал без вести. Я и подумала, что не мог ты без записки, без слова исчезнуть... Я потом уже подумала, что неспроста в то же время Витька Смольянинов, соседский мальчишка, пропал...

Мы с Витькой переглянулись. Пацан сжал зубы – ему тоже было неловко, но не так, как мне. Он-то не вполне помнит события до смерти...

– Это я сама глупая, – продолжала тетя и закрыла глаза. – Понесло меня куда-то, будто Погань голову одурманила... Вот и оказалась я здесь... Слава Вечной Сиберии, хоть Рина мне помогает...

Я посмотрел на охранницу.

– Кто такая Рина?

– Заключенная номер 52-877, – отрапортовала та с таким видом, будто тренировалась всю ночь. – Вот здесь ее место.

И показала на верхние нары.

Соседки они с тетей Верой, стало быть...

– Я тебя заберу, тетя Вера, – пообещал я. – И с Админом отдельно поговорю...

– Я же помру скоро, Олеська, – с улыбкой, как о чем-то само собой разумеющемся, сказала тетя. – Куда ты меня заберешь?

– В Поганое поле, – ответил я твердо. План выстраивался в голове – тоскливый план, беспросветный, но все же план. – Если помирать тебе пора настанет, помрешь в Поганом поле, на воле. И не славь Вечную Сиберию – это из-за нее ты на каторге!

“...и похороню я тебя в Ведьмином круге, – додумал я. – Глядишь, вернешься... Как мы с Витькой”.

Тетя наощупь нашла мою руку, сжала сухими холодными пальцами.

Я совсем перестал мониторить обстановку, но Ива привлекла мое внимание:

– Олесь! Охранница кого-то привела без твоей команды.

Я повернулся – охранница действительно привела девушку лет тридцати, худенькую (на каторге только Василиса Терентьевна толстая, насколько я понял), почерневшую на солнце, с преждевременными морщинами на осунувшемся лице и тоскливыми глазами. Когда-то, вероятно, она была ничего себе, но каторга лишила ее красоты, превратив в замученную постоянным трудом женщину.

– Вот она, номер 52-877. Привела вот... Решила, что хотите видеть...

Инициативная, подумал я. Инициатива наказуема, разве охранница этого не знает? И проявила она эту инициативу без воздействия Знаков, сочтя меня за какое-то высокое начальство...

– Спасибо, – буркнул я.

– Слава Вэсэ! – гаркнула охранница.

– Вы – Рина? – обратился я к женщине.

– Да, – ответила та, испуганно и в то же время пристально разглядывая меня. Откуда ей знать, кто я такой и почему мне подчиняются охранники? Я ее не морочил.

– Я благодарю... – начал я и охрип. Откашлявшись, продолжал: – Благодарю за то, что ухаживали за моей тетей...

– Вот ее заберите, – вмешалась тетя Вера. – А я вам зачем? Ходить сил у меня больше нет.

– Ходить тебе не придется... – Я выпрямился. Невнятный план в голове обрел четкие очертания. – Тебя повезут на машине. А Рина поедет с нами. Вы ведь поедете с нами в Поганое поле? На волю?

В тусклых глазах Рины блеснуло что-то непонятное и погасло.

– С удовольствием, – сказала она.

Я поднялся.

– Мне нужна машина, запас еды... – начал я, обращаясь одновременно к Самому и его подруге.

– И лекарства для тети, – подсказала Ива.

– И лекарства – все, какие есть, – повторил я вслух.

– Надолго ли батареи хватит? – встрял Витька.

Охранница разинула рот. Я и позабыл, что она не зомбирована волшбой, и ударил ее Знаком. Рот сразу закрылся.

– Есть складная солнечная батарея, – подобострастно сообщил Сам. – Правда, заряжается долго, часа два...

– Часа два? – восхитился Витька. – Это не долго! Росские технологии, наверное?

– Это на твоей машине? – уточнил я у Самого. Он кивнул. – Отлично. Тогда мы поедем на твоей тачке, а сам вернешься как-нибудь своим ходом.

Начальник каторги ничего против, разумеется, не имел – сейчас он выполнял поручения абсолютно не критично и беспрекословно, будто ему приказывал сам Председатель Вечной Сиберии.

Я посмотрел на умирающую тетушку, на Витьку, на троих “сотрудников” каторги и Рину, добрую женщину, ухаживающую за тетей. Эх, подумалось мне, вот бы самого себя зачаровать, чтобы ни о чем не сожалеть, не корить себя, не рефлексировать почем зря.

***

Судьба словно смирилась с тем, что меня не остановить, и больше препон не чинила. “Егорушки” мне не попадалось, прочих проблем не возникало.

Я отнес тетю в машину Самого, разместил ее на заднем сидении, накрыл пледом. Там же села Рина. Вещей у нее с собой почти не было – только маленький потрепанный мешочек. Оксана Федоровна вместе с охранницей притащили таз сухарей, заварки, сушеного мяса, печенья, консервов и прочих продуктов, которые не испортятся сразу без холодильника. Прихватили глубокую кастрюлю с каким-то варевом, приготовленным сегодняшним утром, брезентовую палатку, в которой обитали те, кто ночевал прямо на лесопилке, еще кое-что для хозяйства, благо на каторге было все, чтобы жить в предельно простых условиях на природе. Багажник забили под завязку.