Волшебница-самозванка - Юлия Набокова

– Голубчик! – проскрежетала я, скаля зубы в улыбке.

– Тут ведьма не проезжала? – простодушно поинтересовался он. – А то мне показалось, что я ее видел.

Зря я, получается, тогда спектакль с отравлением разыгрывала. Надо же, какой упорный! А впрочем, он ли или его хозяйка? Кто же она такая, хотела бы я знать.

– Показалось, сынок, – ласково кивнула я.

Ишь ты, какой дальнозоркий!

– А то я, бывает, на расстоянии хорошо вижу, а как ближе подъеду – так все перед глазами расплывается,– посетовал тот. – А ведьма ведь почто коварная бестия! я уж думал, потравил ее, а ей – хоть бы что.

Он запнулся, глядя на чумазого рыцаря.

– Это кто? – выдавил он.

– Да вот, поймала на огороде. Репу у меня воровал, – пожаловалась я.

Ив возмущенно дернулся.

– Веду в замок, выкуп требовать.

– Так ведь это ведьмин хахаль! – Глаза Френа медленно наливались кровью.

– Окстись, голубчик! – дрожащим голосом пробормотала я. – И не хахаль он мне вовсе!

– Он и есть! – взревел наемник. – Счас я из него всю подлую душу-то и вытрясу, счас я все выведаю, где он свою кралю прячет!

– Да что ты! – возразила я. – Тот ведь русый, а этот совсем седой вон!

Френ подслеповато прищурился:

– И правда...

– Тот ведь юноша совсем, а этот – старец, – вдохнов-ленно продолжила я.

И глядя, что наемник сомневается, поспешно добавила:

– Я ведь тебе по стеснительности природной не сказала, да только сластолюбец этот престарелый соблазнить меня пытался, на честь девичью покусился, негодник! Насилу его угомонила да повязала!

Зря я это сказала. Наемник зверел на глазах.

– На бабуську покуситься? – взревел он. – Да я шас его одной левой!

А выкуп? – пискнула я. – Он ведь мне золото обещал, чтобы избушку мою ветхую поправить!

– Выкуп?! – не унимался защитник старушечьей чести. – Выкупом он собрался отделаться? Нет уж, пущай женится теперь!

Ив едва платком не подавился. Я едва не прослезилась. Ну как на такого балбеса можно обижаться? Душа-то у него вон добрая какая, за старушку незнакомую как радеет.

– Так ведь не хочет! – не удержавшись, брякнула я. – Я, говорит, благородных кровей, а ты кто!

– Ну это дело поправимое! – заверил Френ, доставая дубину. – Сейчас я его убеждать буду!

– Спасибо, сыночек, – остановила я его. – Да только я и сама за него не пойду – боюсь, леший осерчает, как узнает, что другого ему предпочла.

– Ну это другое дело, – почесав голову, согласился детина. – Тогда делай с ним, что хоть! А далеко ли до замка Красных маков?

– А вон туда под горочку и левее, – любезно указала я.

Не знаю, уж что ему понадобилось у любезной леди Делии. Неужто прослышал про девицу на выданье и решил попытать своих сил? Чем Френ не шутит! Но в любом случае то, что наши пути кардинально расходятся, не может не радовать.

Обломовка выглядела так, как будто на нее регулярно совершала набеги бригада Мамаев. Покосившиеся стены придавали избушкам сходство с Пизанской башней, крыши зияли прохудившейся черепицей, сквозь поредевшие заборчики был виден бурьян, в изобилии произрастающий на крестьянских двориках, а сам забор напоминал пасть боксера, чей голливудский оскал изрядно пострадал в нелегком бою.

Обитатели деревни во всем походили на окружающие их постройки. По улице между домами бегали худые оборванные ребятишки, от них шарахались прочь дистрофичные цыплята, а единственный конь, который щипал скудную травку у забора, мог безо всякой конкуренции претендовать на роль личного скакуна Кощея Бессмертного.

Впрочем, мы еще не видели взрослых! Вот это совсем странно. Мы выехали уже на середину деревни, а нигде не стукнул топориком домовитый хозяин, запасающий дрова, не промелькнула с ведром воды шустрая девица, не донесся звон металла из кузницы, не устроил допрос с пристрастием вездесущий староста. Казалось, все взрослое население деревни вымерло, повторив участь динозавров.

Между тем детишки обступили нас плотной толпой и на разные голоса клянчили хлебушка. У ведьмы и воина! Как же, как же, сейчас возок с пряниками подойдет, это как раз по нашей части.

– А где твой папа? – Я поймала за шкирку самого проворного из мальчишек, который мертвым грузом повис на поводьях и целеустремленно карабкался наверх, очевидно, намереваясь занять место рулевого.

– Вестимо где! – радостно отозвался тот. – Дрыхнет!

Поздновато для послеобеденного сна.

– А мама?

– Тоже мне загадка! Тоже дрыхнет!

– А твои родители? – Я тряхнула другого мальчонку.

– Дрыхнут! – радостно подтвердил тот.

– Все дрыхнут! – хором отозвались остальные ребята.

– А староста где? – вздохнула я.

– Дрыхнет, как всегда!

Что ж, если мы хотим навести порядок в этом бедламе, стоит начать именно с деревенского управляющего.

– Ведите! – велела я.

Сперва я подумала, что дети шутят, ведя нас к собачьей конуре. Уж у кого у кого, а у старосты-то, даже в самой захудалой деревне всегда имеется исправный домик, упитанные свинки и довольные жизнью домочадцы. Поэтому я не сразу поняла, что заспанная морда, покрытая бурой щетиной, собирающейся книзу клочковатой бородкой, которая показалась в окошке конуры, и есть лик местного старосты. И уж когда морда громко зевнула, щедро источая винные пары, недовольно крякнула, свесилась наружу и строго поинтересовалась, какого беса его беспокоят на боевом посту, я и вовсе растерялась.

– Как себе позволяете встречать королевское посольство? – грозно гаркнул мой верный рыцарь.

От его рыка подобие старосты вмиг выкатилось из конуры и постаралось принять вертикальное положение. С пятой попытки стало понятно, что миссия невыполнима, и мужик плюхнулся на землю, прислонившись спиной к своему оригинальному жилищу.

Покопавшись в суме, я достала склянку с отрезвляющей водицей. Бедолага решил, что ему дают опохмелиться, и, не веря своему счастью, вцепился в бутыль и скорей опрокинул ее в себя. Скрутило его так, что клинообразная бороденка расправилась веером. Мужик вытаращил на меня ясные глаза:

– Ведьма!

– Дежурная волшебница, – строго поправила я. – Почему вверенную вам деревню до разрухи довели? Почему все спят вместо того, чтобы на поле трудиться? Почему земля не вспахана, коровы не доены, дети не кормлены?

– Какие коровы, – со слезами на глазах прошептал староста. – Еще в начале зимы последняя буренка с голоду сдохла.

– Как допустили? – рявкнула я.

– Так ведь сена никто косить не хочет. Все спят вповалку с утра до вечера, а ведь какие люди были, – взгрустнул мужик.

– Как же дошли вы до жизни такой? Почему сами в конуре живете?

– Пропил, – повинился староста. – А бес его знает! Только сперва Виллис работу забросил, вслед за ним сосед его, а там и вся деревня на них глядючи взбунтовалась... Так и живем, как видите.