Бижутерия - Мередит Рич

Когда все это стало отлаженно функционировать, Джуэл уговорила Эдварда заняться ученическим ателье. С лучшими университетами и дизайнерскими школами страны была разработана программа, благодаря которой ежегодно трое подающих надежды студентов из каждой школы могли работать летом в мастерских фирмы. В конце практики, в последних числах августа, Джуэл устроила изящную летнюю выставку студенческих работ, а лучшим после окончания курса пообещала работу в «Бижу».

Джуэл занялась исследовательской работой — написала книгу о связанных с камнями народных сказаниях и верованиях в их целительные свойства. Когда труд был завершен, издатель направил ее в лекционное турне по стране — больше рекламы и ей самой, и «Бижу».

Наконец осенью тысяча девятьсот восемьдесят пятого года после нескольких неудач в зале драгоценных камней и минералов Музея естественной истории на гала-вечеринке были представлены духи «Бижу». Продажи превысили самые безумные ожидания Джуэл и Нейла Тэвлоса. Объем торговли по почте увеличился в четыре раза, и зрели планы издания ежемесячного, а не квартального каталога почтовых рассылок. Джуэл с надеждой взирала в будущее. Все шло удивительно гладко.

За исключением одного — хронически не хватало времени. На домашнем фронте Нушка продолжала управляться под неусыпным оком Джуэл. Но девочки росли по большей части без нее. Эмбер исполнилось двенадцать лет, а Берил — одиннадцать. Они сильно выросли, неплохо учились и вполне привыкли к роскоши жизни. Если мать не могла уделять им достаточно внимания, то никогда не забывала данного когда-то обещания предоставить дочерям все, чего не хватало в ее собственном детстве.

Девочки имели все, что хотели. Кроме одного: постоянного общения с матерью. И начинали, особенно Эмбер, недолюбливать честолюбие Джуэл.

Как-то вечером, в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, Джуэл, как обычно, поздно прибежала с работы. Они с Алленом собирались на ужин к Гарри и Вивиан Харпер. Она заглянула в библиотеку, где дочери готовили уроки.

— Привет, мамочка! — обняла ее Берил. — Папа уже оделся. Смотрит новости. Как я не хочу, чтобы вы уходили.

— Я знаю. — Джуэл поцеловала младшую дочь. — Мне тоже не хочется. Зато проведем вместе выходные.

— Ты что, забыла? Я с Эмили и ее родителями еду в Куок.

— Ах да, правильно. — Джуэл повернулась к Эмбер, которая так и не подняла головы от тетрадей. — Тогда в субботу как-нибудь развлечемся втроем.

— У меня баскетбол, — буркнула дочь, не взглянув на мать. — А потом тренер пригласила всю команду к себе на пиццу.

— Как же так? Я освободила выходные, чтобы провести время с вами.

— Надо было сначала с нами договориться, — нахмурилась дочь. — У нас тоже своя жизнь.

— Эмбер Прескотт, что это значит?

— Это значит, что ты никогда не интересуешься, чем мы заняты. Забыла? Сегодня в школе была выставка поделок. Ты даже не появилась.

— О, милая, извини. Вылетело из головы. Было интересно? Вы что-нибудь купили?

— Да, — ответила Эмбер, — кухонные принадлежности для Нушки.

— Джуэл! — крикнул с лестницы Аллен. — Ты пойдешь в этом?

— Нет, дай мне минуту переодеться. — Джуэл повернулась к дочерям: — Пошли поболтаем, пока я одеваюсь.

— Иду, — вскочила Берил.

— У меня много домашних заданий. — Эмбер снова уткнулась в тетради.

У Эдварда вошло в привычку каждое утро заходить в кабинет к Джуэл — выпить чашку кофе и осветить круг вопросов, которые предстояло решать в этот день.

— Ну не смешно ли? — спросил он, когда с делами было покончено. — Мы как ненормальные делаем деньги, но не имеем времени их тратить.

— Ты такой же, как и я, — поддакнула Джуэл. — Мы оба любим работать и ненавидим саму мысль об отпуске. Но когда нас куда-нибудь вытаскивают — тебя Питер, меня Аллен, — все получается прекрасно. Я мирюсь. Пугает сама мысль об отъезде. Всегда кажется не вовремя. — Она пробежала глазами по настенному календарю. — Но ты действительно переработал. Выдели время и поезжай. Мы управимся.

— Питер часто заговаривает о Греции.

— Ну и вперед.

— Хорошо, — кивнул Эдвард. — Согласен. Питер будет в восторге. Три недели без меня протянете?

— Трудно. Но попытаемся. Тебе нужно отдохнуть.

Эдвард помолчал.

— Мне надо с тобой кое о чем поговорить. Каждый раз кажется не к месту. Но тем не менее…

— О'кей. — Джуэл посмотрела на часы. — Пара минут у меня есть. Что-нибудь серьезное?

— Да. — Он подошел и закрыл дверь.

— Боже, чувствую, грядут назидания. — Джуэл позвонила секретарю, попросила ни с кем не соединять, обошла вокруг стола и села на краешек напротив Эдварда. — В чем дело? Выкладывай, кого из персонала я обидела на этот раз?

— Речь о другом.

— Уже легче. Тогда почему закрытая дверь?

— Я… я видел Сашу третьего дня. — Эдвард выпил воды.

— Где? — Голос Джуэл сделался ледяным.

— Мы вместе обедали.

— Что? — отшатнулась она.

— Он меня пригласил.

— Он тебя пригласил? Но зачем? Сукин сын явно не нуждается в работе. — В начале восьмидесятых Саша поступил в «Тиффани и К°» на должность главного дизайнера. И с тех пор, по мере того как он становился известнее, ненависть Джуэл к нему только расцветала. Про Джуэл говорили, что, просматривая журналы мод, она рвала на мелкие клочья страницы с изображениями его украшений.

— Нет, с работой у него все в порядке. Дело в том, что в последние годы он приглашал меня несколько раз. Но я оставался верным тебе и всегда отказывал, а теперь не сумел. — Эдвард перевел дыхание. — Джуэл, Саша хочет видеть дочерей. Он хочет, чтобы они знали, что их отец он. Хочет…

— Хочет снова втереться в мою жизнь и перевернуть все вверх дном! Ты же знаешь, девочки считают, что их отец — Аллен. Так и должно оставаться. Он был им единственным отцом.

— Девочки любят Аллена, — согласился Эдвард, — но они бы его любили точно так же, если бы знали, что он их удочерил. У них есть право знать, кто их настоящий отец. Ведь он никуда не делся, не изгой — преуспевающий, зажиточный человек. У них с Айной дом в Вестчестере…

— Очень за него рада. А тебе, Эдвард, спасибо, что поделился со мной, — задиристо проговорила Джуэл. — Однако тебе придется сказать своему другу, что я не желаю, чтобы дочери обнаружили, что они незаконнорожденные. Саша мне лгал. У него нет никаких прав — ни юридических, ни моральных.

— Не затыкай мне рот. — Эдвард начал злиться. — Сколько можно лелеять свою ненависть? Саша тебя любил. Он просто совершил ошибку. Но кто не ошибается.