Огонь ведьмы - Джеймс Клеменс

— Гоблины? — спросил Крал.

— Нет, гоблины не любят свет. От него их кровь слабеет.

Тол'чак вспомнил, как племена огров разводили костры в туннелях, чтобы не допустить гоблинов в самые сокровенные части пещер.

— Тогда кто?

— Я не знаю.

— Ты говорил, что глаза огров хорошо видят в темноте. Ты можешь разглядеть какие-то подробности?

— Слишком далеко, — сказал Тол'чак, с напряжением вглядываясь в сторону огней. Он уловил движение теней, но не более того. — Нет, ничего. Слишком… — Огр замолчал.

— Что? — с тревогой спросил Крал.

Огр упреждающе поднял коготь. Странные образы возникли в его голове, однако прикосновение было знакомым: Фардейл. Брат-волк находился внизу и пытался ему что-то сказать:

«Раненый детеныш нуждается в защите. Странный запах оставляет след».

Возникли и другие образы, но их Тол'чак уловить не сумел.

И тут же возник еще один:

«Кровь течет с искрами света».

Тол'чак не понял смысла последнего образа, но волосы у него на затылке встали дыбом.

— Что ты увидел? — нетерпеливо спросил Крал.

— Не видел, чувствовал. Там происходит что-то странное.

— Откуда ты знаешь?

— Друг… брат… там внизу. Он не один.

— Это он тебе говорит?

Тол'чак утвердительно покачал головой.

— Но он далеко. Непонятно.

Оба огонька скрылись в далеком туннеле.

— Мы должны идти за ними, — сказал Тол'чак, и в его голосе Крал уловил тревогу.

— Почему?

— Я… я не знаю, — солгал Тол'чак.

Крал с подозрением нахмурился.

Тол'чаку стало не по себе, но он больше ничего не сказал. Как описать словами тревогу, возникшую в сердце? Тол'чак знал: если сейчас он достанет сердце-камень, тот засияет куда ярче, чем волшебный камешек элв'ина.

Сердце его народа звало Тол'чака вперед.

И он должен был следовать этому зову.

Могвид изо всех сил старался усидеть на крупе мчащейся вперед лошади. Как странно скакать на спине у другого животного! Он никогда не видел ничего подобного. Однажды из безопасной чащобы родного леса они с Фардейлом видели стадо степных лошадей, пасущихся на далеких лугах к северу от Западных Пределов. Жеребцы охраняли кобыл с оленьими глазами. Он не мог себе представить, чтобы этих гордых животных кто-то мог контролировать при помощи кожи и железа.

Какой странный народ живет в этих землях. Неужели они командуют всеми животными? Он вспомнил, как высокий худой человек сказал, что управляет сияющим соколом, а еще как охотники направляли рычащих нюхачей туда, куда им хотелось. Что заставляет людей контролировать других живых существ? У си'луры всегда была возможность принять форму других животных, а мысль о том, чтобы покорить их, казалась им чуждой.

Но если он будет и дальше оставаться в этом теле, то скоро воля человека поглотит его личность, и тогда он начнет понимать. А потом Могвид, как и лошадь под ним, забудет о том, что значит быть свободным. Цепляясь за талию нифай, он молился о том, чтобы этого никогда не произошло.

Неожиданно кобыла споткнулась. Он сильнее прижался к Ни'лан, опасаясь, что силы ног будет недостаточно, чтобы удержаться на спине лошади. Копыта лошади скользили по мокрой палой листве.

— Эта лошадь тебя не сбросит, — сказала Ни'лан, намекая, что ему не следует так сильно сжимать ее тело.

Он немного ослабил хватку, но оставался настороже. Как можно доверять порабощенному животному? Он смотрел во все глаза и изо всех сил прислушивался.

Листва смягчила топот копыт, когда они скакали по очередному склону. Однако Могвид продолжал слышать шум крыльев. Даже его несовершенные человеческие уши говорили о том, что чудовища приближаются.

Должно быть, женщина нифай также это поняла.

— Мы успеем, — сказала она, но Могвиду показалось, что она пытается убедить в этом себя.

Другая лошадь скакала впереди, она несла лишь одного всадника. Кобыла первой оказалась на вершине холма. Рокингем придержал ее и показал рукой вперед.

— Там впереди поляна. Мы направляемся туда? — спросил он. Снова хлынул холодный дождь. — Я не вижу входа в пещеру.

— Да, вход именно там, но он спрятан, — ответила Ни'лан, когда жеребец поравнялся с кобылой и поскакал дальше. — Торопись!

Пара лошадей начала спускаться вниз по склону. Их копыта скользили, мокрые ветки норовили сбросить Могвида на землю. Только крепко зажмурив глаза, он сдерживал крик ужаса. Вновь раздался удар грома, но сердце стучало в его груди едва ли не громче. Когда гром отгремел, Могвид понял, что тихонько скулит.

Он уже лишь чудом удерживался на спине лошади, когда их жуткая скачка прекратилась и Могвид осмелился открыть глаза. Всадники остановились на небольшой поляне. Опасаясь, что лошади вновь начнут безумную скачку, он соскользнул на траву и сделал несколько шагов в сторону.

Ни'лан показала на вход в пещеру, который охраняли корни дуба.

— Вот пещера, — сказала она Рокингему, когда тот остановил рядом с ней кобылу.

— Тихо! — прошипел он, предупреждающе поднимая руку.

Ноги Могвида напряглись. Он был готов бежать.

— Что такое? — прошептала Ни'лан и быстро оглядела поляну.

— Слушай. — Рокингем соскочил на землю, жестом предлагая Ни'лан последовать его примеру.

Могвид напряг слух, но услышал лишь шелест дождя в листве. Даже гром стих. Однако по напряжению в воздухе он чувствовал, что это лишь затишье перед настоящей бурей.

— Я ничего не слышу, — сказала Ни'лан, привязывая лошадей. На ее лице появилось недоумение, а потом глаза нифай широко раскрылись: — Крылья! Их больше не слышно. Бегите!

Рокингем уже бежал.

Но они опоздали. Трое беглецов не успели добраться до входа в пещеру. Две огромные фигуры, широко раскрыв крылья, грузно опустились на землю перед ними. Когти глубоко вошли во влажную почву и оставили за собой борозды, прежде чем чудовища остановились.

Как только Могвид их увидел, он закричал и от ужаса упал на колени. Две пары красных глаз внимательно изучали его. Черные крылья сложились за спиной, и он уловил запах гниющего мяса. Воздух наполнился злобой и ненавистью. Даже в своих самых страшных кошмарах он не мог себе представить таких жутких чудовищ.

— Маленькие мыш-ш-ки, куда вы так торопитес-сь? — прошипело одно чудовище.

Другое хрипло рассмеялось:

— Неужели вы рас-считывали убежать от голодной кош-ш-ки?

У них за спиной от ужаса заржали лошади. Кобыла пыталась вырваться, но не могла порвать веревку, которой была привязана к дереву. Однако жеребец сумел освободиться и поскакал по поляне — его глаза побелели от ужаса.