Битва близнецов - Маргарет Уэйс

Нужно только найти и прикончить этого гнома-механика, пока он не закончил сооружать свое дурацкое устройство…

Рейстлин почувствовал резкий рывок. Что-то с силой потянуло его за руки.

— Прекратить! — закричал он, проклиная себя за то, что расслабился и потерял контроль над ситуацией.

Но шар не подчинился его приказу. Слишком поздно Рейстлин очнулся от своих мыслей — чужие холодные руки затягивали его все глубже в хрустальные бездны магического устройства.

С ужасом он почувствовал, что тащат его с многократно умноженной, нечеловеческой силой. Маг поднял голову и вздрогнул: в самом начале это были руки, по которым нельзя было определить — молодые они или старые, принадлежат людям или, может быть, эльфам. Теперь его запястья мертвой хваткой держали изящные, нежные женские руки с длинными тонкими пальцами…

Рейстлин мгновенно взмок и, стараясь не поддаваться охватившей его панике, отчаянно с ними боролся. Он призвал всю свою силу — и магическую, и человеческую, — тщетно пытаясь сломить противостоящую ему чужую волю.

Рейстлин приблизился к шару почти вплотную. Он разглядел в белесом тумане лицо — прекрасное женское лицо темными глазами. Вишневые губы шептали ласковые слова, на которые его тело мгновенно отзывалось с чудовищной силой и страстью, в то время как душа корчилась от отвращения.

Все ближе и ближе…

Рейстлин еще раз попытался вырваться из объятий, сжимающих его со все большей нежностью и все большей силой. Стремление выжить слабело вопреки его воле, и Рейстлин решил проникнуть в тайники своей души. Он и сам не знал, что хотел найти — какую скрытую внутри энергию или секретное оружие. В одном он был уверен: только там он найдет спасение…

Перед его мысленным взором возникло видение прелестной жрицы в белом одеянии, с платиновым медальоном Паладайна на высокой груди. Ее серые глаза сверкнули в темноте, и смертельная хватка тонких рук на мгновение ослабла, но тут же стала еще крепче. Рейстлину показалось, что он слышит сдавленный женский смех. Образ Крисании тут же бесследно исчез.

— Брат! — позвал Рейстлин сквозь зубы, и вместо Крисании перед ним возник Карамон. Одетый в золотые доспехи, со сверкающим мечом в руках, он встал впереди Рейстлина, заслоняя его. Но не успел он сделать и шага, как что-то ударило его в спину, и Карамон тоже пропал.

Все ближе и ближе к туманной поверхности, за которой начинается небытие…

Рейстлин уронил голову на груда: он быстро слабел и начинал терять сознание. И в этот миг, как бы в самой глубине своей бездонной, таинственной души он увидел одинокую жалкую фигурку. На ней не было ни белых жреческих одеяний, ни рыцарских доспехов, а в руке не видно было никакого оружия. Фигурка казалась совсем крошечной, ее чумазое личико блестело от слез. В руке она держала только крысу… мертвую, окоченевшую крысу…

Карамон прибыл в лагерь с первыми лучами солнца. Он ехал всю ночь и теперь чувствовал себя совершенно одеревеневшим от усталости и не правдоподобно голодным.

Мысли о завтраке и мягкой постели служили ему утешением на протяжении последних полутора часов пути, и лишь только вдали покачался лагерь, на лице гиганта появилась довольная ухмылка. Он уже готов был дать шпоры своему усталому коню, однако, вглядевшись пристальнее, Карамон осадил копя и, подняв вверх руку, заставил остановиться своих провожатых.

— Что там происходит? — в тревоге спросил он, мигом забыв о еде и отдыхе.

Гэрик, скакавший сзади него, в недоумении потряс головой.

Лагерь напоминал потревоженный улей. Не горел ни один костер, а люди бестолково метались между палатками или собирались группами, которые также перемешались с места на место.

Потом вдруг кто-то замелил группу всадников во главе с Карамоном и издал громкий вопль. В следующую минуту все, кто был в лагере, ринулись вперед. Тут же Гэрик подал короткую команду, и его воины, пришпорив коней и подняв щиты, выехали вперед, загородив предводителя закованными в броню телами.

Карамон впервые стал свидетелем проявления такой преданности со стороны своих людей. Это настолько тронуло его, что сначала он даже не мог говорить.

Смущенно откашлявшись, он приказал всадникам расступиться.

— Это не мятеж, — заявил он уверенно и выехал вперед. Рыцари неохотно пропустили его.

— Взгляните, никто из них не вооружен, — бросил Карамон через плечо, успокаивая своих верных защитников. — Половина здесь — женщины и дети. И все же… — Он ухмыльнулся. — Спасибо за службу.

При этих его словах Гэрик покраснел от удовольствия, но, как заметил Карамон, продолжал держать руку на рукояти меча.

Карамон между тем был уже посреди толпы. Несколько рук угрожающе потянулись к уздечке его коня. Карамонов жеребец нервно запрядал ушами и присел на задние ноги, готовясь нанести удар передними копытами.

— Всем назад! — вдруг зычно крикнул Карамон, привставая на стременах. — Вы что, спятили? Разве это армия?! Вы вес выглядите точь-в-точь как кучка перепуганных крестьян. Назад, я сказал! У вас, может быть, цыплята разбежались или на свиней мор напал? Что нее это значит? Где мои офицеры?!

— Здесь, предводитель, — раздался совсем рядом голос одного из капитанов

— коренастого взъерошенного человека с сердитым красным лицом.

Толпа, пристыженная словами Карамона, понемногу успокаивалась, а невнятные крики перешли в глухой ропот, когда прибывшая вместе с капитаном комендантская сотня начала рассекать толпу и наводить порядок.

— Прошу извинить за беспорядок, предводитель, — сказал краснолицый офицер, помогая Карамону сойти с коня. Спешившись, гигант потрепал жеребца по шее, и тот сразу присмирел, хотя и продолжал беспокойно вращать глазами и поводить большой головой.

Капитан не был молод; он не принадлежал к рыцарскому ордену, но зато обладал тридцатилетним опытом наемной военной службы. Лицо его было изборождено морщинами и покрыто шрамами, половину левой кисти он потерял в бою, да и ходил, заметно прихрамывая. Лицо его, обычно спокойное и невозмутимое, сейчас горело от стыда.

— Разведчики донесли, что вы близко, — доложил он. — Но прежде чем я успел известить вас, эти бешеные псы… — капитан покосился на отступающую толпу, — ринулись на поиски, словно вы — сука во время течки… Прошу прощения, я не имел в виду ничего оскорбительного…

Осознав свой промах, капитан окончательно стушевался.

— Что же все-таки стряслось? — спросил Карамон, стараясь сохранить суровое выражение лица.

Не дожидаясь ответа, он пошел по направлению к лагерю, ведя жеребца в поводу. Офицер, против ожидания, медлил с ответом. Повернувшись к предводителю, он бросил многозначительный взгляд на сопровождавших Карамона всадников.