НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это нечестно! — говорит Мико: — у нас и верх есть и низ! Ты останешься в трусах, а мы без лифчиков!
— Пфф… — говорю я: — можете руками прикрыться. Мы же говорим о полной обнаженности в конце, верно? Вот как все разденутся, так руки и уберете.
— Нечестно! Я так не согласна! — мотает головой Мико.
— Точно! — кивает Кэзука: — мы не согласны!
— Ну и хорошо. — говорю я: — значит вы не согласны. Давайте сюда копии договоров и расходимся по домам.
— Это не мы не согласны, это у тебя условия нечестные — говорит Мико: — мы не согласны с условиями!
— Предлагай — говорю я: — что-то, что устроит всех и не будет злоупотреблением.
— Предлагаю кинуть жребий по очередности — говорит Натсуми: — чтобы кто-то из нас сперва снял верх, а потом — Кента-кун наконец продемонстрирует нам свои легендарные гениталии.
Девушки бросают жребий и выходит, что первой должна быть Кэзука. Она краснеет и мотает головой.
— Извините — говорит она: — но я не настолько хочу увидеть все это! — с этими словами она хватает свой портфель и убегает из класса. Мы смотрим ей вслед.
— Еще есть возможность отказаться от участия — говорю я. Но надежда уже слабая, особенно после того, как Кэзука убежала. Если бы она не убежала, явно демонстрируя свою слабость, а, допустим — стала бы уговаривать двух других — у нее могло бы получиться. Но убежав — она резко уронила свой статус, и двум оставшимся ни за что на свете неохота следовать ее примеру.
— Если ты хочешь отказаться — то так и скажи — говорит Натсуми: — потому что мне кажется что всю эту историю с подписями ты затеял для того, чтобы отказаться от своих слов. Как говорится в пословице — что сорвется с языка — на весь свет. А еще, говорят, что слово мужчины — не клочок бумаги. Хотя… откуда тебе знать об этом, Кента-кун, ведь ты не мужчина, верно? Потому Дзинта-кун в тебе и заинтересован, да?
— Хорошо — качаю головой я: — хорошо. Тогда запрем двери и продолжаем — я хотел дать им шанс, но Натсуми сама роет себе могилу. Даже если дойдет до крайности, то раздеться догола перед любым количеством людей, знакомых или нет — мне не представит трудности. У меня нет чувства стыда за свое тело… вернее — за тело Кенты. А вот у девушек на этом пути столько комплексов, что я предполагаю до этапа снятия лифчиков не дойдет.
Слегка побледневшая Мико подбивает в двери небольшие клинышки — двери тут скользят по направляющим, а не распахиваются.
— Предлагаю также сделать этот спор интереснее — говорит Натсуми и ее глаза блестят: — как насчет двадцати пяти тысяч иен на кон? Кто сдастся первым — тот и платит?
— Мне деньги не нужны — говорю я: — давайте лучше так, если я проиграю — то выплачиваю вам деньги, а если кто из вас — то слушается моих приказов неделю.
— Но ничего неприличного? — хмурится Мико.
— А давай и это в договоре пропишем — и мы прописываем. Снова подписываемся. Все. Мы — готовы. Я прячу документ в портфель.
— Первой должна была быть Кэзука, но она убежала — говорит Натсуми и легкая улыбка скользит по ее губам: — чтобы не бросать жребий снова — я займу ее место. — она легко скидывает с себя школьную матроску, под которой у нее остается белый, спортивный топик. Ах, да, она же спортсменка, думаю я, хотя как на мой взгляд для волейбола ее грудь тяжеловата. Но во всех других отношениях — очень даже ничего.
— Я-я… я тоже не могу больше! — выкрикивает наконец Мико и кланяется в пояс: — извините, Натсуми-сама!
— А… я вижу, что ты осознала свое место, Ми-тян — говорит Натсуми, наклоняя голову набок: — ты поняла что откусила больше чем можешь прожевать?
— Д-да! Простите меня! — Мико не разгибается. Натсуми подходит ближе и кладет руку ей на голову. Та вздрагивает.
— Глупышка — говорит Натсуми: — тебе давно пора понять, что я — не отверну. Никогда. Я всегда иду до самого конца. Пока ты понимаешь это — у тебя все будет в порядке. Займи свое место за моим плечом и не покидай его.
— Да, Натсуми-сама! — выкрикивает Мико, не разгибаясь и глядя в пол.
— Ну вот и хорошо — говорит Натсуми и поворачивается ко мне: — твоя очередь, Кента-кун. Снимай рубашку.
— А? — я на секунду подумал, что все закончено, порядок в прайде восстановлен, Натсуми снова утвердила свою власть и показала, что ее яйца больше чем у всех остальных, тут и сказке конец, нет?
— Твоя очередь, Кента-кун — повторяет Натсуми, стоя передо мной без матроски, в белом топике и я вижу ее обнаженные плечи, на которые льется водопад иссиня-черных, словно крыло ворона, волос.
— Конечно — я скидываю рубашку. В классе прохладно и кожа мгновенно покрывается пупырышками. Интересно, что она покрывается пупырышками только у меня. У Натсуми — абсолютно гладкая, мраморно-белая кожа, она словно из слоновой кости вырезана, как статуэтка богини в музее искусства.
— Мико-тян — поворачивает голову Натсуми: — как проигравшая ты должна покинуть класс. Кроме того, ты же помнишь, что теперь ты должна в течении недели исполнять желания того, кто выиграет?
— Н-но… — на Мико без слез не взглянешь. Черно-белая хищница с телом юной богини из музея искусств — методично втаптывает ее в грязь. Попыталась дернуться, бросить вызов альфа-прайм — получи и распишись. Натсуми использует это дурацкое пари в своих интересах. Если Хироши-кун у нас Макиавелли, то Натсуми — Медичи. Екатерина Медичи. Она умеет использовать все в своих интересах, возвышаясь за счет других и подавляя любую фронду в своем прайде. И она готова пойти далеко.
— Мы подписали соглашение — говорит Натсуми спокойным голосом, не глядя на Мико, которая тщетно ищет ее взгляд: — разве слово женщины хуже, чем слово мужчины?
— Н-но… вы и в самом деле пойдете до конца?! — вырывается из груди Мико
